Окруженные повозками, мы расположились как могли хорошо. У нас было много раненых, и большинство пало духом и пребывало в страхе, как бы парижане и маршал Иоахим с 200 всадников, которые были в Париже, не сделали вылазки, и нам не пришлось бы сражаться на два фронта. Так как ночь была очень темна, то выслали 50 копий, чтобы осведомиться, где расположился лагерем король; по случайности ушли только 20. От нашего лагеря до того места, где, как мы предполагали, находится король, было около 3 выстрелов из лука. Между тем монсеньор де Шаролэ немного поел и попил, как и все другие, и ему перевязали рану на шее. Чтобы очистить ему место, следовало убрать 4 или 5 трупов; он сел на двух небольших связках соломы. Когда стали отодвигать одного из этих несчастных людей, он начал просить пить; ему влили в рот немного лекарства, которого отпил граф; жизнь вернулась к нему и в нем признали любимого лейб-лучника графа по имени Саваро; его перевязали и ободрили. Затем стали совещаться, что делать.
Первым говорил граф Сен-Поль; он считал положение опасным и рекомендовал с наступлением дня двинуться по дороге в Бургундию, сжечь часть обоза и сохранить только орудия; никто из тех, у кого было 10 копий; не должен был иметь с собой повозки. Оставаться без провианта между Парижем и королем было невозможно. На это монсеньор Обурден заметил, что следует прежде всего выслушать, какие известия приносят с собой посланцы; того же требовали трое или четверо из остальных.
Последним высказался сеньор де Контэ в том смысле, что если слух (об отступлении) распространится в войске, все обратятся в бегство и попадут в плен раньше, чем уйдут на 20 лье. Он привел много основательных доводов: по его мнению, этой ночью все должны отдохнуть как можно лучше; с наступлением дня нужно напасть на короля не на жизнь, а на смерть; этот путь он считал более верным, чем обращаться в бегство. Граф присоединился к мнению сеньора де Контэ и приказал всем отправляться на покой на два часа и быть готовыми по сигналу трубы; после того он выслал в войско многих, которые должны были ободрять людей.
Около полуночи посланцы возвратились (надо думать, что они ушли недалеко) и донесли, что король расположился лагерем у огней, которые видны. Немедленно туда послали других, и час спустя все привели себя в боевую готовность, хотя большинство предпочло бы разбежаться. К утру разведчики встретились с возницей, который был на нашей стороне и утром попал в плен; он вез меру вина из деревни и сказал разведчикам, что все ушли. Те, отправив весть об этом войску, пошли удостовериться сами; найдя, что дело обстоит так, как говорил возница, они вернулись доложить об этом. Войско было чрезвычайно обрадовано, и многие, за час до того впавшие в большое уныние, считали, что войско короля нужно преследовать. У меня была старая, очень утомленная лошадь. Она выпила полное ведро вина. Случайно она окунула в него морду, и я позволил ей выпить; никогда я не видел ее более бодрой и бойкой, чем тогда. С наступлением дня все сели на коней, и отряды были построены.
Между тем вернулись многие из тех, кто попрятались в лесу.
Сеньор Шаролэ призвал одного францисканского монаха и велел ему сказать, что он из бретонского войска и что бретонцы подойдут в течение дня. Это очень ободрило людей, но не всех убедило. Целый день еще Шаролэ оставался на поле битвы, очень радостный, считая, что слава принадлежит ему. Это дорого обошлось ему впоследствии, так как с тех пор он больше никогда не считался с мнением других, а только со своим собственным. До того времени он не был военачальником и не любил ничего, относящегося к военному делу; но с тех пор он переменил свой образ мыслей; до самой смерти продолжая действовать в том же духе, он потерял жизнь и разрушил - или если не разрушил, то все же очень опустошил - свой дом. Три великих и премудрых государя, его предшественники, очень возносили его дом; немногие короли, кроме французского, были более могущественны, чем он, и ни у кого не было более многочисленных и более прекрасных городов.
Не следует слишком высоко ценить самого себя, в особенности крупному государю, и забывать, что счастье ниспосылается богом. Две вещи хочу я еще сказать о нем: одно - я думаю, что никогда ни один человек не мог больше работать, чем он, во всех областях, где можно проявить себя; другое - что я не видел человека более смелого. Я никогда не слышал, чтобы он говорил: "я устал", и никогда не видел, чтобы он боялся чего-нибудь, так как 7 лет подряд я был при нем на войне, и не только каждое лето, а иногда и летом и зимою. Мысли и решения его были значительны, и ни один человек не смог бы выполнить их, если бы бог не помогал своим могуществом.
