Вглядываться в звездный шар было все равно что уплывать дальше и дальше в бесконечное море, мимо расплывчатых неясных отмелей, которые, стоило присмотреться, оказывались миллионами кораллов. Каждый из них открывал пристальному взгляду множество известняковых скорлупок, и в глубине этих скорлупок таились крошечные живые существа — усложнявшаяся бесконечность, и мозг наконец отказывался воспринимать ее.
— Теперь понимаете, почему мы открыли здесь обсерваторию? — В голосе Шандан, дошедшем до слуха Мартинеса, прозвучало сдержанное торжество. — Из всех червоточин империи эта выходит ближе всего к центру Галактики. Это первая возможность как следует разобраться в структуре галактического ядра. Отсюда можно непосредственно наблюдать, как воздействует на ближайшие звезды сверхмассивная центральная черная дыра.
Усилием воли Мартинес переключил внимание с пылающего шара на другую часть звездного неба, окружающего «Каенту». По сравнению с небом Ларедо звезды казались очень частыми, а светящиеся полосы отмечали витки спирали Галактики, разворачивающиеся в бесконечном пространстве. Система Чи, в сущности, находилась в самом ядре, хотя и на периферии, так что звезды со всех сторон были близкими и яркими. Собственная звезда Чи, Чи-ма, светилась теплым желтым светом, но соседние не уступали ей.
— Звезды здесь располагаются очень плотно, — продолжала Шон-дан, — хотя и не так плотно, как вблизи центра. В системе Чи семь звезд — а может, и восемь, мы не уверены — и орбиты чрезвычайно сложные.
— А мы хоть знаем, в какой галактике находимся? — спросила Терца.
— Нет. Мы пытались найти Цефеиды и другие вехи, по которым можно сориентироваться, но пока не обнаружили ничего определенного. Само собой, мы можем быть в любой точке Вселенной и, возможно, в миллиардах световых лет от стартовой позиции.
Мартинес услышал шаги входящего в комнату и тут же — голос лорда Па.
— Любуетесь звездами? — поинтересовался он. — Скоро вы от них устанете. Семь солнц плюс галактическое ядро — на Чи из-за них не бывает настоящей ночи, и нам пришлось вставить во все спальни рабочих поляризующие окна, чтоб люди могли отдыхать. Я просто бросил смотреть на небо: центры галактик — неуютные места, и чем меньше имеешь с ними общего, тем лучше.
— Звезд здесь много, тут вы правы, милорд. — Почтение к богатому пэру не позволяло Шон-дан открыто выразить свое несогласие, но было ясно, что ей не скоро надоест смотреть на небо.
— Я присяду, сыграю разок в чиналь, — сказал лорд Па. — Не обращайте на меня внимания.
Мартинес, разглядывая гигантское светящееся ядро, слышал краем уха, как лорд Па передвигает столик и негромко приказывает коммутатору установить игру.
— Пока нам выдавали изображение в видимом спектре, — сказала Шон-дан. — А сейчас я кое-что добавлю. Возникнет несколько условных цветов. Потом я постараюсь их закрепить.
Мартинес услышал приглушенные команды лай-онки, а потом галактическое ядро из перламутрового стало темно-янтарным. Из огромной сферы пробились мощные лучи света, переливающиеся и живые, словно колонны, тянущиеся от фундамента Вселенной к крыше небес.
Мартинес невольно вскрикнул, и ему эхом откликнулась леди Терца.
— Да! — В голосе Шон-дан снова звучало торжество. — Это лучи релятивистских частиц, генерируемых сверхмассивной черной дырой. Присмотревшись, вы можете различить в них тонкую структуру — мы этого не ожидали и хотя разработали несколько теорий этого явления, но окончательного объяснения пока не нашли.
Мартинес сдвинул свой виртуальный экран так, чтобы приблизить огненный столб энергии, и увидел, что свет в колонне пульсирует, а свивающиеся и колеблющиеся нити лучей словно плывут в гигантском потоке: гипнотизирующий мощный танец.
Шон-дан еще час показывала Мартинесу и Терце отдельные подробности ядра, в том числе четыре звезды-гиганта, несущиеся по смертельной спирали к центральной дыре.
— Черная дыра кормится, — сказала она. — Сверхмассивные черные дыры порой активно поглощают соседние звезды, а иногда этот процесс приостанавливается. Почему мы не знаем и не знаем, как происходит переход от одного состояния к другому.
