108 Бюркли полагает, что это и есть обозначение термина Stangharnisch. G. Escher, стр. 44, прим. к стр. 19, оспаривает его, но признает, что другого объяснения слова Stangharnisch еще не найдено. Бюркли безусловно неправильно утверждал, что под этим Stangharnisch следует понимать позднейшую длинную пику. Escher, Feuerwerksbl. 1907 (102), стр. 34, приходит к выводу, что под броней подразумевается такое оружие в виде шеста ... "как пика, так и алебарда".

109 Сообщение миланского посланника Панигаролы от 16 января 1476 г. (Gingins, Dйpкches Milanaises, I, 266); "Non dubitaria secondo il costume loro, li presentariano la bataglia: ab la prima intrata che bisognava romperli; perche ogni picola sconfitta li desseno, de la prima restariano inviliti et perduti".

110 Т. I, стр. 135. нем. изд. Фукидид, VI, 68.

 Настоящий том "Истории военного искусства" появляется в свет в том самом году, в котором закончилась величайшая из всех войн. Уже в 1914 г. в отношении предварительных исследований он был почти завершен и в большей своей части обработан.

 Но внешняя гроза, вместо того чтобы, как можно было предполагать, побудить меня к выполнению именно этой задачи - разработки этой темы, напротив - отвлекла меня, и я прервал работу с тем, чтобы в заключение довести ее до конца, не перекидывая моста между нею и современностью. Если я говорю в этой книге об условиях нашего времени, то разумею я под этим условия, предшествовавшие мировой войне, т.е. то время, когда я писал эти строки, иногда же условия того времени, когда мне лично пришлось познакомиться с военным делом (я был рядовым в 1867 г. и вышел в отставку в 1885 г. премьер-лейтенантом запаса).

 Первоначально, правда, я подумывал о том, чтобы довести мой труд до войн за объединение Германии и изобразить дальнейшее развитие наполеоновской стратегии в стратегию Мольтке. Однако я отказался от этой мысли, ибо она неизбежно привела бы меня к проблемам мировой войны, которые еще не совсем созрели для научной обработки их в духе настоящего сочинения. Я не хочу этим сказать, что я вовсе не решался касаться современности, но явления нашего времени нельзя рассматривать в той систематической и законченной форме, какой требует сочинение, подобное ныне выпускаемому.

 Поэтому мой труд обрывается на Наполеоне и его современниках. Продолжение же его до наших дней уже имеется, хотя и в иной форме. То, что я хотел и мог сказать о явлениях военной истории второй половины XIX столетия, в частности о стратегии Мольтке, и, наконец, о явлениях мировой войны, изложено мною в отдельных монографиях и в сборнике "Война и политика", 1914 - 1918 гг. (три тома), выпускаемом мною одновременно с этой книгой. Статьи о Мольтке помещены в сборнике "Воспоминания, монографии и речи", дополненном статьею о сочинении Кеммера "Развитие стратегической науки в XIX столетии", помещенной в "Прусском ежегоднике", (1904, т. 115, стр. 347). Здесь в согласии с Шлихтингом я подробнее изложил и обосновал как технически, так и психологически новую мысль Мольтке о стратегическом наступлении по двум фронтам, мысль, которую фон Шлифен впоследствии развил в идею двустороннего охвата на основах моего анализа битвы при Каннах, а это служит переходом к тем моим стратегическим соображениям, которые я излагал в связи с событиями мировой войны.

 По самой природе вещей, при рассмотрении явлений современности я имел возможность совершенно отодвинуть на второй план техническую сторону военного дела, тактики и вооружения не потому чтобы она в наше время имела меньше значения, чем в прежние времена, - наоборот, развитие техники шло ускоренным и усиленным темпом, - но потому, что по своему существу и значению роль ее настолько ясна, что дальнейшего исследования она не требует, к тому же имеется налицо богатая литература по этому предмету, так что я мог довольствоваться лишь установлением практических результатов. Я тем более мог ограничиться самым необходимым, что многоценный труд Макса Иенса "История военных наук" дает прекрасно систематизированный материал всякому желающему более подробно ознакомиться с этим предметом.

 Благодаря такому ограничению технической стороны, я, как надеюсь, имел тем большую возможность пластически разработать и выявить основную мысль моего сочинения - связь между государственным устройством, тактикой и стратегией - "Историю военного искусства в рамках политической истории", как гласит само заглавие. Взаимодействие тактики и стратегии, с одной стороны, и государственного устройства и политики - с другой, проливает яркий свет на последовательное развитие всемирной истории и освещает много таких сторон, которые до того оставались в тени или неправильно понимались. Настоящее сочинение написано не только ради военного искусства, но и ради всемирной истории. Если его будут читать военные, если оно натолкнет их на новые мысли, то это меня порадует и будет для меня великой честью, но написано оно историком для любителей истории. Я не стану возражать даже против того, если этот труд, трактующий о войне исключительно в рамках политической истории, все же зачислят в категорию сочинений по истории культуры. Ибо военное искусство - такое же искусство, как и живопись, зодчество или педагогика, а вся культурная жизнь народов в высокой мере определяется их военной организацией, связанной, в свою очередь, с техникой войны, тактикой и стратегией.

 Все находится во взаимодействии: дух эпохи проявляется в ее многообразных единичных явлениях, и познание каждого отдельного явления - в данном случае военного искусства - содействует познанию развития человечества в целом. Нет ни одной эпохи всемирной истории, которая в основе своей не была бы затронута выводами настоящего сочинения. Однако не без труда и даже не без борьбы удалось добиться признания мысли о возможности на этом пути чего-либо достигнуть. Даже Леопольд Ранке решительно это отверг, когда я однажды изложил ему мой план; факультет, в состав которого я теперь имею честь входить, затруднялся предоставить мне ученую степень, ибо военное дело не составляет предмета университетского преподавания; Теодор Моммзен, столь глубоко проникший в древнюю и особенно римскую историю, когда я поднес ему первый том моего сочинения, благодаря меня за это, заявил, что едва ли ему дозволит время прочитать эту книгу. А так как, с другой стороны, и Генеральный штаб был против меня, то всякий согласится, что борьба мне предстояла нелегкая. Ни один из моих учеников, известный как таковой, не мог рассчитывать на место преподавателя в военной академии, а историки, убедившись в ценности результатов моих исследований, все же из осторожности избегали об этом громко заявлять. От других же вплоть до последнего времени мне даже не удалось добиться, как будет показано ниже, чтобы они хотя бы правильно передавали мою концепцию. Новым идеям приходится преодолевать не только упорное сопротивление традиционных взглядов, но и почти не поддающееся разъяснению неправильное понимание их.

 Подобно тому как при выпуске первого тома моего сочинения я должен был в своем первом предисловии назвать творение Юлиуса Белоха "Население греко-римского мира" как труд, долженствовавший непременно предшествовать моей книге, так и теперь я не могу не назвать другое сочинение, которое представляет как необходимую предварительную работу, так и ценнейшее добавление к настоящему тому. Я говорю о книге Мартина Гобома "Возрождение военного искусства Макиавелли". Я имел возможность включить в свою работу выводы этого столь же ученого, сколь блестяще написанного труда; доктор Гобом оказал мне и в дальнейшем неоценимую поддержку, подбирая необходимые материалы для продолжения моих исследований.

 Далее я выражаю глубокую признательность доктору Зигфриду Метте, помогавшему мне при ведении корректуры и составлении алфавитного указателя к настоящему тому.