Даже когда из-за странного пристрастия пришельцев к коммерции их прозвали дельцами, а кое-кто из коллег Цицерона (специалистов по экономике развития), оставшихся дома, в Сообществе, начали высказывать обеспокоенность, никто из сотрудников Космической службы или даже из миссии на Саломее не воспринял это всерьез. Просто им казалось, что невозможно применить принципы, работающие на этой несчастной, бедной планете, где еще существовали акционерные общества и колониальные империи, к межзвездной цивилизации.

Но потом пришельцы появились в Басии, столице самой крупной из этих империй, и заявили о своем присутствии государству Травалль.

И только тогда Космическая служба и миссия на Саломее были вынуждены всерьез задуматься о вновь прибывших.

Цицерон считал само собой разумеющимся, что, так как Космическая служба ставит своей целью спасти людей Саломеи от самих себя, то она же спасет их и от дельцов. Он и помыслить не мог о том, что они решат оставить планету, чтобы ее поглотила другая цивилизация, причем настолько коррумпированная и дисфункциональная, что может пронести через межзвездное пространство свои идеалы собственности и коммерции.

Цицерону даже в голову не приходило, что Космическая служба откажется от поставленной задачи.

«Если проблема настолько сложна, — думал он, — что тогда будет со мной? Что я могу сделать в одиночку?»

Он снова взял тетрадку Талии и медленно пролистал ее, он не столько читал, сколько просто смотрел на буквы и цифры.

Если миссия Космической службы улетит, и Талия и остальной народ Саломеи останутся абсолютно беспомощными. Цицерону необходимо что-то придумать, больше некому.

Его мысли были прерваны стуком в дверь. Стук повторился, Цицерон не двигался, и тогда кто-то начал открывать дверь ключом.

Цицерон открыл дверь сам. Перед ним стоял привратник колледжа с ключом от комнаты в руке. С ним был старый профессор Элиер, ректор Палмера, а рядом с профессором стояли грузный мужчина средних лет в круглой шляпе и черном плаще (такие носили как минимум лет десять назад) и двое городских полицейских.

— Профессор Элиер, — вежливо поздоровался Цицерон, когда ректор и мужчина в круглой шляпе прошли в комнату. — Чем обязан?

— Дело крайне неприятное, Цицерон, — ответил Элиер. — Руководство колледжа полностью доверяло вам, но вы выбрали странный способ отблагодарить нас. — Он повернулся к господину в круглой шляпе, — Вы обещаете, что нигде не будете упоминать наш колледж, не правда ли?

Мысли Цицерона спутались. Не может быть, чтобы в колледже стало известно о его романе с Талией; в любом случае, это уже вопрос внутриуниверситетской дисциплины, в самом худшем случае к делу были бы привлечены замаскированные «рыцари» Тайной Империи, но никак не официальные полицейские. Бесспорно, некоторые его лекции можно считать провокационными, но даже враги на факультете экономики не считают это достаточным поводом для ареста. Работа Мариуса, конечно, намного более опасна для общества, и если властям стало известно о его связи с Цицероном, тогда, понятно, им захочется с ним встретиться. Но вряд ли им что-либо удалось узнать.

Нет, тут не обошлось без дельцов, только они действуют руками представителей государства Травалль. Это единственное убедительное объяснение происходящего.

Цицерон редко выходил на связь с «Равенством», «Солидарностью» или другими представителями миссии Космической службы. На случай необходимости у него имелся обыкновенный голосовой телефон, вживленный за правым ухом. Надо надеяться, что он еще работает; ведь Цицерон не пользовался им с тех пор, как закончилась подготовка к высадке.

Чтобы активировать телефон, он подвигал челюстями и сразу почувствовал ответную вибрацию.

— Беда, — субвокализировал Цицерон.

Господин в круглой шляпе говорил с выраженным акцентом городского среднего класса.

— Мы приложим все усилия, сэр, — ответил он Элиеру, потом прибавил: — Могу сообщить вам, что в большинстве подобных случаев мы стараемся избегать судебных процессов. Это так неудобно.

— Судебных процессов? — переспросил Цицерон. — О чем, черт побери, вы говорите? — Он повернулся к ректору: — Профессор, кто эти люди?