— Я же говорю, гадость, — подал голос лорд Па. — Честно говоря, я предпочитаю природу в более упорядоченной и безобидной форме. Мне нравится играть по правилам. Уютное кресло, сложные проценты и гарантированный годовой доход. Предпочитаю не думать о том, что какая-нибудь мировая катастрофа может свалиться на меня с неба и лишить Вселенную привычных мне удобств.
— Черная дыра нам совершенно не угрожает, милорд, — возразила Шон-дан. — Мы далеко за пределами опасной зоны.
Мартинес быстро отключил дисплей, чтобы взглянуть на лорда Па. Тот сидел в лай-онском кресле, подпиравшем килевидную грудину, склонившись над игровым полем. Свет дисплея падал на его лицо, отражаясь от короткого клюва и зажигая красные огоньки в глазницах.
За спиной Па стоял деревянный шахматный столик, украшенный абстрактными узорами красного энжо, мерцавшими в приглушенном освещении гостиной. Под рукой у него стоял хрустальный кубок с лай-онским белковым бульоном.
«Удобства, — подумал Мартинес, — гарантированный доход. Что верно, то верно».
— Пожалуй, на сегодня хватит, — предложила Шон-дан, заметив, что Мартинес оторвался от виртуального дисплея.
— Спасибо, — отозвалась Терца. — Это было потрясающе. Надеюсь, потом можно будет еще посмотреть?
— Буду рада. — Шон-дан встала. У этой лай-онки глаза были золотистого цвета, и носила она темно-коричневую форму академии, украшенную медалями за научные достижения. Она была молода для таких отличий: по бокам головы у нее еще не вылинял юношеский коричневый пушок. — Мы проведем на Чи двадцать три дня, — добавила она, — и звезды в любую минуту к вашим услугам.
— Может быть, завтра, — сказал Мартинес, поднявшись с кушетки и направляясь к бару.
Налив себе бренди, он постоял немного за плечом лорда Па, молча склонившегося над доской. Мартинес сразу увидел нужный ход и собирался подсказать, но, поразмыслив, воздержался.
На двадцатый день пассажиры «Каенты» начали понемногу действовать друг другу на нервы.
Первая половина путешествия прошла необычайно приятно, учитывая, что Мартинес подозревал часть попутчиков в краже семейных денег. Марселла, лорд Па, Мартинес, Терца и Шон-дан каждый день собирались за обедом. Пробовали играть в тинго и другие игры, но интерес к ним угас, как только стало ясно, что Терца с Мартинесом не желают сражаться за высокие ставки, а академическое жалованье Шон-дан не позволяет ей играть даже по маленькой — на то, что числилось мелочью среди пэров.
Круг тем, затрагиваемых за обеденным столом, был широк, хотя Мартинес, вняв предостережению Терцы, не касался вопросов, которые жгли ему язык: относительно финансовых связей «Чи Девелопмент компани» и «Меридиана». «Это бы слишком напоминало допрос», — сказала ему Терца.
Мартинес позволял себе всего несколько осторожных косвенных вопросов в день: начал с развития поселений, понемногу стал интересоваться подробностями. Марселла и Па, видимо, не прочь были поговорить о своей работе, а Мартинесу было по-настоящему интересно их слушать, хотя он послушно сворачивал разговор, замечая предостерегающее движение бровей Терцы или ощущая ее легкое прикосновение к своему колену.
Шон-дан говорила об астрономии, Мартинес травил военные байки, Терца не вспоминала о службе в министерстве, но охотно пересказывала великосветские сплетни, кроме того, принесла арфу и исполнила несколько сонат.
Но теперь, на двадцатый день, беседа стала чуточку натянутой. Марселла проводила почти все время у себя в каюте, разбирала бумаги компании, курила сигарету за сигаретой и играла дерганые, мучительные для нервов мелодии, от которых дрожала дверь каюты. Лорд Па обменивался со своими подчиненными на Чи подробными меморандумами, а оставшееся время отдавал настольным играм.
Мартинес постоянно слал видео сыну — три месяца, проведенные маленьким и бойким ребенком на борту «Вигуна», оказались серьезным испытанием для всех заинтересованных лиц, поэтому юного Гарета оставили на Ларедо под присмотром няни и дряхлеющих родителей отца. В ответ он получал восторженные видео: дедушка Мартинес знакомил внука со своей коллекцией старинных автомобилей и катал Гарета-младшего по личной трассе на ревущих чудовищах.
