— Пусть отрабатывает! — встрял Аслам.

— Давай ты мне отработаешь! — Север взбесился. Он резко развернулся к Асламу, сверкая глазами. — Всю ту работу, что я за тебя делаю! Договорились?

— Ты, козел! — чеченец вскочил. — Что хочешь сказать, ты за меня работаешь?!

— А нет?! Из тебя автомеханик, как из меня жопа гомосека!

— Ты ответишь! — взвыл Аслам. — Ты ответишь! Сам станешь жопой гомосека!

Остальные тут же похватали монтировки. Они думали напугать Белова. Но Север только сплюнул в сторону.

— Ну, козлы! Вашу маму ишак драл! Подходите, грязь!

Кавказцы двинулись полукругом. Север шагнул вперед. Страха не было. Убьют — и убьют. Это тоже не жизнь.

…Монтировка, свистя, рассекла воздух. Белов отклонился, длинным ударом достал подбородок нападавшего. Тот рухнул, клацнув переломанной челюстью. Остальные ринулись вперед, но Север кувырнулся через голову, вскочив позади врагов. Схватил монтировку. Двое чеченцев, обернувшиеся первыми, мгновенно оказались без оружия и рухнули с переломанными ногами. Оставшиеся застыли. Север яростно выматерился.

— Козлы! — крикнул Белов. — Козлы, козлы, козлы!!!

Он врезал монтировкой по корпусу ближайшего «мерседеса», просадив машину почти насквозь. Затем начал крушить стекла автомобиля. Не удовлетворившись этим, искорежил весь кузов. Джигиты молчали, пораженные.

— Бросить монтировки! Ну! — заорал Север. Кавказцы повиновались. — Аслам! Говно черножопое! Расчет мне!

Аслам быстро ушел в контору, но вернулся не с деньгами, а с револьвером.

— На колени! — крикнул он. — На колени, русская свинья! Мы всегда будем трахать ваших баб как захотим! И вас, говно русское! На колени!

Падая, Север метнул монтировку. Железяка перебила предплечье Аслама. Пуля прошла мимо. Белов, рыча, ринулся на поверженного горца. Миг — и лицо джигита превратилось в кровавый бифштекс.

Север встал, подхватил револьвер.

— Эй, вы! — крикнул он. — Деньги мне, что заработал! Быстро!

Кто-то сбегал, принес деньги.

— Отлично! — Белов схватил проститутку за руку, потащил к выходу. — Теперь ложитесь на пол! Ну! — Он несколько раз выстрелил под ноги мужикам. Они мгновенно улеглись.

— Чао! — бросил Север. — Счастливо оставаться!

— Так, паспорт здесь, — Белов проверил потайной карман свитера. — А больше у меня и нет ничего. Прощай, родное автохозяйство!

Ярость медленно отступала.

— Зря ты влез, — вяло сказала проститутка. — Они теперь будут мстить. А мне придется искать новый участок работы… Тоже не подарок.

— Что ж ты орала, аж цех дрожал?! — возмутился Север.

— Минутная слабость… — Девчонка раздраженно фыркнула. — Маринка сука! Бросила одну… Найду — устрою разборку…

— Ладно, разбирайся, раз так! — Белов обиженно отвернулся. — Извини, что нарушил твои планы. Привет!

— Постой! — Девка схватила его руку. — Проводи хоть! Ночь почти! Зря ты ствол бросил…

— Он все равно уже без маслят, — сказал Север, остывая. — Толку от него… ментов дразнить. Пошли!

— Хорошо, хоть живу не здесь, — рассуждала дорогой проститутка. — Мне б Аслам задал…

— Свободу независимой Чечне! — неожиданно провозгласил Белов.

— Ты серьезно? — подняла глаза шлюха.

— Абсолютно! При соблюдении трех обязательных условий. Первое: отселение оттуда всех русских, освобождение рабов. Второе: депортация всех чеченских семей вон из России без всяких компенсаций. Это враги! И третье: граница. Чтоб ни одна сволочь сюда не сунулась!

— Будет постоянная пограничная война, — сказала девчонка грустно.

— Соображаешь! — удивился Север. — Так вот: за каждую вылазку чеченских банд стирать с лица земли соответствующий аул! Воздушным ударом! Пусть знают!

