— Жаль…

— Возможно. Но такова действительность. Пока вы лежали, я позволил себе несколько поэкспериментировать с вами… Простите, любопытство ученого. Поэтому все мои слова — правдивы, не сомневайтесь.

— Я правда бандит? — спросил Север удрученно.

— У меня есть друг, — отозвался Павел Михайлович, — сотрудник уголовного розыска. Я передал ему ваши приметы. Он проверил по своим каналам. Такой человек нигде не числится. Правда, существует легенда про некоего «неуловимого мстителя» Зубцова… Этакий Робин Гуд наших дней. Но тот Зубцов, если когда-нибудь и существовал, давно погиб.

— А я не могу им быть?

— Вряд ли. Мой друг долго смеялся, когда я это предположил.

— Почему?

— Дело в том, что он, работник органов, прекрасно знает конкретных исполнителей многих дел, приписываемых Зубцову. Так что… — Врач развел руками.

— Но кто же я тогда? — с отчаянием воскликнул Север.

— Ваши документы сгорели. Ничего не осталось, кроме носильных вещей. Мы можем только предполагать… Но личность вы странная. Человек без отпечатков пальцев…

— Как это?! — изумился Север.

— Нет, если покрыть ваши пальцы специальной краской, отпечатки можно получить! — заверил врач. — Очень четкие индивидуальные отпечатки. А вот если не покрывать… Видите ли, — принялся объяснять он, — в основе дактилоскопии лежит тот факт, что рисунок папиллярных линий на коже — вещь сугубо индивидуальная, у каждого свой. Тончайший слой жира, передающий этот рисунок, остается на всяком предмете, к которому прикасается человек. Так вот, после вашего прикосновения остаются только бесформенные сальные пятна. Идентифицировать их практически невозможно!

— Боже мой! — простонал Север. — Может, я и не человек вовсе?!

— Биологически — человек. Но странный человек…

— Что же мне делать?!

— Держать вас здесь я больше не могу — вы вполне здоровы. Новые документы вам выдадут. Советую не брать фамилию Зубцов — боюсь, ваши друзья, приезжавшие четыре месяца назад, захотят вас убить из-за этой фамилии. Возьмите другую — скажем, Белов. Символично — человек, память которого чиста, как белый лист бумаги. Пиши что хочешь. Вам есть где жить?

— Откуда?! Поверьте вы наконец, я действительно полностью потерял память! Родственники меня не искали, значит, я нездешний.

— Ладно, могу помочь. Хотите пойти работать учеником автослесаря? Жить можно в гараже — там есть каморка. По совместительству будете исполнять обязанности ночного сторожа. Согласны?

— Куда мне деваться? Конечно, согласен.

— Хорошо. Получите паспорт, я вас выпишу и направлю в гараж. Имущество ваше мы сохранили, хотя имущества — только одежда: свитер, джинсы, носки, сапоги. Правда, все отличного качества, совершенно не пострадало во время катастрофы. А к зиме прикупите того-сего, не волнуйтесь. Эх, вернуть бы проклятые тоталитарные времена! — бормотал Павел Михайлович, провожая Севера до палаты. — Я бы для изучения вашего организма целую лабораторию выбил! Представляете: вы можете поддерживать отличную физическую форму без всяких тренировок! Не жиреете, не теряете сил, быстроты реакции, мускулы не становятся дряблыми, даже если вы целыми днями вообще не двигаетесь! Загадка! Изучить бы… да кто денег даст?

— Сынок, помнишь ту девицу, что разбилась четыре месяца назад? — спросила Мария Филипповна за ужином.

— Это та, которая чудом выжила и ничего о себе не помнит, кроме имени? — уточнил Олег.

— Во-во. Мила. Не Людмила, а просто Мила! — хохотнув, процитировала врачиха странную пациентку.

— И что с ней? Калекой осталась? — перебил Олег мать.

— Представляешь, нет! Полностью выздоровела! Даже шрамов нет. Ни одного! Фантастика!

— А вспомнила, кто она такая?

— Тоже нет. Мила и Мила. Завтра мы ее выписываем.

— А мне-то ты зачем про нее рассказываешь? Просто так?

