— Ну, что скажете, шеф?
— Да все ясно! — махнул рукой Столетник. — Конечно, это они. Однако крут твой Север! Один две бригады завалил. Да еще Сыча. Помню я Сыча, сидели как-то вместе. Дельный был блатняк, перспективный, имел все данные вором стать…
— Север действовал не один, — перебил Иван. — У него имелся помощник. Наверняка Витя Чеканов. Рикки-Тикки-Тави, так назвал его этот бригадир Костыля, кажется, Володя.
— Да, с Витей я промахнулся, — признал Столетник. — Но теперь делать ставку на Чекановых все равно уже поздно. Сейчас-то они с Беловым точно разбежались в разные стороны. Север такой человек: узнав, что мне нужна только его голова, не станет подставлять лучшего друга.
— Пожалуй… — согласился Иван. — А может, он и Милку от себя отправил?
— Вот это вряд ли, — хмыкнул Федор. — И не из-за великой любви даже. Из-за великой любви он как раз мог бы спрятать девку где-нибудь для ее же безопасности. Пожертвовать, так сказать, собой, своими желаниями. Но Север знает: мы ищем его по ней. А Мила не сможет жить тихо, обязательно вылезет на панель. Значит, любой блатняк схватит ее, будет добиваться ответа на вопрос, как найти Белова, пытать, а может, и убьет. Так что оставлять жену одну, без прикрытия, Север себе не позволит.
— Да, наверно… — и тут согласился Иван.
— Но он допустил еще один прокол, который не заметили наши туповатые коллеги, — продолжал Столетник. — Как, бишь, звали главного сутенера фирмы «Шаман»?
— Игнат Иванов, — ответил Иван недоуменно.
— Во-во. Это и был сам Север.
— А кто же тогда Шаман? — опешил Иван.
— Ты, Ваня, меня поражаешь! — заявил Столетник торжествующе. — Шаман — это тоже Север. Един в двух лицах…
— Но ведь их видели… Все уверены — они разные люди…
— Да, их видели, — подтвердил Столетник. — Только заметь — их никогда не видели вместе, вдвоем. При способности Белова к мимикрии он вполне мог выдавать себя за двух разных людей. И выдавал.
— Точно! — восхищенно воскликнул Иван. — Вы гений, шеф!
— Еще бы. Но сейчас не об этом. Сменить паспорт Белов, вероятно, пока не успел. Так что искать нам надо Игната Иванова.
— Ну, вы, шеф, даете! — восторженно сказал Иван.
— Дают, Ваня, бабы и петухи, запомни это, дружок. А я думаю. Учись думать, дорогой! Зови-ка сюда этого Костыля!
Когда Костыль вошел, Столетник указал ему на стул напротив себя.
— Садись, братец. Информация, которую ты привез, действительно важная. Я тебя отблагодарю. Кто из воров контролирует ваш город?
— Резо Ржавый! — четко отрапортовал Костыль.
— Я свяжусь с Резо, попрошу его дать тебе место Сыча. Он мне не откажет. Так что, с повышением тебя, Костылек!
— Спасибо, хозяин! — прочувствованно воскликнул Костыль.
— Ну, я тебе еще не хозяин… — мягко, как сытый тигр, мурлыкал Столетник. — Но вот что ты для меня сделаешь. Разошлешь своих бойцов по всей вашей области. Пусть ищут Игната Иванова. Он может останавливаться в гостиницах, в мотелях, в других заведениях подобного рода. Везде с супругой.
— А зачем вам этот сутенеришка? — удивился Костыль. — Он вроде безобиден, как трава. И про Шамана знает не больше моего…
— Скажу тебе по секрету, дружок, — улыбнулся Федор покровительственно. — Игнат, Шаман и Север Белов — одно и то же лицо. Один и тот же человек, понимаешь?
— Да как же… — оторопел Костыль. — Володя видел их обоих. И не один раз. Ему даже в голову не пришло…
— Ты становишься скучен, Костылек. Ступай. Мои ребята тебя проводят. Можешь праздновать новое назначение. Но упаси тебя Бог забыть о моей просьбе!
Столетник позвонил. Вошли шестерки.
— Доставьте человека туда, откуда брали! — приказал Федор. — Обращаться вежливо — это мой человек. Выполняйте.
Костыля увели.
— Вот потому-то, Ваня, я — вор в законе, а другие о «короне» только мечтают! — заявил Столетник наставительно. — Соображать надо, мозгами шевелить. Вот что, дружок, пошли-ка ты ребят за Машкой. Соскучился.
— Похоже, вы прикипели к этой бабе, шеф, — осторожно заметил Иван.
