Август 1800 Кукушка Перевод С. Маршака [182] Я слышу издали сквозь сон Тебя, мой давний друг. Ты — птица или нежный стон, Блуждающий вокруг? Ложусь в траву, на грудь земли, И твой двукратный зов Звучит так близко и вдали, Кочует меж холмов. Привет любимице весны! До нынешнего дня Ты — звонкий голос тишины. Загадка для меня. Тебя я слушал с детских лет И думал: где же ты? Я за холмом искал твой след. Обшаривал кусты. Тебя искал я вновь и вновь В лесах, среди полей. Но ты, как счастье, как любовь, — Все дальше и милей. Я и сейчас люблю бывать В твоем лесу весной, И время юности опять Встает передо мной. О птица-тайна! Мир вокруг, В котором мы живем, Виденьем кажется мне вдруг. Он — твой волшебный дом. 23–26 марта 1802
«Моя любовь любила птиц, зверей…» Перевод В. Левика [183] Моя любовь любила птиц, зверей, Цветы любила, звезды, облака. Я знал, что твари все знакомы ей, Но не случалось видеть светлячка. Ненастной ночью, едучи домой, Я вижу вдруг зеленый луч у пня. Гляжу, светляк! Вот радость, боже мой! Обрадованный, спрыгнул я с коня. Я положил жучка на мокрый лист И взял с собой в ненастье, в ночь его. Он был все так же зелен и лучист, Светил — и не боялся ничего. Подъехав к дому Люси, я тайком Прошел к ней в сад, хотя был еле жив, Жучка оставил под ее окном На ветке и ушел, благословив. Весь день я ждал, надежду затая, И ночью в сад пустился поскорей. Жучок светился. «Люси!» — крикнул я И так был рад, доставив радость ей! 1802 «Созданьем зыбкой красоты…» Перевод Э. Шустера [184] Созданьем зыбкой красоты Казались мне ее черты, Когда, ниспослана судьбой, Она возникла предо мной: От звезд полночных — блеск очей, От ночи летней — смоль кудрей, А май беспечный и рассвет Дополнили ее портрет Весельем чувственных проказ, Таких губительных для нас. Сия духовность — я узнал — Не лишена земных начал: Уверенность хозяйских рук И девичьи движенья вдруг; Лицо, в котором чистота Со страстью пылкою слита; А как выдерживать подчас Потоки немудреных фраз, Печаль, и смех, и ливень слез, Признаний, клятвенных угроз?! Теперь мой взор невозмутим, И ясно предстает пред ним Ее размеренность во всем, Единство опыта с умом, Уменье все перенести На трудном жизненном пути; Венец земных начал, она Для дома Богом создана, И все ж духовное нет-нет, Свой ангельский в ней явит свет. 1804 Нарциссы Перевод А. Ибрагимова [185] Как тучи одинокой тень, Бродил я, сумрачен и тих, И встретил в тот счастливый день Толпу нарциссов золотых. В тени ветвей у синих вод Они водили хоровод. Подобно звездному шатру, Цветы струили зыбкий свет, И, колыхаясь на ветру, Мне посылали свой привет. Их были тысячи вокруг, И каждый мне кивал, как друг. Была их пляска весела, И видел я, восторга полн, Что с ней сравниться не могла Медлительная пляска волн. Тогда не знал я всей цены Живому золоту весны. Но с той поры, когда впотьмах Я тщетно жду прихода сна, Я вспоминаю о цветах, И, радостью осенена, На том лесистом берегу Душа танцует в их кругу. 1804 Элегические строфы, внушенные картиной сэра Джорджа Бомонта, изображающей Пилский замок во время шторма Перевод В. Рогова [186] Громада грозная на гребне скал! С тобою был когда-то я знаком И летом целый месяц наблюдал, Как ты дремала в зеркале морском. Был воздух тих, и ясен небосвод, И дней однообразна череда; Ты, отражаясь в сонной глади вод, Дрожала, но видна была всегда. И не казался штиль подобьем сна, Незыблемого в пору летних дней; Подумать мог бы я, что Глубина Всего на свете кротче и нежней. И если бы художником я был, Я б написать в то время был готов Свет, что по суше и воде скользил, Поэта грезу, таинство миров; Тебя я написал бы не такой, Какая ты сейчас на полотне, Но у воды, чей нерушим покой, Под небом в безмятежной тишине; Ты б летописью райскою была, Сокровищницей бестревожных лет, Тебя б любовно ласка облекла Лучей, нежней которых в небе нет, Под кистью бы моей предстал тогда Покоя элизейского чертог, Где нет борьбы тяжелой и труда, А лишь Природы жизнь да ветерок, — Такую бы картину создал я, Когда душа мечте попала в плен, В нее вместил бы сущность бытия И тишь, которой не узнать измен. Так раньше было бы — но не теперь: Ведь я во власти у иных начал, Ничто не возместит моих потерь, И я от горя человечней стал. Улыбку моря увидав опять, Былого не верну, не повторю: Утрату мне из сердца не изгнать, Но я о ней спокойно говорю. О друг мой Бомонт! Другом стать ты мог Тому, по ком не минет скорбь вовек! Твой труд прекрасный пылок и глубок: Во гневе море и в унынье брег. Ему несу я похвалу мою, Его и ум и мастерство живят: Седая глыба с бурею в бою, Небес печаль, смятения парад! И мил мне замка сумрачный оплот: В доспехи стариною облачен, Бестрепетно сражение ведет С грозой, со штормом и с волнами он. Прощай, уединенная душа, Что без людей, в мечтах проводит дни! Твоя отрада вряд ли хороша — Они, конечно, слепоте сродни. Но слава, слава стойкости людской И грозам, что присущи дням земным, Как эта, на холсте передо мной… Не без надежд мы страждем и скорбим. вернуться Кукушка. — Стихотворение опубликовано в 1807 году. вернуться «Моя любовь любила птиц, зверей…». — Стихотворение опубликовано в 1807 году. вернуться «Созданьем зыбкой красоты…». — Стихотворение опубликовано в 1807 году. Как признавался сам Вордсворт, написано оно «о моей дорогой женушке». вернуться Нарциссы. — Стихотворение опубликовано в 1807 году. вернуться Элегические строфы, внушенные картиной сэра Джорджа Бомонта, изображающие Пилский замок во время шторма. — Опубликовано в 1807 году. Сэр Джордж Бомонт(1753–1827) — посредственный художник, пейзажист. Его произведения, созданные в основном в подражание Клоду Лоррену, не лишены поэтичности. Бомонт был меценатом и собирателем произведений искусства. В сотрудничестве с архитектором Дансом перестроил в 1800 г. для Вордсворта дом — Колеортон-холл. Пилский замок— находится на мысе напротив городка Рэмпсайда в Северном Ланкашире; Вордсворт жил в нем летом 1794 г. вместе со своим двоюродным братом. |
