— Замри, Тенгиз! — рявкнул Север.

Кунадзе-сын любил показать свое отчаянное бесстрашие. Но сейчас он действительно замер. Тенгиз обладал звериным чутьем, позволявшим ему не раз выходить живым из безнадежных, казалось бы, ситуаций. И сейчас он почуял: от этого парня, сжимающего револьвер, веет могильным холодом, словно он — сама Смерть. Впервые в жизни Тенгиз содрогнулся.

— Уходи! — приказал Север. — Забирай волыну и уходи. Разговор окончен.

— Подожди еще, вот «коронуюсь»… — пробормотал Тенгиз, поднимая пистолет и пряча его. Но сказано это было уже только для спасения остатков самолюбия.

Тенгиз ушел. Север перевел дух и, почувствовав внезапную слабость во всем теле, опустился на диван.

В комнату тихо скользнула Мила.

— Север, я все слышала! — воскликнула она. — Ты напугал его! Первый раз видела Тенгиза действительно испуганным до смерти! Он прошел через прихожую, даже не заметив меня, хотя я стояла в двух шагах! Теперь он действительно не тронет меня, пока ты жив! Но он не отступится, я знаю! Он утроит усилия, чтобы убить тебя! Ах, зачем я сразу не согласилась уехать с тобой?! Зачем мы во все это ввязались?! Ты же погибнешь!

На следующий день Север отправился в «Приют любви» получать ежемесячную дань. Вообще-то это входило в обязанности Юрки Клеща, но сегодня Белов решил зайти сам. Была пятница — день, когда проститутки проходили обязательный медицинский осмотр. С этим Север связывал определенные планы.

— Привет королю сутенеров! — мрачно пошутил Белов, входя в кабинет Олега. Лизунов поднялся навстречу.

— Здравствуй, Север! Рад… рад видеть столь высокого гостя! — Олег явно нервничал. — Какими судьбами? За квартиру Милы ты со мной вроде рассчитался…

— Сегодня срок, — напомнил Север.

— Да, да, сегодня срок, — закивал Олег. — Но ведь обычно приходит Юра. Почему вдруг ты? Неужели начальство нами недовольно? Вроде деньги ни разу не задерживали…

— Все нормально, Олег. Просто у меня здесь дело, а заодно решил и деньги получить вместо Клеща. Он в курсе.

— Деньги вот, посчитай. — Олег достал из сейфа толстую пачку купюр, протянул Белову.

— Да ты небось не ошибся. — Север небрежно спрятал деньги. — Витька пересчитает…

— А какое у тебя дело? Может, девочку? — Олег подмигнул.

— Нет, старик, ты же знаешь, из девочек меня всегда интересовала только одна.

— Да, ты в этом смысле почти монах… Но тогда что? Я просто теряюсь в догадках…

— Собственно, дело-то мое не к тебе. Твоя мать сейчас здесь?

— Здесь. Заканчивает осмотр девочек. Наверно, уже закончила, — Олег взглянул на часы. — Поднимись к ней. Второй этаж, десятый номер. Она там.

— Ага. Ну, лады. Пойду.

— А зачем она тебе, если не секрет?

— Поговорить. Нужна консультация. Даже не консультация, а… Ну, короче, посоветоваться. Именно с ней. Все. Пока.

Север кивнул, вышел. Лизунов проводил его любопытно-настороженным взглядом.

Мария Филипповна осматривала последнюю девочку. Осмотр был беглый, плановый. Серьезно Лизунова проверяла проституток раз в месяц: брала анализы и на сифилис, и на СПИД, и на прочие венерические прелести. Сейчас Мария оценивала скорее профпригодность шлюх, чем реальное состояние их здоровья.

— Истаскалась ты, девка! — констатировала Лизунова, хлопнув последнюю пациентку по ягодицам. — Не бережешь себя. Придется тебе поработать самостоятельно.

— Почему, Мария Филипповна? — растерянно произнесла девчонка. — Мне всего двадцать шесть…

Проститутки «Приюта любви» были двух категорий: штатные и «вольные». Штатным клиентов подыскивали официанты, стараясь не очень обижать девах. Их всегда защищала «крыша», если возникала такая нужда, они имели персональные рабочие комнаты, регулярно подвергались медицинскому обследованию и лечились бесплатно. «Вольные» девочки искали себе «спонсоров» самостоятельно, каждый день отдавая Лизунову определенную сумму денег независимо от того, заработали сегодня или нет. «Крыша» практически не защищала «вольняшек», хотя «субботники» девки отрабатывали точно так же, как и штатные. Кроме того, за свое здоровье «вольные» отвечали головой, проверялись и лечились сами, помещения для любовных утех искали тоже сами, а их судьба никого не интересовала — лишь бы коровы доились. Поэтому увольнение из штата любая проститутка считала трагедией…

— Говорю же, не бережешь себя, — объясняла между тем Мария Филипповна. — Сиськи обвисли, задница вялая, талия раздалась. Короче, истаскалась. Для приличного заведения уже не годишься.

