Он ловко увернулся и спутал ей ноги веревкой.

Теперь, связанная по рукам и ногам, Никки была в их власти — она не могла даже шевельнуться. Она зажмурилась, стараясь, чтобы слезы, накипавшие в глазах, не покатились по щекам — еще одно унижение!

— Слушай, а может, не надо? — осторожно спросил Малыш. — Еще огребем на свою голову. Люди не любят, когда бьют их баб.

— Да брось ты! Она ж скотину воровала, — напомнил Бак. — А потом, у нее ж никого нет, кроме больного старика да этого глухаря.

— Оно, может, и так, а только как на это мистер Лоувелл посмотрит? Он вроде к ее мамаше был неравнодушен в свое время.

Бак только рукой махнул.

— Так то ж когда было! А потом, ему будет плевать на ее матушку, когда он узнает, что девка воровала у него скотину.

— Но, Бак, она ж на самом деле не…

— Эти чужаки совсем от рук отбились, — прервал Бак, подмигнув ему. — Надо ей всыпать, чтоб другим неповадно было. Заодно и позабавимся. Знаешь ведь, яблочко от яблони недалеко падает: какова маменька, такова и дочка.

Глаза Никки вспыхнули такой лютой яростью, что Малыш невольно подался назад. А Бак не успел. Он даже не успел пригнуться, когда Никки плюнула ему в лицо.

— Без драки вы со мной ничего не сделаете! — прохрипела она. Она так разозлилась, когда ее сравнили с матерью, что забыла обо всем. — Имейте в виду, легко вы со мной не управитесь!

— Ах ты с-сучка! — Бак ударил ее наотмашь.

Никки упала. Она не успела откатиться в сторону, и Бак, рыча, яростно пнул ее в ребра. Никки попыталась свернуться в клубок и стиснула зубы, ожидая нового удара.

Бак с Малышом сделали роковую ошибку. Они так увлеклись избиением Никки, что сперва не заметили, что они уже не одни, а когда заметили, было поздно.

Питер был разъярен, как никогда в жизни. Он на скаку слетел с коня и вцепился в Бака. Оба свалились наземь. Питер с наслаждением месил кулаками негодяя, который посмел ударить Никки. Он даже улыбнулся, почувствовав, как хрустнул нос противника.

Малыш остолбенел от неожиданности. Услышав хруст сломанного носа Бака, он наконец пришел в себя, развернулся и хотел было навалиться на Питера сзади, но тут огромная рука сграбастала его за шиворот. Он и глазом моргнуть не успел, как ему в челюсть впечатался кулак и все исчезло в ослепительном огненном вихре боли.

Леви почти не обратил внимания на того, кто без сознания свалился к его ногам. Он мельком глянул на Питера с Баком и бросился к Никки.

— Ты в порядке? — спросил он, помогая ей сесть.

— К-кажется, да… — голос у Никки дрожал, но она владела собой. Внезапно она увидела, что происходит за спиной у Леви. — О Господи! Леви, помоги Питеру!

Леви вытащил свой нож из ножен на поясе и принялся резать на ней веревки.

— Питер в моей помощи не нуждается. — Н-но…

— Никки, Питер мужчина и делает то, что положено мужчине. Если я влезу, он мне спасибо не скажет.

Слова Леви почти тотчас же оправдались: Питер начал брать верх над противником, хотя тот был выше и старше его. Еще немного, и Питер гордо стоял над поверженным врагом. Он нагнулся и поднял ковбоя на ноги. Некоторое время Бак стоял и шатался, а Питер не давал ему упасть. Наконец, когда Бак вроде бы утвердился на ногах, Питер изо всех сил врезал ему по зубам. Бак грохнулся наземь, как бык, оглушенный дубиной. Питер постоял, тяжело дыша. На лице у него было написано удовлетворение. Потом он вспомнил про Никки.

Леви как раз снимал с нее последние веревки. Питер встал рядом на колени.

Его потемневшие карие глаза озабоченно разглядывали Никки. «Тебе больно?» — спросил он жестами.

— Нет, — Никки покачала головой, но лицо ее скривилось от боли, когда она шевельнулась.

— Дай-ка я осмотрю твой бок, — сказал Леви. — Они могли поломать тебе ребра.

Он сунул руку ей под куртку и осторожно ощупал бок, все время слыша, как Никки скрипит зубами от боли.

