— Нет уж, ты расскажи! — потребовал Столетник. — Что могло связывать тебя, молодого хищного бандита, с такой одиозной, фарсовой личностью? Ведь согласно канонической легенде Север Зубцов — этакий народный мститель, бескорыстный рыцарь социальной справедливости, своего рода русский Робин Гуд.

— Вот мы и робингудствовали… — повесил голову Иван. — Пытались спасти сырьевые богатства России, обеспечить в одном отдельно взятом городе светлое будущее ограбленному русскому народу и прочая слюнявая чушь. Ничего у нас не вышло. А после мы разошлись. Север укатил, кажется, в Москву и собирался завязать. Любовь у него была, черт-те какая любовь. Намеревался жениться. Девку звали Милка Волкова…

— Стоп! — поднял руку Столетник. — Мила — настоящее имя известной тебе Алой Розы, бывшей проститутки и нынешней жены Белова! Вот это да! Что же ты раньше молчал?

— Говорю же — стеснялся… Такую мы туфту творили — вспомнить стыдно…

— Значит, ты близко знаешь Зубцова! — констатировал Столетник. — Смог бы его опознать?

— Только если он сам того захотел бы.

— Выходит, он действительно способен произвольно менять внешность?

— Способен. Но не менять, а… как бы это объяснить… Вот видишь его лицо перед собой, а потом оно как бы ускользает… И когда Север использует эти свои колдовские штучки, то, встретив его вторично, запросто можешь принять за другого человека, незнакомого, или за того, за кого он хочет себя выдать… Короче, не могу точнее объяснить!

— Да-а… Я, признаться, до конца не верил во все это. Знал, что ловок, бестия, но думал, вокруг его похождений наплетено много сказок, чертовщины. Блатные — народ суеверный. Но хоть один его облик ты запомнил?

— Запомнил. И, по-моему, настоящий. Север тогда доверял мне, не таился.

— Хорошо. Похоже, в ближайшем будущем тебе придется заняться этим Беловым — Зубцовым. Я-то хорошо помню его лицо, но больше — никто.

— Ой, оставили бы вы в покое этого человека, шеф! Говорю же: он очень опасен. С огнем играете, Федор Ильич!

— Белова я бы и оставил в покое, да не могу. Ты знаешь: месть — не в моих правилах, если она не сулит будущей выгоды или не работает на репутацию. Не люблю тратить деньги зря. Но, Ваня, ты же помнишь: бывшие владения Кунадзе — Шаликашвили достались мне. А завтра в Москву прибывает лично Нодар Кунадзе, «смотрящий» всея Грузии или ее половины, что нам в данном случае без разницы. А ты ведь знаешь грузин: они так и не стали настоящими ворами, для них семья, род, нация значат ой как много. Конечно, Нодар не сможет вернуть то, что потеряли Давид и Вахтанг. Однако объяснений потребует. А объяснения будут такие. Я привел под власть воровского сообщества фактически бесхозные, утерянные территории: ведь Дато, Буба, Тенгиз погибли. Но Столетник должен доказать, что убил их не он! Тогда кто? Кандидатура одна: Зубцов, сиречь Белов. «Отмороженный» беспредельщик втерся в доверие к семье Кунадзе и решил поживиться. Привлек на свою сторону бойцов клана, благо они почти все русские, и начал творить расправу. А мудрый Столетник его остановил. Но поздно. Поэтому вынужден был взять под контроль бесхозный бизнес. А побитый Север успел сбежать. Тебе понятен ход моих мыслей, Ваня?

— Понятен, Федор Ильич. Только трудновато это будет доказать Нодару.

— Отнюдь! Менты имеют косвенные, неподтвержденные данные, что за рулем лимузина, задавившего Рамаза Кунадзе и двух его братьев, сидел Север. Уголовного дела возбуждать не стали — нет улик. Но мы ведь не суд, не прокуратура! Нам достаточно и неподтвержденных данных! А их я Нодару представлю.

— А как же бойня у того вашего лесного особняка?

— Хороший вопрос, Ваня. Но кто, кроме тебя, знает, что бойцов противника вел тогда Тенгиз? Те, кто знал, — мертвы. Зато пленных Севера с Чеканом видели многие. О том, что я потом отпустил эту парочку, никому не известно. Мы же с тобой разыграли бегство пленников, а тех ребят, что их тогда отвозили, ты сам потом ликвидировал. Наши парни верят — Белов сумел сбежать аж из подвала Столетника! Они рассказывают это бойцам других группировок — случай ведь исключительный! Слух прошел уже и по лагерям, и по тюрьмам. Убедительно.

