Гретхен притянула руку брата к себе, поместила ее между обтянутыми чулками бедрами и, сжав ноги, принялась тереться о ладонь Теннисона.

– Ты не просто красив. Ты изумителен.

– А потом я выверну ситуацию наизнанку, и уже ему придется убеждать меня, что он достоин участия в Женеве. С точки зрения психологии, жизненно важно поставить Холкрофта именно в такое положение: в этом случае его зависимость от меня неизмеримо возрастет.

Гретхен сжала ноги покрепче, взялась за запястье брата и стала резко двигать его рукой.

– Твоя речь возбуждает меня, ты ведь знаешь об этом?

– Погоди еще немного, любовь моя… Единственная моя… Нам нужно закончить разговор. – Теннисон погрузил пальцы в промежность сестры. Гретхен застонала. – Конечно, поговорив с Хелден, я буду лучше знать, что сказать американцу.

– Значит, ты хочешь увидеться с ней до встречи с Холкрофтом?

– Да. Позвоню и скажу, что мне нужно срочно встретиться с ней. Впервые в жизни она увидит меня обуреваемым сомнениями и отчаянно нуждающимся в ее совете.

– Блестяще! – Гретхен вынула руку брата из своей промежности и положила себе на грудь. – А наша сестричка все еще носится с обломками кораблекрушений? С этими бородатыми «Проклятыми», не имеющими привычки чистить зубы?

– Конечно. Она чувствуют себя нужной, а это всегда было ее слабостью.

– Потому что она родилась не в рейхе.

Теннисон иронически усмехнулся:

– Дабы полностью удовлетворить свою потребность быть нужной окружающим, она решила стать сиделкой. Живет в доме Полковника и ухаживает за этим мерзким калекой. Дважды в день меняет машины, чтобы не привести к нему на хвосте убийц из «Возмездия» и ОДЕССЫ.

– Кто-нибудь из них однажды прикончит ее, – задумчиво произнесла Гретхен. – Надо над этим серьезно подумать. Как только получим деньги, Хелден нужно вызволять. Она не дура, Иоганн, и вряд ли захочет стать очередной жертвой «Возмездия» или ОДЕССЫ.

– Я уже об этом думал… Кстати, об убийствах: скажи, Холкрофт не упоминал при тебе имя Питера Болдуина?

– Нет. Ни слова не сказал. Я ведь играла роль взбалмошной, обиженной супругом женщины. Поэтому он, с одной стороны, не хотел меня пугать, а с другой – не желал давать мне сведений, представляющих опасность для Женевы.

Теннисон кивнул. Они с сестрой все рассчитали правильно.

– А как он реагировал на мое имя?

– Я не оставила ему времени на реагирование, – ответила Гретхен. – Я просто сказала, что фон Тибольтов будешь представлять ты… Как тебе кажется, почему Болдуин хотел перехватить Холкрофта в Нью-Йорке?

– Я попытался составить цельную картину, и вот что получилось. Болдуин был агентом МИ-6 в Праге и продавал свою информацию каждому, кто оценит его преданность в большую, нежели конкуренты, сумму. Так продолжалось до тех пор, пока на него не пали подозрения своих же людей. Они его уволили, но суду предавать не стали, ибо у них не было достаточно улик: Болдуин в прошлом был двойным агентом и использовал это обстоятельство как прикрытие, клятвенно утверждая, что и в Праге вел двойную игру. Кроме того, Болдуин знал имена всех британских агентов в Центральной Европе и, очевидно, намекнул начальству, что вся эта сеть будет провалена, если с ним что-то случится. Во всяком случае, он сумел доказать свою невиновность и утверждал потом, что его наказали за слишком хорошую работу.

– А какое это имеет отношение к Холкрофту?

– Чтобы понять Болдуина, нужно его видеть. Он и в самом деле был очень хорош, а его источники информации – одни из самых надежных. Вдобавок ко всему Болдуин был профессиональным сыскарем: он мог выследить и вынюхать все что угодно. Будучи в Праге, Болдуин узнал о том, что, по слухам, в Женеве прячут целое состояние, награбленное нацистами. В этом слухе не было бы ничего необычного – подобные истории возникали чуть ли не каждый год после падения Берлина, – если бы на сей раз не упомянули имя Клаузена. Впрочем, и в этом нет ничего удивительного: Клаузена некогда называли финансовым гением рейха. Но Болдуин не был бы самим собой, если бы не проверил этот слух с величайшей въедливостью. Таков его стиль работы.

