1 Мертв Адонаис. Плачьте все со мной! Он мертв. Заплачем, хоть нельзя слезами Оттаять холод этот ледяной. Ты, самый мрачный час между часами, Приговоренный плакать вместе с нами, Скажи своим: «Возлюбленного нет, Но будущее всеми чудесами Затмить не смеет этих юных лет, Отзвучье вечное и вечно яркий свет». 2 Где ты была, Урания-царица, Когда лежал твой сын, пронзен копьем Во тьме ночной? Куда могла ты скрыться? Смежила ты глаза в раю своем, И задрожали отзвуки кругом, Мелодии дыханьем воскрешая, В которые перед своим врагом Он облачился, нет, не устрашая, Смерть близкую свою цветами украшая. 3 Мертв Адонаис. Плачьте все со мной! Рыдай в своем пределе отдаленном, Урания, но нет, во тьме ночной Не лучше ли на ложе раскаленном Застыть слезам, — скорбям неутоленным Забыться с ним в его безмолвном сне? И тем, кто мудр, всем душам просветленным, Не пробудиться в жадной глубине: Немую песнь пожрав, смеется Смерть на дне. 4 Певучая печаль! Заплачем снова! Загублен снова властелин струны, Наследник старца, нищего, слепого. Пока величие своей страны Рабы, жрецы, тираны, ведуны Топтали, проливая кровь при этом, Обрядом гнусным объединены, Навеки в небо вопреки наветам Вознесся третий дух, рожденный горним светом. 5 Певучая печаль! Заплачем вновь! Не всем стремиться к пламенной вершине. Счастливей тот, чье счастье и любовь Как свечка в темноте времен поныне, Когда светила меркнут, и в гордыне, Столь ненавистный людям и богам, Низвержен гений, гаснет он в пустыне, А если жив, то, вопреки врагам, Идет за славою в далекий вечный храм. 6 Цветок сегодня сокрушен грозою, В котором вся любовь была жива, Девическою вспоенный слезою, Питомец хрупкий твоего вдовства. Певучая печаль! К чему слова? Конец любви! Конец надежде смелой! Раскрылись лепестки едва-едва, Завистливая буря налетела, И вместо всех плодов — безжизненное тело. 7 В столице разрушительных эпох, Где Смерть царит над красотою тленной, Он приобрел за свой чистейший вздох Себе могилу посреди вселенной, Где вечность веет, где благословенный Лазурный италийский небосвод — Достойный склеп для скорби сокровенной. Кто на покой последний посягнет? В своем росистом сне усталый отдохнет. 8 Нет, никогда ему не пробудиться! Тень белой смерти в сумерках быстрей Ползет по склепу. Тление стыдится И мешкает невольно у дверей, Залюбовавшись жертвою своей. Ждет вечный Голод, самый кровожадный И самый хищный зверь из всех зверей, Когда дерзнет накинуть сумрак хладный На эту красоту покров свой безотрадный. 9 Оплачем Адонаиса! Мечтам, Посланницам крылатым помышлений, Его стадам питаться нечем там, Где пел для них любвеобильный гений, Мелодиями вместо наставлений Воспитывая, — нет! пресекся путь, И возжигать в умах нельзя стремлений; Возникнуть, и поникнуть, и заснуть В отчаянье, когда застыла эта грудь. 10 Над ним крылами лунными всплеснула, Потрогав лоб ему, мечта одна: «Не умер он! Сквозь шелк ресниц блеснула Слезинка, вестница немого сна. На дремлющем цветке роса видна!» Дочь смертная загубленного рая, Слезы своей не узнает она И, чистая, бледнеет, исчезая, Как тучка, стоит ей заплакать в царстве мая. 11 Одна мечта бальзамом звездных рос Навеки тело легкое омыла; Пожертвовав с кудрями россыпь слез, Мечта другая все венцы затмила, А третья бы сама переломила, Не выдержав причудливой тоски, Лук меткий свой, когда ничто не мило, Когда погашен льдом его щеки Зубчатый пламень стрел всем целям вопреки. 12 Недвижных уст коснулся луч проворный. Целуя вдохновительный исток, Наперекор премудрости дозорной Он тронуть сердце, полное тревог, Молниеносной музыкою мог; Но поцелуй погашен смертью льдистой; Как метеор, блуждая без дорог, Пятнает нимб луны морозно-мглистой, Он в бледности мелькнул зарницею струистой. 13 Крылатые мольбы среди других, И судьбы, не подняв своей вуали, И тени в сонме проблесков благих, И вздохи, племя робкое печали, Блаженство со слезами, как вначале, Ведомое улыбкой вместо глаз, Торжественно и скорбно выступали, Как будто собрались в последний раз. Так над водой туман клубится в ранний час. |
