Никки опрометью бросилась в дом.

— Тетя, тетя! — крикнула она, влетая в спальню. — У него страшный жар!

Эмили тут же вскочила и заторопилась в комнату Леви.

Никки шла вслед за ней. Она немного успокоилась. Уж тетушка-то знает, что делать!

Однако тетушка тоже растерялась.

— Никки, а Леви вчера ни на что не жаловался?

— Жаловаться он не жаловался, но я тогда еще подумала: странно, что он упал с лошади, даже во время грозы. Понимаете, скорее лошадь сдохнет, чем Леви с нее свалится, какая бы норовистая она ни была. Он что, уже вчера был болен?

— Очень возможно. Во всяком случае, он уже был болен, когда пришел домой.

Эмили расстегнула на нем рубашку и положила на грудь холодный компресс.

— Поначалу я думала, что это он просто устал или дыма надышался, но тогда бы все уже прошло. — Она вздохнула. — Я знаю только одну болезнь со сходными симптомами, но ею болеют только в тропиках. В Вайоминге этим не заразишься.

— А в Китае?

— В Китае? Не знаю. Но в других восточных странах можно. А что?

— Леви говорил, что он провел там почти четыре года. Он ведь был матросом.

— Да? Тогда я, вероятно, не ошиблась.

— А что с ним, тетя?

Тетя Эмили поправила очки.

— Ты знаешь, я боюсь, что у него малярия.

— Малярия! — Никки ахнула. — Я… Неужели он умрет?!

Эмили встала и взяла со стола свою черную сумку.

— Точно сказать не могу, но скорее всего нет. Он уже перенес ее по крайней мере один раз и выжил. — Она принялась рыться в сумке. — Я была уверена, что у меня есть немного… А, вот он! — Она с довольной улыбкой извлекла из недр сумки белый пакетик. — Хинин. Дома я всегда держу его под рукой. Там у нас немало моряков, никогда не знаешь, когда придется столкнуться с малярией.

— А это ему поможет?

— Поможет, если у него действительно малярия. Сперва его еще будут мучить приступы озноба и горячки, но хинин всегда действует.

Никки хмуро глянула на Леви.

— А если не подействует?

— Значит, у него не малярия.

Эмили всыпала щепотку порошка в стакан с водой и размешала.

— Самое сложное — заставить его принять лекарство.

Вдвоем им удалось усадить Леви. Никки поддерживала его за плечи, а Эмили попыталась влить лекарство ему в рот. Он машинально проглотил один глоток, но потом стиснул зубы и отвернулся, почувствовав горечь.

Несколько минут обе женщины повторяли свои попытки. Наконец у Никки лопнуло терпение.

— Слушай, Леви, если ты будешь вести себя как младенец и отпихивать лекарство, я тебя вздую!

К их изумлению, Леви послушно открыл рот и выпил все до капли.

— Вот так-то оно лучше, — сказала Никки. Она бережно уложила его на подушки и откинула волосы со лба.

— Кулачишко у нее железный, — пробормотал он.

Эмили с Никки ошарашенно взглянули друг на друга, потом обе расхохотались.

— Интересно, откуда ему это знать? Даже спрашивать не стану! — сказала Эмили.

Никки почувствовала, что краснеет, но усмехнулась:

— Мне один раз пришлось ему врезать. Видно, ему это здорово запомнилось.

— Да, я уж вижу, — улыбнулась Эмили, оправляя одеяло. — Стало быть, нечего бояться оставлять тебя наедине с ним. Пойду вздремну. Леви, видать, знает, кто здесь хозяин.

Она дотронулась до лба Леви, и улыбка исчезла с ее лица.

— Надо сбить жар. Не забывай менять компрессы. Горячка должна кончиться к полудню или немного позже, но к тому времени я сама встану. Около часу надо будет дать ему еще хинин.

Теперь Никки некогда было раздумывать о событиях прошлой ночи — она едва поспевала менять компрессы. В горячке Леви бредил. Он метался по постели и безостановочно бормотал.

За утро Никки узнала о Леви Кентрелле и его родных и близких больше, чем за все три месяца, что он прожил в их доме. Коул, Чарли, Кейт и папа — это, очевидно, его семейство. По всей видимости, Леви был к ним очень привязан.

Упоминались также Синтия и Стефани. Синтия, видимо, когда-то жестоко ранила Леви. Он то говорил о своей любви к ней, то проклинал ее. Синтию Никки сразу невзлюбила.