СРАЖЕНИЕ ПРИ МОНС-АН-ПЕВЕЛЬ 18 августа 1304 г.
Это сражение подробно разобрано Келером (т. II, стр. 25), однако, в итоге получилась явно фантастическая картина. Быть может, возобновленное специальное исследование прольет свет; пока же я склонен утверждать, что сражение вообще не имело места, но просто раздуты отдельные столкновения.
СРАЖЕНИЕ ПРИ МЮЛЬДОРФЕ 28 сентября 1322 г.
На 8-м году гражданской войны между королями-соперниками, Людовиком Баварцем и Фридрихом Красивым, Габсбург попытался привести дело к развязке, собрав силы и вторгшись в Баварию с востока, его брат Леопольд - с запада, со стороны Швабии, с целью соединиться на неприятельской территории. Людовик и его союзник, король Иоганн Богемский, устремились с превосходными силами навстречу Фридриху, который только что перешел Инн. Это сражение неоднократно подвергалось подробному разбору именно у Pfannschmidt, Forsch, z. deutsch. Gesch. II и IV; v. Weech Forsch, z. d. Gesch. т. IV, который дает критический обзор источников, и Келер, II, 283. Но ни одно из этих изложений не показалось мне убедительным.
Уже самая причина, почему Фридрих, вместо того чтобы уклониться от боя и искать соединения с Леопольдом, находившимся от него всего в 18 милях, принял сражение против превосходных сил неприятеля, источниками не освещена. Его советники, будто бы, ему это рекомендовали, но он, якобы, ответил, что война создала уже так много вдов и сирот, что он не может дальше отсрочить развязки. Пфанншмидт (стр. 58) полагает, что баварцы отрезали австрийцам путь к отступлению через Инн и этим вынудили их к бою; однако, не ясно, в какой мере отступление оказалось для них невозможным. Келер высказался по этому поводу несколько неясно и противоречиво.
Заслуги мюнхенских горожан перед своими господами в этом сражении так же баснословны, как баснословен Зейфрид Швепперманн.
Исход боя, видимо, был решен кучкой рыцарей, дополнительно введенных в сражение бургграфом Нюрнберга. Основывалось ли столь позднее появление Фридриха на каком-либо плане или же просто было случайным - сказать нельзя. Поскольку численное превосходство было на стороне баварцев, непонятно, почему бы эти превосходные силы не могли с таким же успехом доставить победу, если бы их бросили сразу, а не вводили постепенно.
Утверждение одного австрийского источника, что 500 уже сдавшихся в плен богемских рыцарей снова вероломно взялись за сражение, как только заметили успехи бургграфа, должно быть отмечено как легенда одной из враждующих сторон. В самом деле, откуда пленные раздобыли оружие?
На неправильном представлении основана также следующая фраза у Пфанншмидта (стр. 65): "Рыцари сошли с коней, дабы венгерские лучники не смогли застрелить или заколоть их, как это ранее имело место между ними и богемцами; теперь они захотели сражаться на равных основаниях".
Это было бы, пожалуй, плохим методом рыцарского боя с неприятельскими стрелками - спешиваться, вместо того чтобы смять их копьями: ведь пешком-то во всяком случае нельзя было подойти к ним вплотную.
Прим. к 3-му изданию. В 1917 г. В. Эрбен опубликовал тщательно составленное собрание всех источников о сражении при Мюльдорфе. На основании этого труда, а также на основании тщательного исследования условий местности д-р Рейнер в Мюнхене всесторонне проанализировал сражение. В моем распоряжении была рукопись этого исследования. По Рейнеру, сражение происходило непосредственно у самого Мюльдорфа (а не при Ампфинге, лежащем в 8 км дальше). Поле сражения лежит при деревне Эрхартннге на р. Изене, притоке р. Инн, у подножия горы Дорнберг, которую следует искать между Эрхартингом и Плейскирхеном. Это было чисто рыцарское сражение. Фридрих имел около 1 400 шлемов, Людовик вместе с Иоганном Богемским - 1 800. Кроме того, Фридрих имел 5 600 конных венгерских лучников. Пехота не играет в сражении никакой роли. Венгерские лучники, по реконструкции Рейнера, были высланы Фридрихом за Инн, чтобы обстреливать неприятельских рыцарей при переходе ими речки. Этот маневр не удался, так как Людовик, прежде чем перейти речку, прогнал венгерцев.
