Где и кем было сконструировано первое огнестрельное оружие - покрыто мраком неизвестности; можно лишь примерно определить, что это произошло около 1300 г.; местом этого изобретения надлежит считать Верхнюю Италию; далее можно утвердительно сказать, что для изобретения огнестрельного оружия не только требовалось наличие пороха, но и умение очищать селитру, прочный ствол с затравкой, заряжание пыжом и устройство ложа.
Несколькими годами позже, чем в Италии, появились первые известия о гремящих самопалах во Франции в 1339 г., в Англии - в 1338 г.35, а в Испании - в 1342 г.; спустя еще несколько лет мы встречаем в Германии сведения о них: ранее всего в счетах города Аахена - в 1346 г., в Девентере в 1348 г., в Арнгейме - в 1354 г, в Голландии - в 1355 г., в Нюрнберге - в 1356 г., в Везеле - в 1361 г., в Эрфурте - в 1362 г., в Кёльне - в 1370 г., в Мейссене36 - приблизительно в 1370 г., в Трире - в 1373 г. Древнейшее упоминание о самопале в Швейцарии мы имеем из Базеля в 1371 г.; пушкарское дело пришло "из-за Рейна"37. Первые военачальники, о которых источники гласят, что они применяли на войне огнестрельное оружие, были, как выше сказано, рыцари фон Крейцберг и фон Шпангенберг (1331 г.); хотя оба они были немцами, однако сравнительно позднее появление нового оружия в Германии опровергает легенду, что изобретение его принадлежит нашему отечеству. Не удалось также установить факта какого-либо существенного усовершенствования, которое подало бы повод образованию этой легенды38.
Как мала была дистанция обстрела старейшего огнестрельного оружия усматривается из инструкции относительно пользования им. Замок Биуль рыцаря Гуго де Кондильяка был вооружен в 1347 г. 22 самопалами; прислуги к ним полагалось по одному человеку на две штуки; видимо, они не были рассчитаны на то, чтобы во время боя их снова заряжали. Стрелок должен был лишь последовательно выстрелить из них. Но сперва полагалось стрелять из больших арбалетов, затем пускались в ход пращи и под конец стреляли из самопалов, которые, следовательно, били на наименьшее расстояние39.
Предание, будто впервые орудия были применены в битве под Креси (1346 г.), представляет вымысел. Фруассар передает, что гентцы в сражении с брюггенцами пользовались 200 "рибодекенами", неясно описанными как какие-то тележки с небольшими пушками, из которых спереди торчала пика40. Вопрос - какова была сила их действия - остается открытым.
Чтобы иметь годный к употреблению порох, надо было, как мы с самого начала отметили, научиться очищать селитру. В этом деле постепенно совершенствовались и научились отличать хорошую селитру от плохой. Решающее же значение имело то, что научились изготовлять зернистый порох. Порох подмачивали и делали из него небольшие катышки, которые затем сушили. Это давало то преимущество, что благодаря небольшим промежуткам между отдельными катышками воспламенение происходило гораздо быстрее. Кроме того, при перевозке пороха в виде мякоти нередко бывало, что от тряски отдельные его составные элементы частично снова разъединялись, в то время как в катышках они были связаны крепко. От катышков перешли к изготовлению зернистого пороха, продавливая сквозь сито порох, превращенный во влажную кашицу. Улучшением качества пороха путем изготовления зернистого пороха надлежит, вероятно, объяснить то, что промежуток между пыжом и снарядом исчезает и что начиная с XV столетия снаряд с пыжом или без него непосредственно накладывается на порох41.
К этому времени как раз относятся поиски наилучшей пропорции смеси. В Германии в XIX столетии наилучшей почиталась смесь из 74 частей селитры, 10 частей серы и 16 частей угля (или также 74 : 12 : 13).
В XV столетии мы встречаем подобные же рецепты. Но наряду с ними и другие, с гораздо меньшим содержанием селитры, что опять-таки объясняется тем, что за слишком сильным порохом не гнались из-за слабости орудий, которые в случае взрыва представляли серьезную опасность для прислуги.
