— Анна, мы должны подписать наш брачный контракт, — объявил он.

— Контракт? — переспросила она.

— В нем указывается сумма, которую мистер Георгопулос собирается перевести на ваше имя после брака — она будет сразу в вашем распоряжении, — и та, которую, как мы договорились, он вам назначит в случае развода, — объяснил ее поверенный.

— Алекс! — Она посмотрела на него, потрясенная. — Как ты можешь даже думать о подобных вещах?

— Это не инициатива мистера Георгопулоса, миссис Грейндж, — прервал ее мистер Хоу. — Но в качестве его адвоката я обязан посоветовать ему это.

— Не понимаю… — вырвалось у Энн.

— Энн! — заговорил Дэвид Стюдент. — Мистер Георгопулос очень богатый человек. По английским законам в случае развода вы можете предъявить ему весьма значительные требования. Подписывая этот контракт, вы, по сути, обязуетесь ограничиться указанной в нем суммой.

— Чтобы ты меня не разорила! — рассмеялся Алекс.

— Я изучил этот документ, Энн, он составлен с большой щедростью, и, как ваш поверенный, могу вас заверить, что он составлен по всем правилам и вы можете спокойно его подписать.

— А о чем в нем идет речь? — спросила Энн.

Дэвид Стюдент надел очки с бифокальными стеклами и стал похож на пожилого профессора.

— Мистер Георгопулос назначает вам сумму в пятьсот тысяч фунтов стерлингов, доход с которой вы можете тратить на ваши личные нужды, туалеты и прочее. В случае развода вы даете согласие удовлетвориться единовременной выплатой суммы в два миллиона фунтов.

— Не подпишу я этого! — сердито обернулась Энн к Алексу. — Мне не нужны твои деньги! У меня достаточно собственных средств для приобретения одежды и подарков тебе и детям, больше мне ничего не нужно. Ты не должен покупать меня! — Она с раздражением почувствовала, что готова расплакаться. — И как ты мог обсуждать возможность развода, когда мы даже еще не женаты, а ты больше не упоминаешь о браке…

Энн выбежала из комнаты. Не могла же она позволить им заметить, что у нее на глазах выступили слезы!

Когда Алекс вошел к ней, Энн с остервенением расчесывала щеткой свои короткие волосы.

— Дорогая, любимая, прошу тебя, не сердись! — Он обнял ее. — Пожалуйста! Ведь я сделал это для тебя!

— Я не подпишу, не подпишу! Этот контракт заставляет меня чувствовать себя объектом какой-то купли-продажи. Я способна думать только об одном — о нашей будущей совместной жизни, а ты строишь планы на случай, если мы разведемся!

— Выслушай меня, Анна, — снова заговорил Алекс. — Я знаю, что у тебя есть деньги, но при том образе жизни, который ты будешь вести со мной, их может не хватить. Я не хочу, чтобы ты приходила ко мне всякий раз, когда тебе понадобится новое платье. У меня нет времени на то, чтобы без конца выписывать тебе чеки. И конечно, я не допускаю и мысли о разводе! Честное слово, такая мысль приводит меня в ужас! Но — нет, ты послушай! — продолжал он, увидев, что она отвернулась, — в жизни всякое случается. Может быть, тебе не понравится жить со мной, захочется снова переехать в деревню. Поверь, дорогая: вкусив однажды нашей нынешней жизни, для тебя будет практически невозможно вернуться к более скромному существованию. Неужели ты думаешь, что я примирился бы с тем, чтобы ты была несчастна? Нет, конечно, ты не можешь так думать, но допусти на минуту, что между нами произойдет страшная ссора и мы возненавидим друг друга!

Она энергично затрясла головой.

— В жизни такое случается. Так вот, если мы возненавидим друг друга, я приложу все усилия, чтобы не дать тебе ни пенни, а ты будешь бороться, чтобы получить побольше. Не спорь, я уже видел такое. Человеческая природа полна неожиданностей, и никто не может предсказать, как он поведет себя в будущем. Ты понимаешь это, не правда ли?

— Я не подпишу!

— Пожалуйста, дорогая, так принято среди людей моего положения! Сделай это хотя бы для того, чтобы осчастливить наших адвокатов. Просто подпиши. Идем, любовь моя, прошу тебя! Ты ведь сделаешь это ради меня, не так ли?

Он улыбнулся своей чарующей улыбкой, и, как всегда, когда он так улыбался, а она не могла удержаться от ответной улыбки, Энн знала, что проиграла эту битву.

