Уже смеркалось, когда Айвар возвращался домой. Проезжая мимо загона усадьбы Урги, он услышал громкие, взволнованные голоса. Айвар сошел с велосипеда и свернул в кусты, чтобы проскользнуть мимо незамеченным. Но когда он поравнялся со спорящими, происходившее так заинтересовало его, что он остановился. За изгородыо загона, шагах в десяти от остальных, он увидел Артура Лидума. На дороге стояла девочка лет двенадцати — Анна Пацеплис, — босая, в тонком ситцевом платьице; ее густые волосы спадали на плечи. Как загнанный зверек, испуганно смотрела она на трех окруживших ее подростков. В ее взгляде были страх и мольба. Один из подростков в форме воспитанника школы лесничих был брат Анны — Бруно; двое других — сыновья крупного кулака Стабулниека, самые отъявленные хулиганы во всей волости, — один ровесник Бруно, другой помоложе.

— Ррр… ррр… — дразнили они Анну, стегая ее крапивой по голым ногам. — Красивая собачка, но не лает и не кусается… ррр…

Бруно, ухмыляясь, смотрел, как сынки Стабулниека издеваются над сестрой, и поощрительно подмигивал им. Когда Анна пятилась назад, Бруно загораживал ей дорогу. А оба хулигана, продолжая свою мерзкую игру, били ее крапивой по лицу и шее.

— Пустите меня… — просила девочка. — Мне надо домой… коров доить… Ну, не деритесь — мне больно.

— У тебя будут красные щеки — ты станешь красивой! — смеялся старший Стабулниек. — Ррр, собачка, ну полай немного, нам хочется слышать, как у тебя получится. Ты ведь хотела поступить в хор… Мы тебя…

Но докончить он не успел: Артур перескочил через изгородь и схватил за волосы обоих Стабулниеков. Он повалил их, как щенков, ткнул носом в дорожную пыль.

— Я вам покажу, негодяи… — тяжело дыша, говорил он. — Языками будете крапиву лизать, пока не завоете. Таким собакам, как вы, этому и учиться не надо.

Он еще несколько раз ткнул их в дорожную пыль, потом поставил на ноги и оттолкнул с такой силой, что хозяйские сынки опять свалились. Но они довольно ловко вскочили на ноги и пустились наутек.

Артур повернулся к Бруно и угрожающе посмотрел на него:

— А ты чего глаза вылупил, сопляк? Тоже захотелось? Ладно, могу всыпать… — и он шагнул к наследнику Мелдеров. Гордый Бруно не выдержал и, не обращая внимания на то, что его постыдное отступление видит Анна, бросился бежать. Еще издали слышно было, как он испуганно хныкал:

— Я… я… я… пожалуюсь… по… по… полиции…

Анна стояла посреди дороги как вкопанная и не спускала глаз с незнакомого юноши. Впервые в жизни нашелся человек, поднявший руку в ее защиту. Это было нечто такое, чего она — униженное и забитое существо — не в состоянии была охватить. Целый переворот произошел в душе девочки.

— Вы такой добрый… — шептала она. — Я вам очень благодарна.

— Почему ты не защищалась? — спросил Артур. — Вырвала бы у них крапиву, хлестнула бы их самих. Царапаться надо было, кусаться… таким собакам поддаваться нельзя, иначе они горло перегрызут. В другой раз действуй смелее.

Он ободряюще кивнул ей головой, негромко засмеялся и ушел. Девочка долго смотрела ему вслед сияющими глазами.

Нагнав Артура недалеко от усадьбы, Айвар спрыгнул с велосипеда и несколько шагов молча прошел рядом с ним. Потом заговорил смущенно и неловко:

— Я все видел.

Айвар протянул руку Артуру. Тот в первое мгновение не знал, как быть. Затем выпрямился и взял дружески протянутую руку.

Через минуту один уже шел к батрацкому дому, другой — к белому хозяйскому коттеджу, окна которого озарял электрический свет.

У Рейниса Тауриня были на ближайшее время кое-какие планы, с которыми он ознакомил Айвара при обходе хозяйства. Прежде всего они остановились у каретника и машинного сарая.

