— Здравствуй, брат Дато! — Столетник поднялся и двинулся навстречу Кунадзе. — Сколько лет, сколько зим!
Воры обнялись.
— Проходи к столу, брат! — продолжал Столетник. — Мы люди скромные, но водка и «Беломор» всегда найдутся для старого друга!
Эта фраза произносилась недаром. Ею Столетник хотел подчеркнуть свою верность традиционным воровским законам, предписывавшим вору жить скромно, обходиться простой пищей, курить дешевый табак, пить дешевую водку. Эти же законы запрещали вору иметь дом, семью, детей, работать. Подобные законы не устраивали «лаврушников» — так русские блатняки величали грузинских коллег — и постоянно ими нарушались. Своей фразой Столетник умышленно унижал Давида. Но Кунадзе мудро пропустил ее мимо ушей.
Воры сели друг против друга, как и положено на переговорах. Тенгиз и остальные встали за Давидом, внимательно изучая мордоворотов Столетника.
— Зачем звал, брат? — спросил Кунадзе-старший.
— Почему ты один? Где Вахтанг? — отозвался Столетник.
— Вахтанг приехать не смог, болен, — вздохнул Давид. — Но его интересы представляю я. Моего авторитета вполне достаточно! — отрезал Кунадзе, ставя Столетника на место.
— Что ж, тогда начнем, брат, — с деланной грустью произнес тот. — Ты знаешь, уважаемый Дато, что все московские шалавы ходят подо мной. Знаешь?
— Знаю, — кивнул Давид.
— Итак, проституция — моя сфера влияния. Ты согласен, брат?
— Согласен, — снова кивнул Давид.
— Но в районах, контролируемых тобой и Вахтангом, работают девочки, которые не платят мне ни гроша. Нехорошо, — словно бы огорченно покачал головой Столетник.
Белову очень не нравилась дверь, находившаяся за спиной Столетника и его мордоворотов. Север незаметно толкнул Витьку Чекана и указал на нее глазами. Витька понял, напрягся.
— Пойми, Федор, — говорил между тем Давид. — Эти девочки работают на нашей с Вахтангом территории. И платят они нам. При чем здесь ты?
— Но ведь ты признал, что проституция — моя сфера влияния? — вкрадчиво спросил Столетник.
— Признал, — согласился Давид.
— Ну вот! Значит, я отвечаю за всех московских девочек! А вдруг кто-нибудь из людей — «людьми» воры называли своих, блатных — заразится дурной болезнью на вашей территории? Спросят ведь с меня! А что я скажу?!
— Мы внимательно следим за своими девочками. Но если кто-нибудь все же заразится, направляй людей к нам. Мы ответим.
— Нет, брат, так не пойдет! Любой бизнес требует одного хозяина.
— Что ты предлагаешь? — раздраженно спросил Давид.
— Отдайте мне все свои бордели, всех ваших шлюшек. Так будет честно.
— А что мы получим взамен?
— Взамен гарантирую крупный государственный кредит.
— Нет, Федор, сделка неравная. Кредит придется отдавать. Не отдадим — подставим фирмы, от чьего имени он будет взят. С государством лучше не связываться. РУОП — контора серьезная, а ФСК — еще серьезнее. Мы больше потеряем, чем приобретем. А проституция — дело верное и прибыльное. Так что я не согласен.
— Это твое последнее слово? — равнодушно произнес Столетник.
— Последнее.
— Что ж, тогда разговор окончен. Ша! — Он хлопнул ладонью по столу.
Тотчас мордовороты и сам Столетник одновременно бросились на пол. Дверь, примеченная Беловым, растворилась, в ее проеме возникли трое автоматчиков. Стволы плюнули огнем…
Но Север оказался проворнее. За секунду до выстрелов он одним прыжком достиг стола, сбил Давида со стула, сам упал сверху, выхватив револьвер. Точно так же Витька Чекан сбил Тенгиза. Автоматные очереди располосовали только двух грузин — телохранителей Кунадзе-старшего.
Север трижды спустил курок. Автоматчики повалились мешками. Белов вскочил, выстрелил еще трижды, уложив на месте троих мордоворотов. Остальных пристрелил Витька.
Но самого Столетника в зале уже не было. Он успел откатиться к стойке бара, пролез под ней и ушел через кухню. Север слышал, как где-то с той стороны взревел автомобильный мотор…
Давид медленно поднялся.
— Ты спас мне жизнь, парень! — сказал он Белову. — Я таких вещей не забываю. Ты теперь будешь мне как сын. Проси чего хочешь!
