— Порежьте его! — приказал пахан.

Трое «сук», выхватив финки, двинулись на Белова. Они подступали медленно, осторожно, выставив ножи перед собой. Прикрываясь табуреткой, Север ждал. Вот один урка прыгнул, целясь клинком в грудь. Лезвие с хрустом пронзило дерево табуретки, а нападавший, получив неуловимый удар, свалился на своего приятеля справа. Тот оттолкнул неудачника, тоже прыгнул, но Север успел перехватить и отбросить в сторону руку с ножом. Жуткий вопль потряс помещение: нож насквозь пробил предплечье третьего «суки».

— Ша, мужики! — крикнул пахан. — Так не пойдет! Так этот петух нас всех покалечит. Подождем. Спать он рано или поздно захочет — мне сказали, паренек вторые сутки не спит. Никуда его жопа от нас не денется. Косяк!

— Да?! — прохрипел шестерка.

— Ты и еще двое — стерегите его! Как только начнет уставать — кидайтесь, бейте по чем попало да дерите в задницу! Если он бросится на вас — орите, мы все встанем! Ясно?! Остальные — спать!

Кое-как перевязав раненого, урки улеглись. Вскоре вся камера дружно храпела. Север по-прежнему стоял в углу, сжимая табуретку. Трое сторожей не сводили с него ненавидящих глаз.

— Что, козел, погано тебе? — прошипел Косяк приблизительно через час. — А будет еще поганее! Ох, доберусь я до твоей жопы! Ох, доберусь!

Север буквально засыпал стоя. Его глаза слипались, голова клонилась, он клевал носом, пошатываясь и время от времени как бы одергивая себя. Невооруженным глазом было видно, что парень сломался.

Но Косяк, наученный горьким опытом, не спешил нападать.

— Прикидываешься? — скривился он. — Давай-давай! Долго все равно не протянешь! Не железный же ты!

Север поставил табуретку, сел на нее, закрыл глаза.

— Зря! — фыркнул Косяк. — Поймать нас тебе не удастся! А знаешь, что мы с тобой сделаем, когда придет пора развлекаться? Сначала слегка придушим полотенчиком — чтобы ты стал мягким, расслабленным, сексуальным. Ну а после отдерем во все дырки, только зубки передние предварительно выбьем, а то еще кусаться будешь во время отсосов. Скажи, будешь кусаться?

Север молчал. Казалось, он спит.

— Кажись, чушок и впрямь отключился, — тихо сказал Косяк своим сокамерникам. — Берите табуретки, сейчас оглоушим его, поимеем, а потом поднимем камеру.

Неожиданно Белов открыл глаза.

— Ребята! — произнес он просительно. — Давайте, я вам троим отсосу, а остальных вы будить не будете. Утром меня, может, заберут…

— Под убогого косишь? — насторожился Косяк, но Север заметил, что взгляд парня блеснул похотью.

— Устал я… — вздохнул Белов. — Какие тебе нужны гарантии?

«Сука» взял полотенце, смастерил из него петлю и швырнул ее на колени Северу.

— Надень себе на шею, конец перекинь за спину… Та-ак. Хорошая девочка, умница. Теперь вот этим, — он швырнул Белову второе полотенце, — свяжи себе ноги.

Север подчинился.

— Ну-ка, подергай, нормально ли связал! — приказал уголовник. Север подчинился опять.

— Та-ак. Теперь спускай штаны, становись раком и ползи ко мне жопой вперед! — Косяк торжествовал, но все еще боялся этого вроде уже сломанного, но тем не менее опасного бойца.

Однако Север в точности выполнил указания. Когда он приблизился, Косяк торопливо подскочил и, схватив конец удавки, изо всей силы затянул ее, уперевшись ногой в спину Белова. Тот захрипел, обмяк.

— Подгребайте сюда, кенты! — позвал «сука». — Он готов, можно наслаждаться! — ухмыльнулся Косяк. — А-ав!..

Последний звук бандит издал, уже падая: неожиданный удар по опорной ноге опрокинул его, а короткий тычок в горло оборвал крик. Север вскочил, схватил двух стоявших по разные стороны от него зеков за шеи и стукнул лбами. Мужики даже охнуть не успели.

Белов освободил себе ноги, натянул штаны, после чего быстро связал поверженных «сук». Затем двинулся вдоль нар, методично оглушая спящих уголовников и связывая их.

…Очнувшись, Косяк увидел над собой лицо своей недавней жертвы.

— А-а! — заорал бандит. — Я ж придушил тебя!..