— Не совсем… Видишь ли, загадочная она девка. Никакая инфекция к ней не пристает. Я ей тайком даже СПИД прививала. И хоть бы что! Все реакции отрицательные.

— Действительно интересно… Она красивая?

— Вот, посмотри! — Мария Филипповна протянула фотографию. — Сегодня щелкнула «Полароидом»…

Увидев снимок, Олег присвистнул. Оценивать внешность женщин он умел профессионально.

— Да-а… Если телочка еще и без комплексов…

— Шалава! — горячо воскликнула врачиха. — Совсем оторва! Нимфоманка! Из мужиков нашей больницы только ленивый на Милочке не отметился! Девка словно спринтерскую дистанцию бежит: двое, трое, пятеро одновременно — ей все нипочем! Будто ищет кого-то… Видно, сильно она башкой треснулась…

— Хочешь пристроить ее к делу?

— Суди сам. Жить ей негде. Родных, друзей, близких, себя самое — всех забыла. Темперамент американский, мужики хвастались. Стерильна — еще ребенком перенесла тяжелую операцию, если верить обследованию. Красива…

— Годится, мать! Итак, на какой день ты ее к нам пригласила?

— А почему ты думаешь… — Мария Филипповна даже смутилась. — Ладно, тебя не проведешь! — Она рассмеялась. — На завтра и позвала. Но! Если дело выгорит, двадцать штук мне!

— Двадцать штук гринов?! Озверела, мать?! В пять раз больше, чем обычно! Не стыдно грабить родного сына?!

— Дурень! Товар-то какой! Ты за неделю все вернешь! Не жлобься. Чай, не чужой тете деньги отдашь.

Олег еще раз взглянул на фотографию.

— Какого она роста? — деловито спросил он.

— Среднего. Самое оно девочка, первоклассная.

— Ладно, по рукам, мать! — заключил парень. — Завтра приводи.

В один и тот же день из разных больниц выписывались два человека — молодой мужчина и молодая женщина. Ни он, ни она не помнили своего прошлого, не знали, что совсем еще недавно были близко знакомы и даже женаты. Что безумно любили друг друга. Теперь им, бездомным, безродным, предстояло плыть в одиночку по бурному течению современной страшной жизни.

Вечером мужики опять притащили в мастерскую проституток. Эта процедура повторялась каждую пятницу и безумно раздражала Севера. Обычно он запирался в своей каморке, стараясь выходить пореже. Но от звуков деваться было некуда.

Алкогольно-сексуальное мероприятие всегда проводилось одинаково. Семь-восемь пьяных самцов скидывались и отлавливали двух-трех баб подешевле, но поприличней. Им платили вперед, после чего, подпоив, пускали по кругу. Впрочем, с обоюдного согласия.

Прошел год с тех пор, как Север начал здесь работать. Он обнаружил, что является отличным автомехаником. Правда, это открытие доставляло ему одни неприятности: платить продолжали как ученику, а пахать заставляли без продыха. Уволиться он не мог: здесь имелось хоть какое-то жилье.

За год, прошедший после больницы, Север привык к своей новой фамилии Белов. Первое время отчаянно пытался вспомнить, кем все-таки он был раньше. Но не получалось. Ему казалось, что родился он год назад, очнувшись на больничной койке.

Работяги в гараже были большей частью кавказцами, беженцами. Русских они ненавидели, едва скрывая это. За что ненавидели, Север не понимал: вероятно, за то, что русские не воспрепятствовали силой оружия возникновению национальных войн на Кавказе. Впрочем, в любом случае все равно бы ненавидели, думал Север.

…Вопли из цеха стали совершенно невыносимыми. Похоже, начиналась женская истерика. Север понял — пора вмешаться. Иначе потом не простишь себе…

Он открыл дверь, вышел. Картинка напоминала дурной сюрреалистический сон. Девчонка, вся заблеванная, слабо отбивалась от наседавшего Гасана. Остальные «кавалеры» глумливо скалились.

— Гасан, оставь ее! — крикнул Север. Тот словно не услышал. Белов решительно подошел и грубо отшвырнул его прочь.

— Что случилось? — встряхнул Север проститутку.

— Маринка сбежала… — прорыдала девка. — С деньгами… А я больше не могу…