— В моем возрасте пора остановиться, — потянулся Столетник. — Машка — лучшее, что у меня когда-нибудь было из женского полу. А уж было их у меня… не сосчитать. Жаль, правда, я не отведал Алой Розы. Говорят, это нечто незабываемое. Ну да теперь уже не отведаю. Мне теперь достаточно Марии. Огонь-баба и любит меня, главное…
— Вы уверены, шеф? — насторожился Иван.
— Чувствую, Ваня, чувствую. Я понимаю тебя. Да, ты прав, мои миллионы она тоже любит, но прежде всего — меня самого. Старого волка не проведешь. Я — первый настоящий мужчина, который попался ей в жизни. Мужчина ее мечты — сильный, богатый, властный, влиятельный. Она за меня в огонь и в воду.
— Может, и женитесь, Федор Ильич? — с ехидцей спросил Иван.
— Может, и женюсь, — кивнул Столетник спокойно.
— А как же воровские законы?
— Я тебе, Ваня, сто раз говорил и сто первый раз повторяю: законы, любые законы, существуют для толпы, для быдла. В том числе и воровские законы. А сильные люди стоят над законами и используют их только тогда, когда им выгодно. Заруби это себе на носу, Ваня.
93
Гостиница была дешевой, но вполне сносной. Критическим взглядом осмотрев номер, Север резюмировал:
— Годится!
Он прилег на койку, вытянул ноги, закрыл глаза. Усталость волной побежала по телу. «И вот опять вагоны, перроны, перегоны…» — стучала в голове строчка песенки Высоцкого. Сколько их еще будет — вагонов, перронов, таких вот второсортных гостиниц? Тоска…
Мила подошла к мужу, попыталась стащить с него сапоги.
— Ляг нормально, — попросила она. — Отдохни.
— Ага, — ответил Север, не открывая глаз. — Только потом. Сейчас надо сходить в ресторан, пожрать. Ты голодная?
— Не особо, — Мила повела плечами.
— Я тоже не особо. Но под ложечкой сосет. Давно не ели.
— Давно… — Мила тихим, размеренным шагом прошлась по комнате. — Скажи, Север… Мы теперь всю жизнь будем так… кочевать?
— А что ты предлагаешь? — вскинулся Белов.
— Не знаю… Но я теряю надежду. Все эти мои прибамбасы… Не хочу. Устала. Кровь и грязь. Грязь и кровь. Ничего больше.
— А любовь, о которой ты столько трындишь? — мрачно напомнил Север.
— Да, любовь… Только она меня и держит здесь. Иначе…
— Заткнись! — Север вскочил. — Ты мне еще тут будешь разводить тягомотину про самоубийство! Надоело! Сказано раз: если убьешь себя, я отправлюсь следом! Может, давай прямо сейчас?! — Он выдернул револьвер, с которым не расставался, взвел курок и приставил ствол к своему виску.
Мила вскрикнула и повисла на его руке.
— Не надо, родненький, не надо! Только не ты! Только не ты, нет! Нет, нет, нет!
Белов медленно опустил оружие.
— Нервы… — пробормотал он. — И у тебя нервы, и у меня. Пожалуй, нас обоих слишком впечатлил последний случай.
— Пожалуй… — грустно согласилась Мила. — Страшный случай…
А произошло вот что. Несколько дней назад Беловы шли с электрички через лесополосу. Навстречу им попались четверо гопников. Они были вооружены: один — топором, второй — железным прутом, двое других — ножами. Окружив Беловых, мужики недвусмысленно высказали желание оттрахать Милу. Север хотел сразу разобраться с ними по-своему, но, поймав знакомо мутнеющий взгляд жены, плюнул и предложил парням делать все, что им вздумается. Сам смотрел и только думал: «А если б на нашем месте оказалась обычная влюбленная или супружеская пара? Вот был бы ужас!» Наконец гопники справили свою нужду. Север собирался разойтись с ними миром, но один из ребятишек оплошал. Достав нож, он начал слишком неосторожно играть им возле лица Милы. Поиздеваться решил. Белов мгновенно взбесился. Разрывной пулей он отстрелил парню кисть руки, сжимавшую клинок. Остальные трое, замерев от страха, даже не пытались бежать или сопротивляться. Север жестоко избил мужиков, заставил обоссать друг друга, довел до состояния животного, физиологического ужаса. Он приказал гопникам отвести изуродованного приятеля в больницу и сказать, что тот отрубил себе руку сам, спьяну. Чтобы эта версия выглядела убедительно, Север топором отсек ту часть культи искалеченного, которая могла выдать врачам действительное происхождение травмы. А синяки и кровоподтеки на собственных рожах Белов велел гопникам объяснить так: подрались, мол, между собой. Благо все четверо горе-насильников были крепко навеселе. Север не сомневался: парни в точности исполнят все его указания. Слишком деморализованы.
