Слова "Spitz" и "cuneus" вовсе не могут служить доказательством треугольного построения. Слово "Spitz" в двуязычных документах просто переводится словом "acies", a "cuneus" уже у Ливия является обозначением фаланги и в древне-верхненемецких глоссах переводится словами "folcb" или "heriganoscaf" (как multitude), а немецком Вегеции Людвига Гогеиванга (отпечатано около 1475 г.) преведено "ain besamelte mengin der rittet"106 и в боевых песнях встречаем выражение: "ordenten ihr Heer in spitz und ordnung wie ein mur".

 На одном уровне с треугольным построением находится представление Келера о 3 линиях рыцарства. Подумать только: каждая их этих линий состоит в свою очередь, из "Клиньев ", т.е. колонн в 20-30 лошадей глубиной; и таковы не походные, а боевые построения! Единственные бойцы, которые при таком боевом порядке в состоянии пустить в ход свое оружие, это бойцы первой шеренги в первой линии; следовательно, одна шестидесятая или девяностая часть армии. И это у всадников, где задние ряды даже не в состоянии нажимать на передние, тесня их вперед, и где естественная слабость флангов еще гораздо больше, чем у пехоты Ничего нет удивительного в том, что автор с такого рода представлениями верит в построение испанцев, при котором солдаты были связаны между собой ногами.

 Венцом этих откровений являются "круглые" фаланги германцев, о которых сообщает Цезарь, и в которых аллеманы, якобы, рубились под Страсбургом (III, 2, 233, 235; III, 3, 136).

 И саксы в сражении при Унструте, в 1075 г., будто бы сомкнулись в круг, "который, впрочем, после отважного сопротивления не выдержал повторных атак императорского войска" (III, 2, 257). Место, которое при этом цитируется, гласит у Ламберта, стр. 184: "Когда они, едва переведя дух от страха, внезапно остановились, то образовали весьма тесный круг, не ожидая сигнала, как это обычно у готовящихся вступить в бой" - здесь обрывается цитата у Келера; Ламберт же продолжает: "дают шпоры коням и во весь опор несутся на противников".

 В конце концов, Келер не имеет права считать себя авторитетом в области история военного дела и не должен был позволять себе грубо и свысока третировать исследователей как Рюстов, Оман, Бюркли и Бальцер.

 Место дисциплинированных легионов древнего мира и средневековья заняла военная каста, основанная всецело на личном мужестве и личных качествах воина. Одновременно с исчезновением тактической единицы древнего мира исчезла также резкая грань и обособленность между отдельными родами войск. Квалифицированный единоборец сражается на коне или пешком в зависимости от обстоятельств и попеременно употребляет пики, меч и лук. Постепенно вновь образуемые в средние века роды войск возникли путем дифференциации. Венцом единоборства является, с одной стороны, закованный в тяжелые латы рыцарь на закованном в панцирь коне и, с другой - вследствие односторонности и беспомощности этого рода войск - различные вспомогательные роды войск, конные и пешие, которые, однако, играют только вспомогательную роль и не развиваются до способности действовать самостоятельно.

 Особенно пешие копейщики не могут в отрытом поле соперничать с рыцарями: наскок рыцарей, в случае нужды при содействии стрелков, рассеял бы их и лишил наступательной силы; одни стрелки также не могли выдержать рыцарской атаки в открытом поле.

 Эти рыцари и эта пехота не представляют того, что мы называем кавалерией и пехотой. Несмотря на большую схожесть вооружения, они все же по духу, образу действий и по своему понятию в корне различны.

 Остановимся сперва на пехоте с холодным оружием. Разница между баталий средневековых копейщиков и фалангой, легионом или когортой заключается в том, что баталия не образует тактической единицы, т.е. организма, в котором множество воинов сливается в одну единую волю. Только организованные подобным образом пешие бойцы могут действительно называться пехотой. Пробой для нее является бой с конницей в открытом поле.

