Жизнь пока что протекала спокойно и однообразно, Айвара не волновали сильные чувства, сон его не тревожили отчаянные и страстные мечты. Работа, бессодержательный отдых, Майга… и в перспективе какая-то сделка, в которой ему отведена определенная роль.

В одно майское воскресенье в Пурвайском приходе шла конфирмация. Вокруг церковной ограды застоявшиеся лошади переминались с ноги на ногу, грызли от скуки коновязь. Пока в церкви шло богослужение, у входа толпилась кучка любопытных — друзей и родных конфирмующихся: некоторым не хватало места в маленькой церковке, а другим не хотелось слушать шамканье старого Рейнхарта.

Айвар тоже приехал посмотреть на хорошо известный церемониал и поздравить конфирмующихся сегодня соседских парней и девушек. В ожидании выхода конфирмованных на колокольне разместился духовой оркестр полка айзсаргов. Многие ожидающие держали в руках цветы, коробочки и сверточки с подарками, конверты с поздравительными открытками. Айвар тоже приготовил несколько поздравительных карточек, альбомов для стихов и издание гетевского «Фауста» в роскошном переплете — книга эта предназначалась дочери заведующего школой. Его пригласили на обед несколько семейств, но так как всюду все равно не поспеешь, он решил никуда не ходить — тогда никто не обидится.

Когда оркестр заиграл хорал, толпы ожидающих бросились к церковным дверям, образовав живую изгородь по краям дорожки. Торжественной и медленной поступью парами выходили из церкви конфирмованные — девушки в белых платьях, юноши в черных костюмах. Началась веселая суета, рукопожатия, поцелуи, поздравления. Матери конфирмованных всхлипывали, а молодые парни, из которых многие впервые надели крахмальные воротнички и галстуки, держались серьезно и прямо, точно аршин проглотили.

Айвар быстро покончил с поздравлениями, отдал кому следует подарки и поздравительные открытки, только не мог избавиться от одной из них, предназначавшейся Анне Пацеплис. Он видел Анну мельком раза два, поэтому сейчас не мог ее узнать в белом праздничном наряде. Тщетно пытаясь определить, которая из шестнадцати девушек может быть Анной, он в конце концов обратился за помощью к знакомым. Один парень показал ее. Она вышла из церкви в последней паре вместе с какой-то дочерью батрака и сразу затерялась в толпе. Айвар с трудом протиснулся к ней.

В простом белом платье, стройная и гибкая, с пышными темными волосами, она взглянула на Айвара, будто не понимая, зачем он подошел к ней. Большие, серые глаза под темными бровями глядели робко, лишь временами зажигаясь внезапным сиянием и снова потухая, и тогда лицо девушки казалось мрачным, потемневшим.

— Анна Пацеплис? — спросил Айвар, и неизвестно почему сердце его сжалось, а взгляд не мог оторваться от лица Анны.

— Да… — тихо ответила Анна.

— Разрешите поздравить вас в день конфирмации и пожелать много счастья в вашей будущей жизни… — пробормотал Айвар шаблонную фразу, ясно понимая, что говорит совсем не то, что нужно сказать этой молодой девушке, с которой он разговаривает впервые. Он как бы опьянел от очарования. Взяв натруженную руку Анны, он пожал ее так легко, будто она была из хрупкого хрусталя. Отдав поздравительную открытку, Айвар смущенно улыбнулся девушке и, не спуская с нее глаз, отошел в сторону. Все в Анне бесконечно понравилось ему: серьезное, красивое лицо, каждое ее движение, голос, простая прическа… Когда взгляд девушки, отыскивая кого-то в толпе, невзначай задержался на Айваре, сердце его забилось.

«Милая…» — подумал он, впервые за свою жизнь чувствуя себя счастливым и несчастным.

Конфирмованные собрались у церкви, чтобы сфотографироваться. Айвар издали наблюдал за группой молодежи. Ему казалось, что девушка в простом наряде, отодвинутая назад состоятельными хозяйскими дочками, сияет среди всех, как солнышко.