— Клиентов много… — виновато пробормотала шлюха.

— Жадничаешь! — отрезала Лизунова. — Хватаешь всех подряд, рвешься намолотить побольше! Не возражай, знаю, мне Олег говорил! Другие девки обслужат двух-трех за вечер и отдыхают. А ты по пять-шесть человек через себя пропускаешь! Норма вокзальной бляди, а не приличной девушки! Вот и поработаешь сама. На твое место масса охотниц.

— Я пользуюсь успехом… — заплакала девчонка.

— Врешь! — презрительно бросила Мария. — Не успехом ты пользуешься, а пьяными мужиками, которым все равно — тебя драть или куклу резиновую! Дура и вафлерша. Твое место в мужском сортире. Скажи спасибо, что на улицу не выгоняю! Поболталась бы с садистами, с чеченами, с прочим зверьем — тогда бы узнала!

— Я пять лет работаю! — откровенно разрыдалась проститутка. — Вы же меня сюда направили! Вы же! Пожалейте!

Лизунова не слушала ее. Она сняла трубку внутреннего телефона, набрала номер Олега.

— Привет, сын! Я закончила. Все девки — норма, кроме Лильки. Лильке пора прописать свободное плавание.

— Понял, мать. У тебя есть кандидатура на ее место?

— Естественно. Девочка восемнадцати лет, нежная, робкая, просто цветочек… По обычной цене.

— Твоя пациентка?

— Нет. Дочка моей пациентки.

— Плохо… Небось ничего не умеет…

— Ерунда! Сам ее всему и научишь. Не впервой.

— А почему… почему не твоя пациентка? Почему она тогда идет к нам?

— Девочке очень нужны деньги. Ее мать тяжело больна, живет только благодаря импортным лекарствам. А они дороги…

— Ясно. Ох и сука же ты, мать! Вечно на чужой беде наживаешься… Врач тоже мне!

— Ну ты и говнюк, сынуля! Это я телок под мужиков кладу? Это я публичный дом содержу? Это я у бандитов деньги клянчила, чтобы свое дело открыть? Это я дешевыми уличными шлюхами торговала при азербайджанцах? Молчи уж, скотина. Жалеешь матери денег, так и не вякай. Ишь ты, о нравственности вспомнил! И кто?! Профессиональный сутенер!

— Ладно, мать, ладно, — пробурчал Олег примирительно. — Не заводись. Извини.

— Еще скажи спасибо, что я твоих блядей бесплатно консультирую! — продолжала бушевать Мария. — Думаешь, мне приятно их вонючие дырки разглядывать?! В их дерьме ковыряться?! Да еще все время бояться заразы? Какого-нибудь тухлого СПИДа?! Нет, он мне моральные претензии предъявляет! Иисус Христос нашелся! Апостол Павел! Святой Себастьян!

— Ну сказал же, ладно, мать, извини, сказал же! — Олег с трудом сдерживал раздражение. — К тебе, кстати, сейчас придет Белов.

— Да ну? — удивилась Лизунова. — Север? Какими судьбами? Зачем?

— Да уж не трахать тебя, не рассчитывай! — злорадно усмехнулся Олег.

— А это мы еще посмотрим, сынуля! Еще посмотрим! Спасибо за хорошую весть! — Мария положила трубку. — Ну-ка, давай отсюда! — сказала она все еще рыдавшей проститутке. — Оделась — и давай. Не задерживай! — Она вытолкала из номера заходившуюся плачем девку. Сама подошла к зеркалу, критически осмотрела себя. Конечно, не Алая Роза. Но хороша. По крайней мере, привлекательней двадцатишестилетней истаскавшейся дуры Лильки. Несмотря на свои сорок два…

— Здравствуйте, Мария Филипповна! — сказал Север, входя.

— Здравствуйте, Север! — Она очаровательно улыбнулась. — Знаешь, зови меня Марией. И на «ты». Не так уж я и старше тебя.

— Хорошо, Мария! — кивнул Север. А красивая она баба, подумал он мельком. И смотрит призывно… Или кажется? Впрочем, какая разница?