— Ничего мне не надо; батоно Давид! — покачал головой Север. — Все у меня есть, спасибо. Хочу только одного — жениться.
— Что же тебе мешает? — удивился Дато. — Или невесту найти не можешь? Или твоя избранница не любит тебя, не идет за тебя замуж? Или нет денег на свадьбу? Что?
— Невеста есть, она любит меня и только и мечтает стать моей женой. А денег на свадьбу нам много не надо. Проблема другая: моя возлюбленная работает в одном из ваших борделей…
— Шлюха? — скривился Дато.
— Не по своей воле стала она шлюхой, батоно Давид, а по вине обстоятельств. И теперь рада бы уйти из борделя, да боится разборок. Подарите мне эту девушку, батоно Давид! Мы любим друг друга больше жизни…
Тенгиз слушал разговор вполуха. Он был уверен, что речь идет не об Алой Розе. Ведь нимфоманка Роза не способна и дня прожить без борделя, если ее не заставит сам Тенгиз. А другие проститутки Кунадзе-сына персонально не интересовали. Уйдет с панели одна — появится другая, не хуже. Баб много, особенно русских…
— Любовь — чувство святое! — провозгласил между тем Дато величественно. — Я не могу мешать любви! Как тебя зовут, парень?
— Север.
— Я дарю тебе твою девушку, Север! Она будет отныне принадлежать тебе и только тебе! Клянусь честным словом Кунадзе! Я сам буду посаженным отцом на вашей свадьбе! Как зовут невесту?
— Мила.
— Какое красивое имя! Я благословляю ваш брак, Север! Пусть Мила будет счастлива с тобой! А я сделаю так, чтобы ты смог создать основу материального благополучия вашей семьи. Слово Кунадзе!
— Какая Мила? — вдруг встрепенулся Тенгиз.
Север взглянул на Витьку. Тот ободряюще кивнул. Белов понял: главное уже произнесено, бояться больше нечего.
— Мила известна в своем кругу под именем Алая Роза, — объяснил Север.
— Что-о?! — взревел Тенгиз. — Отец, Алая Роза принадлежит мне!
— Что значит — принадлежит тебе?! — повысил голос Дато. — Разве она твоя постоянная наложница, ты ее содержишь?
— Нет, она живет проституцией. Но Роза — лучшая жемчужина моей коллекции извращенок! Я не могу потерять ее! Она должна остаться в борделе!
— Раз не содержишь, значит, не твоя! — отрезал Дато. — Я дал слово, сын!
— Отец, возьми назад свое слово! — отчаянно закричал Тенгиз. — Алая Роза нужна мне, она — моя собственность!
Тут Давид вышел из себя.
— Что ты мелешь, Тенгиз?! Опозорить меня хочешь?! Как я могу взять назад свое слово?! Ты одурел, сын! Тебе же скоро «короноваться»! Ни один вор не нарушает своих обещаний, запомни это! Иначе не быть тебе вором!
— Отец! Но я не могу без Алой Розы!
Тут уж Дато взъярился всерьез.
— Мальчишка, сопляк! — зашипел он. — Мне стыдно даже слушать тебя! Тенгиз! Мне стыдно перед людьми! Ты мужчина или баба?! Не может он обходиться без какой-то юбки! Послушай себя сам! Позор! Ты женат на дочери моего уважаемого друга, моего брата Вахтанга Шаликашвили, на несравненной Нино, первой красавице Грузии! У тебя двое сыновей! И ты из-за проститутки требуешь, чтобы я взял назад данное мною слово?! Как ты будешь смотреть в глаза сыновьям после этого?! Как будешь их воспитывать?! Никогда Кунадзе не нарушали своих обещаний! И не нарушат, клянусь! Север любит девчонку, пусть берет ее! А ты, Тенгиз, имей в виду: можешь валяться с любыми блядями, но не смей оскорблять Нино! Это ее ты должен бояться потерять, а не какую-то там шлюху!
— Но этот парень врет! — закричал Тенгиз. — Алая Роза — нимфоманка, она не способна не блядовать, не способна хотеть замуж и любить только одного мужика!
— Он правду говорит, Север? — строго спросил Дато.
— Он не врет, батоно Давид. Просто ошибается. Так, как он говорит, было раньше. Но едва появился я, все изменилось. Тенгиз дал Розе право выбора клиентов. Она выбрала меня. И с этого момента у нее не было никого, кроме меня. Нам приходилось оплачивать нашу любовь из сбережений Милы…