— Почему бы не повесить убийство Кунадзе на одного Чекана?

— Видишь ли… Нодар никогда не поверит, что Витька пошел против Тенгиза по своей инициативе. При Тенгизе Чеканов имел все, ему не было интереса убивать благодетеля. Материального интереса, я имею в виду. Правда, что Витенька влюбился и решил выйти из игры, Нодар тоже никогда не поверит. Да и какой блатной поверит, что крутой бандит решил бросить все, рисковать жизнью ради девки? Значит, Чекан мог начать валить Кунадзе, только попав под влияние мистического Зубцова, то бишь Белова. Идентичность Белова и Зубцова я Нодару докажу. И кроме того, Ваня, на Витьку у меня нет никаких материалов, свидетельствующих против него. А на Севера есть. Хотя бы лимузин, задавивший Рамаза Кунадзе и найденный возле дома Белова. Так что Чекан может проходить только соучастником.

— Ясно… — кивнул Иван. — Но вот мое мнение, шеф: Север страшнее всех Кунадзе, вместе взятых. Лучше иметь во врагах их, чем его. Он дьявольски умен и всегда стреляет без промаха.

— Но ведь он проиграл в Энске? — прищурился Столетник.

— Да, проиграл, — согласился Иван. — Но никто из тех, кого Север собирался убить, не выжил. Просто Зубцов сам сложил оружие. Разочаровался в людях, не захотел проливать бессмысленной, как ему казалось, крови, проклял предательство интересов народа правительственными чиновниками. Заявил, что не может один воевать против всей государственной системы и ради абстрактных идеалов подставлять под пули живых людей. Меня, например.

— А ты рвался в бой? — насмешливо спросил Столетник.

— Да… Глуп был, молод. Патриотические идеалы в заднице играли.

— А теперь? — ехидничал вор.

— Теперь… Теперь понял — туфта все это. Сейчас русский русскому — первый волк. Кругом предательство, продажность, подлость… Ай, да что говорить! — Иван махнул рукой. — Лучше уж я буржуем буду!

— Не ожидал от тебя такого пафоса, Ваня! — презрительно и настороженно сказал Столетник. — Я, оказывается, плохо знал тебя.

— Что вы, шеф… — сник Иван. — Это я так… молодость вспомнил. Я сделал свой выбор. Я ваш телом и душой. Кажется, вы неоднократно убеждались в этом.

— Ладно, Ваня, ладно. Только выброси дурь из головы. А то — Россия, народ…

— Уже выбросил. Я сделал свой выбор! — повторил Иван.

— Ты сделал. А Зубцов?

— Север выбрал любовь. Любовь к женщине. Признаться, я бы с ним поменялся…

— Опять неосторожно говоришь, Ваня. Но я прощаю. Твои слова свидетельствуют только о твоей искренности со мной. Однако вернемся к нашим баранам. Так кого, по-твоему, мне выгоднее иметь врагом — Нодара или Белова?

— Кунадзе, конечно, сила… Но Север смертельно опасен. Если он всерьез начнет воевать против вас, то первой его жертвой станете лично вы. Он устроит такую охоту, какая и не снилась Кунадзе.

— Спасибо, что предупредил. Только ведь Зубцов сильно пострадал при аварии. Помнишь, что рассказывал его врач?

— Помню. И все же я уверен: Север сохранил большинство своих боевых качеств. Факты это подтверждают, да и Север есть Север.

— Что ж… Попробуем избежать войны с обоими, — вздохнул Столетник.

— Когда у вас встреча с Нодаром?

— Думаю, скоро он объявится. Не самому же мне искать разговора, правда? Если я проявлю инициативу, его подозрения лишь усилятся. Так что подождем.

Ждать пришлось недолго. Уже на следующий день приближенным Столетника передали приглашение от Нодара Кунадзе. Судя по тому, что Нодар звал Федора в один из центральных ресторанов Москвы, «стрелка» предполагалась мирной. Пока…

Вернулся Федор мрачный. Он долго бродил по территории виллы, устроил разнос охранникам, пристрелил сторожевого пса, не к месту зарычавшего на хозяина, и наконец позвал Ивана к себе в кабинет.

— Война, шеф? — осторожно спросил Иван.

— Не совсем, Ваня, — криво улыбнулся Столетник. — Но и не мир. Короче, так: наша легенда прошла. Кунадзе поверил, что его родню действительно кончил Зубцов. Но Нодар требует крови. Требует головы Зубцова…