 При помощи вагенбурга гусситской пехоте удается одолеть рыцарские армии. Но это только эпизод. Вагенбург - слишком громоздкий инструмент, чтобы вполне удовлетворять требованиям войны. Сколько-нибудь длительных последствий гусситская военная организация не имела.

 Настоящая пехота снова возникает только у швейцарцев. В сражениях при Лаупене, Земпахе, Грансоне, Муртене и Нанси мы снова имеем дело с пехотой, напоминающей фалангу и легионы.

 Сочетание ряда моментов способствует возникновению нового искусства и силы в этой части германских альпийских стран. Горная страна сама по себе очень благоприятна для сохранения первобытной военной силы. Распад герцогства Швабии и гибель герцогского рода Штауфенов, вымирание Церингенского дома - все это помогло возникновению бесчисленных маленьких областей, подчиненных непосредственно имперской власти. Эти области, как некогда маленькие греческие кантоны, в постоянной борьбе между собой напрягали и упражняли свою военную силу. К тому же горная природа издавна давала крестьянским и городским общинам возможность искусным использованием местности не уступать рыцарским армиям и побеждать их.

 В этих войнах они создали подходящее оружие и соответствующие боевые формы, сперва метание камней и алебарду, затем длинную пику, выставленную вперед многими шеренгами, и этим могли отразить нападение рыцарей. Ученые долго спорили о времени возникновения длинных пик, оспаривая даже изобретение их швейцарцами: это, мол, оружие не крестьянское, а городское. Вопрос не так легко разрешимый да и не столь важный. Длинные пики упоминаются уже в числе оружия древних германцев (Тацит, Анналы, II, 14; ср. т. II, стр. 41, нем. изд.), затем снова у квадов и сарматов (Аммиан, XVII, 12), у саксов (Видукинд, 1, 9; Космас IV, 27) и в Италии ("Annal Januenses", 1240)107. Одни из них во все времена должно быть выбирали длинные пики, дабы держать врага подальше от себя, другие - покороче, дабы лучше владеть ими. Слишком длинную, свыше 20 футов, пику носить неудобно (ср. т. I, стр. 435, нем. изд.), и она пригодна только для боя сомкнутой баталией (она не годится даже для охоты). Атаку тяжело вооруженных рыцарей можно отразить уже с помощью пики в 10 или 20 футов при условии, что баталия тесно сомкнута. Поэтому нет надобности полагать, что швейцарские крестьяне уже при Моргартене или до него употребляли длинную пику. Быть может, только когда эти бои повторились снова и швейцарцы поняли огромную важность отражения конницы, они стали в крайних шеренгах четырехугольной баталии выставлять воинов с возможно более длинными пиками. Опыт Лаупена, очевидно, способствовал возникновению мысли о том, что в будущем с удлиненными пиками можно будет стать еще сильнее. Однако, ни из источников, ни из хода сражения не видно, что такие пики применялись при Земпахе, а недавно высказано было даже предположение, что к очень длинным пикам перешли только после бургундских войн (т. IV. стр. 14, нем. изд.).

 Щит непригоден ни при алебарде, ни при длинной пике, так как для владения им необходимы обе руки.

 Воины с алебардами не носят также и панциря. Их защитой является то, что они составляют внутренние шеренги и ряды четырехугольной баталии. Только после того как сомкнутая баталия, "овладев натиском", раскидав врага, рассыпается и начинает преследование, только тогда начинается работа алебардщиков. Последние не нуждаются в особом оборонительном оружии, так как подлинная боевая сила противника уже сломлена. Пикинеры же, образующие крайние ряды четырехугольной баталии для отражения атак рыцарей, имеют панцирь и шлем, защищающие не только от копья и меча рыцаря, но и от стрел, дротиков и пуль стрелков. Пика и панцирь так тесно связаны друг с другом, что когда в источниках говорится о броне (Harnisch), то пика даже не упоминается отдельно, а подразумевается сама собой108.