При несовершенной очистке селитры суждения о действенности того или иного состава пороха были далеко не достоверны и действие пороха было неодинаково.
Первое литературное упоминание о новом оружии мы находим в произведении Петрарки, озаглавленном "De remediis utriusque fortunae" ("О средствах против превратностей судьбы"), которое он посвятил своему другу Аццо да Корреджио, но закончил лишь после смерти последнего. После того как Аццо продал д'Эсте свой город Парму, его постигли разные несчастья: болезнь, изгнание, смерть близких, измена и предательство друзей - сочинение это ищет источников утешения в несчастиях этого мира. В диалоге, в котором один из собеседников хвалится своими машинами и баллистами, его спрашивают с насмешкой, не обладает ли он и теми инструментами, которые с громом и пламенем метают медные желуди; еще недавно эта чума представляла такую редкость, что на нее глядели с величайшим изумлением; теперь же она так же распространена, как всякое другое оружие.
Келер, Иэнс, Фельдгаус и другие помещают это сочинение Петрарки между 1340 - 1347 гг.
Будь это так - пришлось бы признать, что Италия в отношении применения огнестрельного оружия опередила прочие страны еще гораздо больше, чем то можно заключить из других данных. Фактически, однако, сочинение это было закончено лишь в 1366 г.42, когда огнестрельное оружие уже достаточно было распространено во всей Европе. Следовательно, рассуждения Петрарки не могут служить свидетельством об успехах, достигнутых огнестрельным оружием; тем не менее некоторые обороты речи у него заслуживают внимания, и нам небесполезно будет ознакомиться целиком с этим местом. Приводим подлинный текст:43
"Mirum nisi et glandes aeneas, quae flammis injectis horrisono tonitru iaciuntur. Non erat satis de coelo tonantis ira Dei immortalis, nisi homuncio (o crudelitas juncta superbiae) de terra etiam tonuisset: non imitabile fulmen (ut Maro ait) humana rabies imitata est, quod e nubibus mitti solet, ligneo quidem, sed tartareo mittitur instrumento, quod ab Archimede inventum quidam j putant... Erat haec pestis nuper rara, ut cum ingenti miraculo cerneretur; nunc ut rerum pessimarum dociles sunt animi; ita communis est, ut unum quodlibet genus armorum"44.
Изобретение огнестрельного оружия, вероятно, было сделано около времени рождения Петрарки или когда он подрос; однако об изобретателе его он ничего не знает и приписывает изобретение Архимеду. Из этого мы, можем заключить, что уже тогда его имя не было известно. Далее Петрарка называет этот инструмент "хотя и деревянным, но адским". Трудно понять, в каком смысле это сказано. Деревянным было только ложе, которое с его длинным, крайне массивным стержнем было, пожалуй, гораздо более громоздким, чем короткий железный ствол; однако на него нельзя было смотреть как на существенную часть инструмента. Мы стоим перед дилеммой: либо предположить, что Петрарка и не видал нового оружия и не имел о нем правильного представления, либо сказать, что он, будучи соблазнен антитезой "деревянного" и "адского", охарактеризовал его столь несоответствующим образом45.
Третье, заслуживающее внимания выражение Петрарки, это - "адский". Этим задается как бы тон, который звучит далее через столетия, которым говорят Ариост и Лютер, осуждая жестокие орудия войны, и который слышится и доныне в речах пацифистов, сетующих на изобретение все новых смертоносных машин.
В наши дни в изобретении пороха видят один из важнейших технических успехов, достигнутых человечеством, и даже тот, кто признает неверным и отвергает взгляд, что огнестрельное оружие победило рыцарство и феодализм и таким путем создало современную гражданственность и социальное равенство, не может не отвести последующему развитию техники огнестрельного оружия существенную роль в деле развития человечества; мы приобрели в силе пороха и примыкающих к нему в новейшее время взрывчатых веществ власть над природой и варварством, которая исключает возможность повторения такого разгрома, какому античный мир подвергся во время переселения народов. Однако современники мыслили об этом иначе.
