— А теперь быстрее из города! — крикнула она, прыгая в машину. Джип рванул с места.

Поняв, что случилось непоправимое, Жаба начал судорожно соображать, как ему действовать дальше. Тут некстати подал голос Розовский.

— Ой, без руки я остался и без денег, — запричитал он.

— Молчи, гнида! — прошипел Жаба.

— Ой, карает меня Бог, карает… — на одной ноте тянул Эльдар. Его нытье причиняло Жабе почти физическую боль. Как бы избавиться от него? Стоп! А ведь этот придурок больше не нужен, даже опасен. Он-то знает про коллекцию, а она все еще на руках…

Раздумывал Жаба недолго. Тихий хлопок оснащенного глушителем револьвера — и бизнесмен переселился в мир иной. Пуля пробила сердце.

Затем вор кинулся развязывать Толика.

— Ты должен помочь мне, парень, должен помочь, — бормотал он.

— Я готов, босс, — согласился Урод, сильно опасавшийся, что авторитет просто прикончит его.

— Прежде всего — на лестницу! — скомандовал Жаба.

«Американцы наверняка решили, что ограбление — моя работа, — лихорадочно думал вор. — Если они живые, конечно. Но если мертвые, трупы все равно нужно спрятать…»

Звездно-полосатые как раз приходили в себя. Жаба опять раздумывал недолго. Револьвер он успел перезарядить. Несколько выстрелов — и трое бывших советских евреев, бывших солдат «великого» Израиля, а ныне граждан США — точнее, вольной бандитской республики «Западной Одессы», официально именуемой Брайтон-Бич, — переселились вслед за Розовским в тот мир, где деньги им уже не понадобятся.

— Тащи трупы в квартиру! — приказал Жаба Уроду.

Прямо не квартира, а морг какой-то… — бормотал Толик, возясь с мертвецами.

— Слушай сюда, парень! — сказал Жаба, пока они складывали трупы в одной из комнат. — Сейчас ты немедленно отправишься к Столетнику и расскажешь ему про коллекцию и про то, что здесь произошло. Короче, мне нужна помощь Федора! Пусть поможет вывезти и продать коллекцию. Поможет, как вор вору, как брат брату. Хотя ладно, это тебя не касается. Столетнику я сам сейчас позвоню. Ты должен только подтвердить мои слова…

Но внезапно, видимо оттого, что квартира и впрямь теперь напоминала морг, кровавый туман застлал Жабе глаза. «А может, парня тоже… того… — подумал он. Револьвер вор не выпускал. — Больно много ему известно, еще наболтает лишнего… А с Федором я, пожалуй, сам договорюсь. Даже лучше, если Столетник не будет знать всех моих карт».

Урод словно почувствовал перемену в настроении авторитета. Он выпрямился, затравленно взглянул на Жабу.

— Я — человек Столетника, — проговорил он в который раз.

— Почему Федор не предупредил меня о прибытии своего гонца? — как бы задумчиво пробормотал вор. — Ведь обязан был, все-таки «смотрящий» [3]здесь — я…

— У меня была частная миссия! — взвизгнул Урод.

— Не уважает Федор… И ограбить моего человека тебе разрешил… Не уважает… — продолжал Жаба, поднимая ствол.

— Не-ет! — заорал Толик, бросаясь вперед. Пуля откинула его на пару шагов.

«Нет человека — нет проблемы, — подумал Жаба. — Я за этого козла не отвечаю. В конце концов, меня действительно не оповестили, что он приезжает. Если спросят, куда делся, — откуда я знаю? Я чист. Так и скажу Федору, если спросит».

Жаба схватил телефон. Дозвониться Столетнику в Москву было непросто — тот жил по конспиративным адресам. Но дозвониться надо было срочно, прежде чем вызывать своих бойцов убирать трупы из этой чертовой квартиры…

Когда Василий Лобанов подошел к нужной двери, один из сопровождавших его оперативников спросил:

— Что, Василий, будем звонить? У нас ни ордера, ничего…

— Это квартира Розовского, официального компаньона нашего драгоценного «теневого мэра» — Жабы. Если переданная мне информация верна — а я почему-то уверен, что она верна, — звонить просто нельзя. Нарвемся на пулю. Так что, как в том анекдоте, будем ломать, Феликс Эдмундович…

— Собровцев бы сюда, — посетовал третий оперативник. — А то как мы втроем-то…

— Ага! — возразил Лобанов. — Пока докажешь необходимость их вызова начальству, пока они приедут… Коллекции к тому моменту здесь уже не будет. Так что давайте под мою ответственность. — Он вытащил табельный «Макаров».