Она позволила ему отвести себя обратно в кабинет, где оба адвоката продолжали сидеть со смущенным видом. Она подписала контракт. В этот миг в ее голову закралась пусть недостойная, но приятная мысль: может быть, это ее вчерашнее позднее возвращение домой побудило Алекса к таким поспешным действиям?

Когда она приехала в Мидфилд, Фей уже была там и помогала Мэг освобождать кухонные шкафы. На ней были джинсы, голова была повязана шарфом.

— Я приехала позже, чем собиралась, извините. Меня задержали, — сказала Энн и стала заводить большой будильник.

— Ради всего святого, зачем ты это делаешь? — удивилась Фей.

— Я не должна вернуться в Лондон поздно. — Энн усмехнулась собственным мыслям. — Питер придет?

— Он не сказал. Но думаю, что Салли обязательно явится.

Тем не менее часом позже приехали вместе Салли и Питер. Питер быстро поцеловал Энн в щеку.

— Хорошо, что вы пришли. Я хочу пройтись с вами по дому, чтобы решить, что вы хотели бы взять себе. Я забираю письменный стол, фарфоровые статуэтки в гостиной, свои книги и некоторые картины. Все остальное, что вам не понадобится, собираюсь продать, а вырученную сумму разделить между вами.

— А ты, мамочка? Разве тебе деньги не нужны?

— Алекс хорошо обеспечил меня, Фей. Он не авантюрист, как опасался Питер. — Энн бросила на сына многозначительный взгляд. — Я не буду нуждаться в этих деньгах, и мне кажется справедливым отдать их вам, пока вы молоды и сможете тратить их в свое удовольствие. Вам теперь придется полегче, Салли, — улыбнулась она невестке.

Ни Салли, ни Питер никак не реагировали на ее слова, зато Фей крепко обняла мать.

Они ходили по дому, держа наготове записные книжки и ручки. Питер плелся позади всех. Энн решила делать вид, что на Рождество ничего неприятного не случилось. Если она сможет забыть об этом, может быть, и Питеру это удастся.

— Мамочка, можно я возьму кровать? — спросила Фей. — Конечно, если Питер не захочет ее.

— В нашу спальню она и не влезет, — засмеялась Салли.

— В моей новой квартире огромная спальня!

— Бери все, что тебе захочется, дорогая, — улыбнулась дочери Энн.

Очевидная радость Фей была ей приятна. Хотелось бы, подумала она, чтобы и Питер проявил хоть немного энтузиазма.

Останавливаясь в каждой комнате, они решали, что кому взять. Салли и Фей спокойно договаривались между собой. Питер, хотя и сопровождал их, никакого участия в обсуждении не принимал.

— Тебе не хотелось бы, Питер, оставить у себя письменный стол отца? — спросила Фей.

— Не особенно, — коротко ответил он.

— В таком случае я возьму его мамочка. По-моему, не следует, чтобы он перешел к чужим людям. Если передумаешь, братец, я сохраню его для тебя. А как мы поступим с постельным бельем?

— Выберите себе что хотите, остальное я отдам Мэг.

— Ты решила приобрести все новое, мама?

— Да, нечто в этом роде, Питер, — спокойно ответила Энн, твердо решив на этот раз не выходить из себя.

Она помогла детям уложить наименее громоздкие вещи в их машины. Дом уже начал казаться опустошенным. Питер и Салли уехали.

— Ты не все напитки уложила, мамочка? — поинтересовалась Фей, возвращаясь с матерью в дом.

— Немного джина, кажется, осталось. Я собиралась отдать его Мэг.

В гостиной Энн налила себе и дочери джина.

— Ты чем-то расстроена, мамочка? Просто устала от сборов или есть и другая причина?

Энн взглянула на дочь, не уверенная, следует ли посвящать ее в происшедшее: она опасалась, что Фей найдет ее поведение неразумным.

— Боюсь, что поступила глупо, но Алекс уговорил меня сегодня утром подписать кое-какие бумаги. Это брачный контракт. В соответствии с ним я получу сейчас немыслимую сумму денег, а если мы разведемся, то вообще нечто чудовищное — речь идет о цифрах, больше похожих на телефонные номера. Это меня взволновало. — Энн остановилась, затрудняясь более точно объяснить, что она испытывает. — Я почувствовала себя, скажем так, униженной, будто он меня покупает.