Государство Карла Великого абсолютно лишено было внутреннего единства, - оно явилось лишь делом династии (Каролингов), семьи Арнульфа. По германскому закону наследования все сыновья пользовались одинаковыми правами на это семейное владение; попытка (817 г.) изданием эдикта о престолонаследии согласовать единство государства с правом наследования привела лишь к семейным распрям. Эти внутренние раздоры династии в свою очередь способствовали полному развитию и победе нового политического принципа ленного права я окончательно уничтожили старый принцип - союз подданных, который при Карле еще господствовал, хотя и теоретически. Сыновья Людовика Благочестивого, боровшиеся со своим отцом и друг с другом, должны были стараться приобрести приверженцев; получали они их ценой отказа от сохранившегося до того времени понятия о государственной должности: если теперь король назначал графа, то он уже не являлся более чиновником, которого можно было сменить, а назначение это рассматривалось как пожалование леном. Король не мог по своему усмотрению взять его обратно, а если после смерти такого графа оставался сын, то последний заявлял о своем желании занять место отца и получить в лен то же графство. Это логически вытекало из природы вещей: так как фактического контроля графского управления со стороны центральной власти почти не существовало, то только тесная связь графства с личными и семейными интересами графа могла в известной степени служить порукой приемлемых отношений и ставить границы слишком беззастенчивым злоупотреблениям. Меньше же всего могла подчиняться сменяемым чиновникам военная организация, построенная на вассальстве и ленной системе.

 Но с превращением графств в лены королевская власть утратила свой былой авторитет. Снова создалось такое положение, как при последних Меровингах. Король Пипин и Карл Великий смогли восстановить и сохранить королевский авторитет благодаря тому, что они соединили под единой властью громадное государство. Граф, не исполнявший их приказов, должен был опасаться их немилости. Графы же Людвига Немецкого и Карла Лысого, а тем более их преемников, выполняли королевские приказы лишь постольку, поскольку это им было желательно. Короли не имели даже возможности проявлять строгость по отношению к отдельным графам: последним защитой служила сословная честь других графов, к помощи которых король вынужден был обращаться при возникновении раздоров внутри династии.

 Та же ленная система, которая ранее создавала государству Каролингов квалифицированное войско, теперь служила причиной его распада.

 В этот момент в Западной Европе появился новый страшный враг - последние остатки варваров-германцев, пребывавших еще в первобытном состоянии, - язычники-норманны.

 По вопросу о том, почему франки, столь могущественные до тех пор, не смогли защитить свою страну от норманнов, выдвинуты были самые разнообразные предположения; говорилось даже об уменьшении народонаселения вследствие многочисленных войн Карла Великого. В действительности же можно предполагать, что отсутствие в продолжении нескольких поколений гражданских войн и затем почти полный мир при Людовике Благочествивом, до 830 г., значительно способствовали и процветанию страны в хозяйственном отношении и росту ее населения.

Но именно благодаря небольшим требованиям, предъявляемым Карлом к отдельным сельским округам (Gau) в отношении контингента войск, а также благодаря спокойствию, царившему при Людовике, военным опытом и военными способностями стали обладать лишь чрезвычайно ограниченные круги. Пока существовала центральная власть, пользовавшаяся неограниченным авторитетом, все же можно было собрать значительное войско. Но с тех пор как центральная власть утратила свой авторитет, а король зависел от доброй воли графов, епископов и вассалов, собрать призываемых из более отдаленных областей стало невозможно.

 Здесь создались такие же условия, как в Римской империи после прорыва лимеса. Армии норманов несомненно были не сильнее, а скорее даже слабее, чем некогда германские армии, опустошавшие в IV и V вв. римские провинции. Викинги пришли из Дании и Норвегии - стран малых и неплодородных, которые ни в коем случае не могли кормить многочисленное население. Возможно, в этих походах иногда принимали участие и шведы, но их взоры тогда направлены были, главным образом, в противоположную сторону: под именем варягов они покорили Россию и в Константинополе встретились со своими соплеменниками, приплывшими туда на ладьях через Гибралтар и Средиземное море. Норманны навели страх на Европу не своей численностью, а тем что в их лице как бы вновь появились те же дикие, воинственные германцы, перед которыми дрожал древний Рим, когда вторглись кимвры и тевтоны, и которые через полвека окончательно сокрушили Римскую империю

 Ход событий виден отчетливее всего в истории англосаксов. Здесь король Экберт, когда начались набеги викингов, как раз завершил слияние отдельных англосаксонских государств на Британских островах в единое королевство (в 827 г.). Можно было ожидать, что крупное германское государство с легкостью сумеет оборониться от кучки морских разбойников. Но от той военной мощи, при которой их предки четырьмя веками ранее завоевали остров и покорили кельтов, уже не осталось и следа. В дальнейшем мы подробнее рассмотрим ход событий, как, в конце концов, прежнее германские завоеватели подпали здесь под полное владычество сперва датчан, а затем офранцузившихся норманнов.

 Менее пострадали франкские государства, в которых, благодаря условиям ленной зависимости, сохранилось больше военной силы, чем у англосаксов. Но и франкских ленных войск было недостаточно, чтобы отразить нападение викингов. Прежде всего Карл Великий не обладал, по выражению Ранке, половиной всякой военной силы, а именно - морской силой. Он сам сознавал этот недостаток и велел строить корабли (в 800 г.), но, вероятно, их успели построить немного, ибо, когда в 810 г. на 200 кораблях снова появились норманны, они безнаказанно разорили Фрисландию. При Людовике Благочестивом, когда, казалось бы, было достаточно времени и средств для создания морской силы, для этого ничего не было предпринято, а во время разразившихся затем гражданских войн такое напряжение, какого требовала постройка флота, было невозможно. Обладание флотом и искусство управлять им давали норманнам возможность неожиданно появляться то у одних, то у других берегов - и пусть их было всего лишь несколько тысяч человек, но сколько времени уходило на то, чтобы собрать вместе и привести несколько тысяч вассалов! Раньше чем эти войска приходили, неприятель давно уже успевал удалиться с добычей. Поэтому для более отдаленных графов легко возникал соблазн не начинать похода, связанного с крупными расходами, оставаться дома и беречь силы своего графства.

 Однажды для обороны от страшного врага призвали и крестьян, но хотя их собралось несметное количество, норманны, как передает хроникер, истребили вооруженную, но совершенно необученную военному делу простую толпу, вырезав ее, как скот72. Крестьяне, рипуарские франки, при столкновении сейчас же обратились в бегство.

 Норманны сожгли Кельн и Аахен, дошли до Кобленца и даже до Трира и, наконец, в то время как император Карл III находился в Италии, осадили Париж. Одновременно с этим берега Средиземного моря, особенно Италии, подверглись нападению сарацинских пиратов, разграбивших Неаполь и собор св. Петра в Риме.

 До этого момента события вполне понятны. Достаточно вспомнить, как беспомощен был древний Рим против набегов германских орд, малочисленность которых нам теперь известна. Но трудно объяснить себе, каким образом не могли осилить норманнов даже тогда, когда удавалось собрать военные силы всей империи, причем норманны, вместо того чтобы возвращаться к своим кораблям, принимали сражение.

 Прежним нападениям и опустошительным набегам норманнов благоприятствовало их превосходство на море (благодаря которому они могли неожиданно появляться всюду), а также раздоры внутри династии и междоусобные войны франков. Наконец, империя вновь объединилась под властью Карла III, сына Людвига Немецкого. Теперь казалось бы, наступил момент, когда следовало ожидать, что удастся собрать большое войско, которое сокрушило бы норманнов при первой же встрече. Но этого не случилось.