— Так, — сказал он, опустив куртку. — Переломов, похоже, нет, но могут быть трещины. Ушибы страшные.

Питер снял свой шейный платок и замахал руками: «Можно перевязать ей бок вот этим. — Он впервые жестикулировал достаточно медленно, чтобы Леви мог разобрать его знаки. — Пойду поищу что-нибудь для лубка».

Леви кивнул. Потом поднял руку и осторожно провел пальцами по щеке Никки. Щека уже посинела. Леви стиснул зубы в бессильном гневе. Жалко, что Малыш так быстро свалился! Если б было кому набить морду, Леви стало бы легче.

Никки очень старалась не разреветься, но пережитое унижение и боль от ушибов оказались сильнее ее. Она сидела, пытаясь сдержать слезы, и тут Леви вдруг погладил ее по щеке. Это почему-то успокоило…

Никки вдруг оказалась в его объятиях, захлебываясь слезами. Он ли притянул ее к себе, сама ли она прижалась к его широкой груди? Да разве это важно? Она чувствовала себя в безопасности, под надежной защитой. Узда, в которой она обычно держала свои чувства, порвалась, и Никки разразилась слезами. Леви собирался успокоить ее, как друг или брат, но сейчас, когда он прижал к себе Никки, его обуревали совсем не братские чувства. Как он испугался, увидев Никки связанной, во власти двух грубых мужланов! Он едва сдержался, чтобы не стиснуть ее изо всех сил и не осыпать поцелуями.

Леви бережно держал девушку в объятиях, поглаживал по спине, шептал слова утешения. Слава Богу, что первым подоспел Питер! Леви, наверно, убил бы того гада, что ударил Никки, а уж потом опомнился.

Наконец Никки перестала всхлипывать. Она успокоилась, но не спешила отодвинуться от Леви. У нее отчего-то кружилась голова, и в кольце его сильных рук она чувствовала себя уютнее.

— Синяк большой? — спросила она, подняв глаза на Леви.

— Весь глаз заплыл, — Леви внимательно рассматривал ушиб, стараясь не обращать внимания на доверчивые фиалковые глаза. — Да, здорово он тебе врезал.

— Наверно, зря я плюнула ему в рожу, — вздохнула Никки.

— В рожу плюнула? Ты же связанная была! — Леви ахнул.

Никки пожала плечами.

— Он мне сказал гадость. А потом, он от этого так озверел, что начисто забыл… забыл, что он хотел со мной сделать. — Глаза у нее потемнели от гнева. — Чтобы мужчина сделал со мной такое! Да пусть лучше бьют, хоть каждый день!

К тому времени как Питер вернулся с самодельными лубками, Никки уже достаточно пришла в себя, чтобы устыдиться своих слез, а тем более того, как она вела себя с Леви. И с чего ее так развезло? Она всегда презирала женские слабости. Припала к широкой груди и разнюнилась — ни один мужчина такого бы! не сделал! Кстати, ей не пришло в голову, что с Питером она бы так себя вести не стала.

Никки решила заставить всех — и прежде, всего самое себя — забыть об этом унижении. Она пренебрежительно взглянула на ковбоев — оба так и лежали там, где их уложили Питер и Леви.

— А с этими что делать?

Леви оторвался от перевязки и оглянулся через плечо на поверженных врагов.

— А ты как думаешь?

— Скормить койотам!

— Хорошая идея, — прищурился Леви. — Можно еще отправить их домой в одних подштанниках — тоже будет неплохо смотреться. Для ковбоя нет ничего хуже, чем остаться без лошади, — ухмыльнулся он. — Разве что остаться без штанов.

Когда Никки перевязали, она взяла свое лассо и хлестнула обоих коней. Те галопом умчались в прерию. Затем, даже не взглянув на ковбоев, которые все еще были без сознания, она повернула Конфетку к дому. Правда, она позволила Питеру и Леви одним управиться с теленком — но это была единственная уступка за всю дорогу. Когда Леви остановился у сараяи хотел помочь ей спешиться, Никки задрала нос и проехала дальше.

Леви пожал плечами и закатил глаза. «Женщины!» — жестом показал он Питеру. Никки не видела ни этих знаков, ни ответной ухмылки Питера, — к счастью, для них обоих.

Вечером, когда Никки убирала со стола после ужина, Сайрес сказал:

— Леви, я попросил бы вас с Питером съездить завтра к дилижансу.

— Да? Зачем? — Леви удивленно приподнял брови.