– И он стал копаться в архивных донесениях агентов, – догадалась Гретхен.

– Именно. Сосредоточив внимание прежде всего на документах министерства финансов. Со счетов этого ведомства были сделаны сотни денежных переводов. В десятках случаев получателем был некий Манфреди. Теперь Болдуину оставалось только терпеливо ждать и следить за осторожными перемещениями средств внутри банка. И он своего часа дождался. Манфреди стал искать контактов с дотоле неизвестным американцем Холкрофтом, и Болдуин опять начал копать. Так он вышел на мать Холкрофта.

– Которой в стратегических планах Манфреди отводилась одна из главных ролей? – вновь прервала Гретхен.

– Да. С самого начала, – кивнул Теннисон. – Манфреди убедил Клаузена, что его супруга должна покинуть Германию. У нее были деньги, и она легко могла войти в финансовые круги Америки, оказывая нам неоценимую помощь за океаном. Клаузену, в свою очередь, удалось убедить супругу, но, по сути, нынешняя Альтина явилась созданием именно Манфреди.

– Под доброй маской гнома скрывался Макиавелли, – заметила Гретхен.

– Без этой невинной добродетельности ему вряд ли удалось бы выкрутиться. Но сравнивать Манфреди с Макиавелли некорректно. Манфреди интересовали только деньги; ему нужна была власть денег. Он был закадычным другом золотых запасов и стремился взять под свой контроль агентство в Цюрихе. Поэтому мы его и убили.

– А что именно удалось выведать Болдуину?

– Нам этого никогда не узнать. Но благодаря своим поискам он мог бы реабилитировать себя перед британской разведкой. Видишь ли, Болдуин не вел двойную игру. Он был тем, кем и должен был быть: чрезвычайно эффективным агентом МИ-6 в Праге.

– Он встречался с Манфреди?

– Да! Болдуин добился встречи, намекнув на то, что знает о Женеве. Только он немного опоздал. – Теннисон улыбнулся. – Могу себе представить эту стычку: два профессионала кружат один вокруг другого, и каждый страстно жаждет своего: один – добыть информацию, а второй – скрыть ее любой ценой, понимая, что разглашение тайны грозит катастрофой. Наверняка они о чем-то договорились, но, как и следовало ожидать, Манфреди слова не сдержал: он сначала стал искать встречи с Холкрофтом, а уже потом предупредил нас о Болдуине. Расчет верный: твоего мужа хватают на месте преступления сразу после того, как он убьет Питера Болдуина, и Эрнст Манфреди остается чистеньким в стороне. Да, этот человек был достоин уважения. Он ведь мог выиграть.

– Но только не у Иоганна фон Тибольта, – сказала с гордостью Гретхен, прижимая руку брата к своим обнаженным соскам. – Кстати, я получила шифровку от Граффа. Он опять обижен. Говорит, что мы не держим его в курсе дела.

– Впадает в маразм. Старик отслужил свое. Возраст делает его неосторожным: сейчас не время посылать шифровки в Англию. Боюсь, настало время для нашего друга в Бразилии.

– Ты пошлешь приказ?

– На рассвете. Проклятая ОДЕССА понесет еще одну потерю. Он слишком хорошо меня учил. – Теннисон наклонился к сестре, лаская ее груди. – Вот теперь наш разговор закончен. И, как всегда после беседы с тобой, я чувствую необыкновенную ясность в мыслях. Мне больше не о чем расспрашивать тебя и нечего добавить к сказанному.

– Тогда перейдем к делу. Мы так долго беседовали, что ты, должно быть, весь горишь. Сейчас я о тебе позабочусь.

– Ты заботишься обо мне с самого детства, – ответил Теннисон, целуя ее губы. Гретхен лихорадочно ощупывала его брюки. И брат, и сестра дрожали от страсти.

Гретхен лежала рядом с ним. Она спала – удовлетворенная, утомленная. Теннисон прислушался к ее ровному дыханию, поднес руку к глазам и взглянул на светящийся циферблат. Полтретьего пополуночи. Пора вершить злодеяние, которого требует от него завет «Вольфшанце». Все нити, ведущие в Женеву, нужно оборвать.