— Рискуешь! — усомнился опер, который раньше говорил об ордере.

— Под мою ответственность! — повторил Лобанов и поднял ствол.

Несколькими выстрелами он вышиб замки. Когда оперативники ворвались внутрь, то сразу поняли — пришли они не зря. Шесть трупов, чемоданчик-сейф… Жабу обезоружили и скрутили в две секунды.

— Ну, теперь ты у меня посидишь, вор в законе! — ликовал Василий.

— Мент поганый! — только и смог ответить Жаба.

— Вор поганый! — в тон ему отозвался Лобанов. — Вряд ли ты теперь отвертишься от расстрела! Саша, ищи понятых, Григорий, вызывай цугундер!

…Когда Жабу выводили, истрепанные нервы вора не выдержали. Напряжение, в котором он пребывал с самого начала дела с коллекцией, окончательный провал дела и сопровождавший его кровавый хоровод, рухнувшие надежды на возвышение, маячившие впереди тюрьма, суд и вполне вероятная камера смертников — сказалось все. Яростное отчаяние вдруг ударило Жабе в голову. Рванувшись из рук оперативников, он ринулся прямо сквозь стекло окна на лестничной площадке головой вниз с шестого этажа…

— Отпрыгалась Жаба, отскакалась… — криво усмехнулся Лобанов, когда оперы вышли на улицу и увидели размозженное тело. — Что ж, будем его оформлять…

Выехав из города, Витька почти сразу встал на обочине. Белова перевязали, разорвав на полосы нательное белье. Сознания он не терял, но стискивал зубы, чтобы не стонать.

— Куда мы теперь? — спросил Север, когда машина снова тронулась.

— Тебе нужен врач, — отозвался Чекан. — А еще — покой. Помнишь Светку, секретутку Дато Кунадзе? Город, куда я ее отвез, — в получасе езды отсюда. Надеюсь, девка помнит добро.

— Надеюсь… — прохрипел Север. Ему становилось все хуже.

— Малыш, потерпи! — Мила схватила руку мужа. — Не умирай, ради Бога, не умирай!

— А ГАИ нас не повяжет? — поинтересовалась осторожная Лида.

— Вряд ли американцы заявили об угоне машины, — ответил Витька. — Им самим ни к чему ментам светиться. Номера у тачки перегонные. А для гаишников я заготовил доллары! — он показал пачку купюр. — Вытащил одну банкноту из чемодана и разменял в обменном пункте, пока Милка звонила. Боялся, у них наличности не хватит, но они, слава Богу, всю ночь работали…

Добравшись до нужного городка, Витька отыскал тот дом, где совсем недавно снимал комнату для Светки. Оставив девчонок в машине с раненым, он взлетел по лестнице и надавил кнопку звонка. Открыла ему та самая пожилая женщина, которая и сдавала Светке жилье.

— Вам Свету? — переспросила она в ответ на Витькину просьбу. — Так съехала она. К жениху перебралась.

— Адрес оставила?! — взволнованно воскликнул Чекан.

— Адрес? Нет. Но жених ее — человек у нас известный. Фермер. Сам бывший горожанин, а такую ферму отгрохал! Любо-дорого смотреть. Поезжайте к нему. Света наверняка там, больше ей негде быть. Они скоро поженятся! — добавила женщина так радостно, будто Света была ее дочерью.

— Как туда добраться? — нетерпеливо выпалил Витька.

Женщина объяснила.

— Ферма Ильина, ее все знают! — крикнула она вслед убегающему Чекану.

Спустя десять минут Витька уже стучался в ворота фермы Ильина. Открыла ему сама Светка. Едва она увидела Чекана, ее лицо мгновенно покрылось мертвенной бледностью, на лбу выступили капельки пота, а глаза наполнил ужас. Витька, не ожидавший такой реакции, даже оторопел.

— Витя… — забормотала Света трясущимися губами. — Ты убивать меня приехал, Витя? Но за что? Я молчала, я никому ничего не говорила, вот честное слово, никому ни одного словечка… Никто не знает, что я здесь… Мы с Сережей скоро поженимся… Не убивай меня, Витя! Я детей хочу… Мы никому ничего плохого не делаем, работаем как лошади, город кормим… Витя!