— Не так-то просто меня придушить, сердяга, — с издевательским сочувствием сказал Север. Тогда Косяк дико завопил: — Мужики! Просыпайтесь, мужики! Бейте петуха поганого! Размажьте его по стене!

— Ори, ори, — поощрил Север. — Их давно пора разбудить. Иначе кто тебя трахать будет? Не я же.

— Чего?! — изумленно и испуганно пробормотал парень.

— Через плечо, — бросил Север равнодушно. Он отошел в глубь камеры, развязал пахана Клима и пинками погнал его к Косяку.

— Ну, давай, дядя, как там у вас положено? Сперва придушить?

— Я тебе, задрота, яйца оторву! — прошипел Клим.

Север молча ударил. От визга пахана, казалось, задрожали стены.

— Ты сейчас его трахнешь, гнида парашная, — сказал Белов нудным голосом. — Или тебе будет очень больно. Я таких ласк, как та, которую только что тебе продемонстрировал, знаю во множестве. Итак?

— На куски порву, падла! — прохрипел Клим. Боль все еще не отпустила его.

Север ударил опять. Пахан скорчился и упал, непрерывно голося. Белов ткнул его носком сапога. Вопль перешел в надсадное горловое бульканье.

— Ну? — спросил Белов. — Ты же любишь мальчиков, дядя. Так действуй, чего застеснялся?

Клим не ответил. Тогда Север поднял его с пола, подтащил к параше и начал совать туда мордой.

— Не-ет! — заорал Клим. — Я согласен!

— Ну то-то. — Север отпустил урку. Тот подошел к Косяку, взял полотенце, которым до этого был связан, сделал из него петлю.

— Клим, ты что, Клим?! — задыхаясь от ужаса, крикнул парень. — Не надо, Клим, не надо, прошу тебя, ты что?!

Пахан, не проронив ни звука, набросил петлю на его шею, затянул. Затем спустил Косяку штаны…

Едва Клим закончил свое дело, неслышно подошедший сзади Север врезал ему ребром ладони чуть ниже затылка. Поймав обмякшее тело и уложив на пол, Белов снова связал Клима. Косяк безумными глазами следил за действиями экзекутора.

— Ну, чего вылупился? — спросил Север. — Теперь твоя очередь. Отдай своему хозяину должное. Хочешь?

Тот кивнул.

Но как только Белов освободил урку, Косяк отчаянно заорал, махнул пудовым кулаком, метя в подбородок врага. Север легко увернулся и с холодной яростью принялся избивать парня. Косяк хрипел, визжал, корчился, катался по полу, однако сознания не терял и нигде не мог скрыться от жестоких, садистских ударов. Наконец он взмолился:

— Пощади! Пощади, парень! Хватит! Я все сделаю, что ты хочешь, только хватит! Пожалуйста!

Север остановился.

— Действуй, козел, — приказал он равнодушно.

Вся камера наблюдала спектакль, постанывая от удовольствия. Связанные по рукам и ногам, недавно очнувшиеся «суки» лежали на своих нарах и, вытягивая шеи, во все глаза смотрели, как шестерка трахает пахана.

…Оглушив и скрутив полотенцем Косяка, Север обернулся к остальным зекам.

— А теперь я буду вас по одному развязывать, и каждый будет по очереди драть этих двоих. Если кто вздумает возникать — утоплю в параше. Все меня поняли?

«Суки» закивали.

— Ну и хорошо. Жаль, поспать мне не удалось, но разве можно упускать такое развлечение? — Белов улыбнулся столь жутко, что у уголовников по коже побежали мурашки.

— Дьявол… — прошептал кто-то.

Оперуполномоченный Василий Лобанов промучился весь остаток ночи. Отправив сгоряча Белова в пресс-хату, он потом бесконечно спрашивал себя: а вдруг парень действительно невиновен? Вдруг этот Север ничего общего не имеет с московским убийцей? А теперь от страха оговорит себя? Василий не был сентиментальным, но имел свои собственные, довольно жесткие представления о справедливости. И поэтому ранним утром помчался в тюрьму.

Конвойные привели Белова, едва сдерживая смех.

— Что с вами? — недоуменно спросил их офицер, который должен был передать задержанного Лобанову.

— Представляете, товарищ капитан! — расхохотался один из конвойных. — Приходим мы в камеру, все эти ублюдки тихо так лежат, чинно. А этот красавчик на табуретке сидит, дремлет. Мы сперва ничего не поняли, а после пригляделись и чуть не обоссались: кроме него, — парень ткнул пальцем Белова, — остальные связаны. А он их, стало быть, стережет! — конвойный залился смехом.