— Никто на такое не пойдет, — тоскливо протянула девчонка. — Да и не поможет. У нас своей дряни хватает…

Вскоре она блестяще подтвердила правильность последних слов. Когда подошли к ее подъезду, Север спросил:

— Может, пустишь ночевать? Мне идти некуда… Лезть не буду, обещаю.

— Извини, отец! У меня золотое правило: домой никого не пускать. Мой дом — моя крепость. Прости! — Девка нырнула в подъезд.

Сука, подумал Белов, вот сука! Куда теперь податься?! Он огляделся — район глухой, незнакомый. Тоска…

Север брел пустынными улицами, совершенно не представляя, что делать дальше. Вдруг глаза резанула реклама ночного клуба. Эх, были бы деньги… А кстати, сколько имеется денег? Ого! Струхнули джигиты, целую кучу баксов отвалили!.. Впрочем, за год почти бесплатной каторжной работы — нормально…

Так, внешний вид… Если кабак молодежный — сойдет. Если нет — могут не пустить. Впрочем, терять один черт нечего…

Кабак оказался молодежный, но дико дорогой. Публика соответствующая: детишки «новых русских» и примазавшейся к ним «творческой интеллигенции», темные дельцы, воры, мафиозные боевики, шлюхи — короче, вся демократическая грязь, шакалье. Сделав заказ, Север попросил официанта:

— Пожалуйста, никого ко мне не подсаживайте, ни девочек, никого. Хочу посидеть один.

Тот понимающе кивнул. Клиент платил щедро, валютой, таких следует уважать. Халдей даже позволил себе дать совет:

— У нас потрясающий стриптиз. Рекомендую обратить внимание.

Белов взглянул на сцену.

— Ничего потрясающего не вижу! — буркнул он.

— Подождите! Это все чушь, прелюдия! Вот выйдет Алая Роза, тогда смотрите! Уверяю вас — глаз не отведете!

— Что ж, посмотрим, — Север кивком отпустил официанта, выпил водки, вилкой поддел гриб. Сегодня гульнем, а завтра — хоть трава не расти. На стройку или куда-нибудь еще, где дают общагу… Интересно, чеченцы будут мстить? Небось будут… Может, уехать?

— Алая Роза! — торжественно объявил конферансье, Зал притих. Свет стал медленно гаснуть.

…Она была восхитительна. Хрупкая, почти прозрачная, она сделала эту хрупкость главным своим оружием. И выиграла. Ее хотелось прижать к сердцу, заслонить собой, укрыть от всего мира. А когда она разделась, хотелось крикнуть: «Стой! Остановись! Не надо! Ты и так слишком хороша, слишком беззащитна для дикой жизни, кипящей кругом! Сохрани последнюю оболочку, способную спасти твою чарующую красоту хотя бы от пожирающих взглядов!» И когда последняя оболочка все же падала, становилось почти больно…

…Север вышел из кабака пораженный. Он никогда не считал стриптиз искусством — так, баловство для похотливых старичков. Но номер Алой Розы потряс Белова. Своим танцем девчонка словно символизировала судьбу Женщины в мире чистогана, насилия и подлости. Беззащитную судьбу слабого, нежного существа, отданного власти денег, похоти, нечистых потных рук…

Север вдруг остановился. Черт, а идти-то по-прежнему некуда. Хорошо, догадался поменять часть долларов на рубли. Белов подошел к коммерческому ларьку, купил полиэтиленовый пакет и три бутылки водки. Так, попробуем устроиться…

Возле жилого вагончика — так называемой бытовки — тосковали три мужика. Север сразу определил характер их мучений — сегодня пятница, а выпить работягам не на что. Рискнем…

— Здорово, мужики! — воскликнул Белов, подходя. — Ночевать не пустите?

— Койка свободная есть… — задумчиво сказал старший из троих. — А чем расплачиваться будешь? Деньгами?

— Зачем? Все уже куплено! — Север тряхнул пакетом.

— Ишь ты! Догадливый… Сам-то кто будешь? Не бандит?

— Могу показать паспорт.

— Давай!

Мужик долго, придирчиво разглядывал документ.

— Прописки нет! — объявил он.

— Беженец я. Из Чечни. Прежние документы сгорели, а новые дали вот такие. И статуса беженца не дали… Перебивайся, мол, как хочешь…

— Да, бедолага… — сказал мужик, возвращая паспорт. — А мы с Украины. Жить там совсем невозможно, голодуха… На заработки приехали. Платят, правда, меньше, чем местным, но все же… Непонятно, правда, почему меньше, если мы такие же русские?!