А Стефани она возненавидела. Когда Леви говорил о ней, его лицо сразу светлело. Чем больше он говорил, тем больше Никки хотелось, чтоб он заткнулся. Стефани красавица. Стефани добрая. Стефани умеет скакать быстрее ветра. Стефани прекрасно готовит. Стефани поймала вора — вот это показалось Никки интересным. Но она все равно не пожелала переменить мнения об этой замечательной Стефани.

Хорошо еще, что вернулась Эмили. Она удивилась, увидев, что Никки стиснула кулаки и скрипит зубами от злости, но не подала виду, что обратила внимание на раздражение племянницы.

— Ну, как он себя чувствует?

— Как и раньше. Похоже, жар немного спал, но он все время мечется, что-то бормочет.

— Ну, при такой высокой температуре люди часто бредят. — Эмили положила ему руку на лоб. — Да, похоже, ты права. Я там приготовила поесть. Сходи-ка перекуси вместе с папой и Питером.

— А как же Леви? Мы его покормим?

— Я сварю ему бульону, когда он очнется, но это будет еще не скоро.

Выйдя на улицу, Никки перевела дыхание. Как хорошо на свежем воздухе! Она решила немного пройтись, прежде чем идти в дом.

Радуясь солнышку, Никки дошла до сарая, и только тут ей пришло в голову, что в бреду Леви может сказать что-нибудь такое, чего тете Эмили лучше не слышать.

До сих пор он не раз упоминал имя Никки, но чаще всего с раздражением. А вдруг он скажет что-нибудь насчет вчерашнего поцелуя или, не дай Бог, насчет прошлой ночи? Тетушка ведь не дура. Ей и намека хватит, чтобы обо всем догадаться. Никки почти бегом бросилась обратно. Надо сидеть с Леви самой!

Никки вернулась меньше чем через час.

— Что случилось? — удивилась Эмили.

— Да так, ничего. Я просто решила зайти посмотреть, как он тут.

— Ты поела?

— Да, и посуду вымыла… Ой, тетя Эмили! Он весь вспотел!

Лоб Леви покрылся бисеринками испарины. Эмили кивнула и принялась вытирать пот.

— Жар спал почти сразу, как ты ушла. Но, боюсь, ему будет еще хуже, прежде чем наступит облегчение.

Ее предсказание оправдалось. Они переменили на нем рубашку и сменили простыни, но через несколько минут он снова был весь мокрый. Тетя Эмили развела еще хинину, Леви его проглотил — по приказу Никки — и продолжал обливаться потом.

Наконец приступ начал ослабевать. Эмили вздохнула с облегчением и села.

— Ну вот. Похоже, худшее позади, — она слабо улыбнулась. — Видать, Леви ничего не делает наполовину. Потеть так потеть. В жизни не видела, чтобы кто-то так обливался потом, даже при малярии.

Минут десять они потратили на то, чтобы переменить белье в четвертый раз.

— Теперь надо восполнить потерянную им жидкость, — сказала Эмили. — Пожалуй, самое время сварить ему бульон. — В дверях она остановилась. — Влей в него столько воды, сколько сможешь.

И ушла, оставив Никки наедине с тем, с кем ей меньше всего хотелось разговаривать. Вот очнется он, и что она ему скажет? Она заерзала на стуле, глядя на спящего.

А может, нечего ей бояться. Леви крепко спал — в первый раз за сегодняшний день он по-настоящему уснул. Может, он еще несколько часов так проспит. А когда Эмили вернется, Никки тут же смоется. Она успокоилась и встала, чтобы еще раз вытереть ему лоб.

И тут Леви открыл глаза и посмотрел на нее.

— Никки…

У нее задрожали колени, когда она глянула в эти глубокие серо-голубые глаза.

— Д-да… Это я, Леви.

Она откинула ему волосы со лба. Рука у нее слегка дрожала.

Леви с удивлением огляделся. Комната незнакомая…

— Где это я?

— Это комната тети Эмили. Ты разве не помнишь?

Он удивленно заморгал.

— Последнее, что помню, — это как ты чуть не наступила на змею, а я ее пристрелил. Как я сюда попал?

Никки вздрогнула. Он ничего не помнит! Он не помнит, как они… Она вскочила и налила воды из кувшина.