Юноша видел, как Анна села в старую рессорную тележку между своим отцом, плечистым крестьянином с густыми седеющими усами, и младшим братом Жаном. Больше никто из домашних Анны в церковь не приехал. Когда тележка скрылась за поворотом, Айвар сел на мотоцикл и поспешил окольным путем опередить их. Ему пришлось сделать по проселочной дороге крюк в шесть километров, но мотоцикл прошел их в четверть часа. Айвар сел на краю дороги рядом со своей машиной и стал ожидать, когда на большаке появится старая рессорная тележка. Наконец она показалась. Айвару вдруг неизвестно отчего стало неловко, он хотел вместе с мотоциклом спрятаться в кусты. Но желание еще раз взглянуть на Анну удержало его. Когда тележка проезжала мимо, он осмелился бросить на девушку лишь мимолетный взгляд и сразу же отвернулся, но и этого мгновения было достаточно, чтобы образ Анны с новой силой запечатлелся в его памяти и перевернул душу.

— Милая, прекрасная… — шептал он, глядя ей вслед. — Почему я не знал тебя раньше? Как слепой ходил по свету, не видел, что ты рядом…

Он долго еще сидел на краю дороги и мечтал. В сущности, это было только началом мечты, ее первой картиной — светлой, солнечной и увлекательной. Но Айвар уже предчувствовал завтрашнюю драму. Он стал на запретный путь. Где-то темнели грозные фигуры Тауриня и Стабулниека, горячее дыхание Майги обжигало его затылок. Задуманная двумя семьями сделка превратилась сегодня в проклятие, все его существо отказывалось примириться с нею! Нет! Я не принесу себя в жертву вашим низменным целям! Ваша усадьба со всем скотом и машинами не стоит одной улыбки на милом лице Анны!

С глаз Айвара словно спала завеса, и перед ним раскрылись новые, неизвестные горизонты. За один день изменились все вещи на земле и его отношение к ним. Через полчаса Айвар ветром промчался мимо Стабулниеков и продолжал нестись с той же скоростью еще несколько километров, пока дорога не свернула в лес. Весело и тревожно было на сердце: не поймали, даже не заметили! И никогда больше не поймаете!

Весь вечер Айвар бродил возле Змеиного болота, но ему не удалось увидеть Анну даже издали. Весь следующий день он провел в поле, граничившем с землей Сурумов, и часто поглядывал на дом, где жила Анна. Один раз он увидел ее издали, но она даже не посмотрела в сторону Айвара и опять скрылась. Однажды, вскоре после троицы, он снова сел на мотоцикл и поехал кататься. На этот раз был выбран новый маршрут, ведущий мимо усадьбы Сурумы. Какая-то седая женщина с большой бородавкой на щеке посмотрела из-за угла на проезжающего Айвара, высморкалась с помощью пальцев и повернулась к нему спиной. Больше он никого не видел.

Домой Айвар возвращался уже поздно вечером. Одно из окон старой избы Сурумов было освещено. У стола, склонившись над книгой, сидела Анна. Долго глядел на нее Айвар, шептал ласковые слова, надеясь, что она посмотрит в его сторону, но книга ей была милее, чем одинокий парень, стоявший на дороге.

От наблюдательных глаз Тауриня не укрылось странное поведение Айвара. Заметив, что приемный сын больше не навещает Стабулниеков, а скитается на своем мотоцикле по лесам и вдоль Змеиного болота, он посоветовался с женой.

— Мне кажется, что мальчишка втюрился, только неизвестно, в какую юбку… — сказал хозяин.

— У него же есть невеста, Майга.

— Но он к ней больше не ездит.

— Куда же ему больше ездить? — улыбнулась Эрна.

— Слишком часто начал бродить около избы Сурумов. У них недавно конфирмовали дочь. Довольно миловидная.

— С Майгой ей не сравняться.

— Это тебе так кажется, а у Айвара может быть другой вкус. Хотела бы ты породниться с той болотной голытьбой?

— Этого еще не хватало! — Эрна возмущенно посмотрела на мужа. — На порог таких голодранцев не пущу. А ты думаешь, что увлекся всерьез?

— А кто его знает, — пожал плечами Тауринь. — Одно ясно: если мы его в этом году не женим на Майге, потом нечего и думать об этом. Майга тоже не может взять себя в руки: жрет больше, чем следует, и уродует себя.

— Тогда надо положить конец этому ухаживанию, — предложила Эрна. — На Янов день справим свадьбу. Это можно устроить, только надо сейчас же договориться с пастором, иначе он не успеет сделать оглашение в церкви.