— Здесь, с этой стороны, надо будет пристроить гараж, — сказал Тауринь. — Я хочу на будущий год купить грузовик. Зерновых посеем меньше, больше будем заниматься картофелем и сахарной свеклой. Тогда без грузовика не обойтись. Тебе после сельскохозяйственного училища надо будет пройти курсы шоферов, иначе придется держать платного шофера. Как ты на это смотришь?

— Ничего не имею против, — ответил Айвар. — Но если ты перейдешь на технические культуры, потребуется больше рабочих.

— Это ведь все окупится, — продолжал Тауринь. — В людском доме можно поместить еще с полдюжины батраков и батрачек. Мы сами будем возить на грузовике картофель на спиртовой завод, а свеклу — на станцию. Куда девать деньги, об этом, кажется, задумываться не придется — в банке места хватит. Хотя нигде не сказано, что деньги обязательно должны лежать в банке. Почему не купить акций, не стать совладельцем прибыльного завода или фабрики? Или можно принять на паях участие в покупке парохода.

Вот куда залетал в мечтах Рейнис Тауринь! Его не удовлетворяло положение крупного землевладельца, он хотел быть промышленником, совладельцем пароходов, предпринимателем крупного масштаба. Он не был обыкновенным кулаком, которому хватали его полей и стада, — ему требовались размах, разнообразие. Но самое удивительное, что он без всякого увлечения говорил о своих честолюбивых планах; им руководил только холодный расчет.

Айвар с самого высокого места владений Тауриня взглянул на соседние поля и низинные луга, отравленные тяжелым дыханием Змеиного болота, на старые крестьянские избы, только изредка крытые тесом. На большинство изб были нахлобучены прадедовские соломенные шапки или замшелая дранка.

— Живут, как барсуки, и мокнут в болотной грязи, — сказал Тауринь с презрительной гримасой. — Если б я захотел, завтра бы увеличил вдвое свои земли за их счет. Но к чему мне эта трясина?

Айвар, вспомнив разговор со старым Лангстынем, робко заметил:

— Люди говорят, что Змеиное болото образовалось из-за нашей старой мельницы на Раудупе…

Тауринь взглянул на Айвара, задумался и, усмехнувшись, сказал:

— А мне-то что до этого? Не стану же я бросать доходное дело Кому сыро — пусть поищет место посуше. Разве я должен о них заботиться? Прошлой осенью, когда ты уехал в училище, ко мне сюда явилась целая делегация. Всякая мелкота — Мурниек, Индриксон, Клуга… Старались уговорить, чтобы я принял участие в осушении болота и понизил уровень воды в мельничном пруду. Это значит ликвидировать мельницу. Я им так и сказал, что мои прежние условия остаются в силе. Пусть построят мне вместо водяной мельницы паровую и заплатят за вынужденный простой по тысяче латов в месяц, тогда я соглашусь.

— Разве мельница приносит такой доход? — удивился Айвар.

Тауринь усмехнулся.

— Неважно, сколько она приносит. Валено, что она моя — моя собственность, — а следовательно, она неприкосновенна и я могу с ней делать, что захочу. По правде говоря, старая раудупская мельница ни черта не стоит, но именно из-за этого болота она становится в моих руках ценным капиталом. В Латвии, слава богу, собственность — святыня, и я был бы плохим хозяином, если бы не умел извлекать из своего добра наибольшую пользу. Так-то, Айвар. Пусть каждый сам заботится о себе и кует свое счастье. Я ничего ни у кого не украл, а от своего не откажусь, и нет такого закона, который заставил бы меня это сделать. Если тебя будут убеждать в ином — не верь никому, все они лгут и хотят поживиться за наш счет. В таких вещах мы не должны сентиментальничать.

На обратном пути они увидели Артура, окучивающего картофель. Занятый делом батрак даже не взглянул в их сторону, хотя Тауринь и Айвар прошли совсем близко.

После случая у загона Айвар несколько раз пытался встретиться с Артуром наедине, но это никак не удавалось. Так и казалось, что Артур нарочно избегает хозяйского сына. Заговаривать с ним в присутствии других людей Айвар не осмеливался: родители быстро узнали бы, и неизвестно еще, как Артур посмотрел бы на это. Но что-то непреодолимо влекло Айвара к этому стройному, уверенному парню, у которого хватило смелости назвать наследника Мелдеров и будущего лесничего сопляком.