— Не прикидывайтесь, Цицерон, — ответил Элиер. — Эти люди… господин?.. — Он вопросительно посмотрел на человека в круглой шляпе, но тот ничего не ответил, тогда профессор откашлялся и продолжал: — Этот господин сотрудник Специального отдела полиции. Они уверены, что вы сможете ответить на их вопросы.

— Дело в том, — весело начал сотрудник Специального отдела, — что мы считаем вас виновным в шпионаже, подрывной деятельности, подстрекательстве к мятежу… — Он наклонился к Цицерону и продолжал тихим, доверительным голосом: — И кое в чем еще. Мы надеемся, что проясним ситуацию уже сегодня.

Цицерона отвлек шепот, раздавшийся в ухе:

— Дельцы?

Он думал, что услышит кого-нибудь из связистов, но голос принадлежал Ливии, капитану «Равенства» и второму по значению человеку в командовании миссии.

— Скорее всего, — ответил он ей. — Хотя пока что фигурируют только местные полицейские. — Чтобы скрыть разговор от окружающих, он сделал вид, что закашлялся.

— Слушай, — продолжала Ливия, — у нас здесь тоже много проблем.

— Произошла какая-то ошибка, — громко заявил Цицерон, а потом тихо сказал Ливии: — Меня собираются арестовать.

— Следуй за ними и постарайся держать с нами связь, — ответила Ливия. — Когда мы узнаем, куда тебя поместят, то придумаем, что делать.

«Хорошо, — подумал Цицерон. — Следовать за ними. А что, если связь держать не удастся?»

Сотрудник Спецотдела покачал головой и ответил:

— Боюсь, мы таких ошибок не допускаем, сэр. — Он кивнул одному из полицейских в форме, тот достал наручники, а господин в круглой шляпе, повернувшись к Цицерону, сказал: — Если не возражаете, я возьму вот это.

Цицерон заметил, что все еще держит в руках «Подробные расчеты».

— Возражаю я, — донеслось с балкона.

Цицерон поднял глаза и увидел поднимающуюся по лестнице Талию. У него замерло сердце.

Она зашла в комнату и обратилась к Элиеру:

— Это моя работа для профессора Болте, сэр. Я просила доктора Цицерона дать мне несколько советов.

Ректор учащенно заморгал.

— Мисс… Турей, не так ли? — Цицерон наблюдал, как на лице профессора отражалось все, что он чувствовал: раздражение, смущение, очевидный испуг — ведь он мог легко раздразнить самую богатую и приближенную к высоким кругам студентку. Элиер повернулся к господину из Специального отдела: — Конечно же, не обязательно забирать с собой работу мисс Турей.

— Пожалуйста. — Цицерон протянул тетрадку Талии. На секунду их взгляды встретились, а пальцы соприкоснулись. Лицо Цицерона дрогнуло. Пальцы его задрожали, и он с трудом выпустил из рук тетрадь. Потом откашлялся и сказал, кивнув в сторону полицейских: — Все вскоре прояснится. Увидимся в пятницу в обычное время.

— Именно, — подтвердил ректор. — А теперь беги, дитя.

Талия кивнула, оглянулась на Цицерона и готова была уйти.

— Одну секундочку, пожалуйста… мисс Турей, — преградил ей путь господин из Спецотдела. — Вы случайно не… — Он выудил из кармана листок бумаги и посмотрел на него: — Мисс Талия Ксанте Турей, Турей-Лорион, не так ли? — Тиатирское имя в его устах звучало гораздо лучше, чем можно было ожидать.

Талия безмолвно кивнула.

Мужчина улыбнулся и объявил:

— Тогда можно считать, что нам повезло. Одним ударом поймали двух пташек, можно сказать так. — Он протянул лист бумаги ректору и опять повернулся к Талии: — У меня есть ордер и на ваш арест тоже.

«Черт побери», — выругался про себя Цицерон.

Он повернулся к полицейскому, державшему наручники, и с силой ударил его в переносицу так, что голова у того откинулась назад с характерным хрустом.

Второй полицейский выругался и бросился вперед, оттолкнув в сторону ректора. Цицерон ударил полицейского в живот, и тот отлетел прямо на руки привратника.