— Главное, чтобы подопытные смогли за себя постоять. Вряд ли сторонники повелительницы духов будут мирно наблюдать, как материал для опытов очухивается и удирает из-под носа, — произнёс призыватель.

— Боевых навыков никто из них не утратил, — хмыкнула Джессика, — а за время, пока их превращали в орудия смерти, все способности к боевой магии лишь удвоились.

Суета продолжалась часов до пяти. Когда замок опустел настолько, насколько возможно, в одной из гостиных собралась вся компания (вернее, все её члены, которые могли себе это позволить, не пребывая в крайне тяжёлом после сражения состоянии; мистер Цельсий, Алина, Николас, Клавьер, Тина и Шаки пока не оправились).

— Подозреваю, нас можно поздравить с успехом, — протянул Скентия.

— Отдельные поздравления полагаются Шаки, — заметил Мариер.

— И Эрфе, — улыбнулся Терфес, названная сестра смущённо улыбнулась.

Она перед тем, как отправиться в Бесталон с компанией, сказала зачем-то Шаки, куда все идут. Предчувствие велело так поступить. На удивление девушка сблизилась с юной ведьмой и жалела её, пока остальные были горазды ругать или просто игнорировать, чтобы не дать разыграться возмущению. Это, наверное, и было то самое, что она должна была сделать на пути к общей цели — причина, ради которой она здесь, с остальными детьми Веолаймера Кердена.

— Это только долг, — вздохнула она.

Скентия, сидевший рядом, нащупал её руку и сжал. Как ни старались брат и сестра не думать о том, что их цель определили за них, получалось в лучшем случае плохо, в худшем — вообще не получалось.

— Раз затронули это — мы ещё не выполнили всё, что от нас хотели. Я без дела остался, — произнёс Терфес.

— Неужели чернокнижник воскреснет? — фыркнула Кларисса, втайне опасаясь, что сарказм может оказаться констатацией факта. — Или в столице беспорядки стихать не начали и нам надо убрать ещё и Беалинту?

— В замке полно волшебных зеркал и магических шаров, — парировал Бруно, уставший, поэтому на восприятие сарказма не настроенный. — Свяжитесь кто-нибудь, допустим, с Магической Академией, узнайте. И обрадуйте, наконец, профессоров, что большинство пропавших студентов не совсем здоровы, но живы и поддаются лечению.

Идею одобрили единогласно. Говорить с Академией отправились в соседний кабинет Саша с Дашкой. Пока они в зале отсутствовали, компания молчала. Лёгкий страх — вдруг и впрямь всё не так гладко, как предполагалось — неожиданно вырос в груди.

Эзария, уходя с Даниэлой, приказал Левимусу отпускать Теону, куда та пожелает, и указывать ей дорогу, если понадобится. Слуга воспринял задачу по-своему: он просто временно забыл о существовании священницы.

Получив свободу, Теона просто бродила по резиденции. Что скрывается за дверьми в замке, её не интересовало, приглянулся ей парк при нём, маленький, но полный фонтанчиков и беседок. Обойдя его несколько раз — на месте не сиделось, она вернулась к замку. Под окнами его была обсаженная деревьями площадка, Теона принялась расхаживать по ней.

Внезапно в одном из окон молодая женщина заметила Томаса. Её мужу отвели покои в четыре комнаты и кабинет, откуда не выпускали. К нему Эзария не наведывался, проверять пленника являлось обязанностью Левимуса, выполнявшего её с таким же рвением, что и просьбу присматривать за Теоной. Ключи от покоев мужа он ей дал преспокойно.

Отворив дверь, священница застыла, прислонившись к косяку — словно устала, да так, впрочем, и было. Томас, сидевший в кресле и державший на коленях книгу, которую он только что пролистывал (читать бред, находящийся в них, было невозможно, настолько мерзкие вещи описывались там), молча подошёл к жене и обнял.

— Ты давно здесь? — спросил некромант, когда они отстранились друг от друга.

— Не несколько часов. Тут же дни считать невозможно, — резонно ответила Теона.

— Тебе со дня появления тут позволяли свободно ходить по замку и окрестностям?

— Только что разрешили, — её ладони, лежавшие на плечах мужа, соскользнули вниз из-за приступа слабости, не физической, душевной, руки безвольно повисли. — Эзария не в себе сегодня. Странный стал, но у него трудности.

— Интересно, какие? — фыркнул Томас.

— Пожалуйста, позволь ему вернуться в Альдану с нами. Человек, способный забрать Эзарию отсюда, погиб, — произнесла священница.

Молодой человек не смог возмутиться. Теона — это Теона, её никому не понять, а значит, никому не переделать.

— Пожалуйста… — повторила жена. Бедная, свыклась с тем, что так, как хочет она, давно не бывает. Всё труднее становится надеяться, верить. А за какую провинность ей это? За отсутствие в других людях чистоты, которая уменьшила бы бездну между ними и ею.

— Эзария собрался лишить принцессу здравого ума. Считай, убить, — зачем-то сказал Томас.

— Мы ведь переубедим его, — прошептала волшебница.

— Ни я, ни кто-либо из профессоров этого сделать не сможет, — колдун покачал головой. Он подумал было, что Теоне, вероятно, удалось бы повлиять на него, но это было лишь ощущение, поэтому некромант закончил: — И ты не сможешь.

— Надо пытаться.

В ней пульсировало отчаяние, поразительно тихое и скромное. Зачем ей выражать его громко? Настаивать Теона не умела, показывая мысли и переживания только для того, чтобы окружающие знали: они у неё есть. Жить для других хорошо, пока другие такие порывы ценят. Когда их начинают требовать — трагедия, ведь приходится признавать: в этом люди плохи, а подобные выводы являются для тех, кто превратился в один большой порыв, медленным ядом.

Томас бы утешил её, пожалел, подбодрил — только не знал, как. По сути, она сама виновата, сама приняла такую жизнь, но не упрекать же Теону за доброту, за искреннее стремление помочь всем, за нежелание признавать зло!

— Давай найдём его и постараемся уговорить, — она умоляюще посмотрела на мужа.

Теона даже не поднимала никогда голоса.

— Пойдём, — сдался некромант.

Единственной душой в замке оказался тот же Левимус. Парень в холле первого этажа развлекался тем, что с помощью магии придавал пламени всех факелов очертания то себя, то Эзарии. Не забыв о приказе хозяина, призрак решил компенсировать злостное невыполнение роли проводника подробными сведениями насчёт того, куда отправился принц и как туда добраться. Когда он закончил с меланхоличными интонациями и возобновил творческое занятие, Томас начал приходить в себя после шока от услышанного, молодому человеку понадобилось на это около минуты, Теона просто не воспринимала все страшные известия сразу в полной мере.

— Бежим, — некромант схватил, не глядя, руку жены, стоящей сбоку.

Грашмайл от этого Города располагался на расстоянии пары километров, и путь стелился через места, относительно безопасные. На двух смертных, несущихся, спотыкаясь и не давая себе хоть раз перевести дух, умершие смотрели с любопытством, остановить не пытались. Если удирают — значит, кто-то им уже сделал плохо.

В жерле вулкана лава была спокойна, такая же, как поверхность озера, в центре которого он высится. Стоило Эзарии наклониться над ней — наполнившаяся склянка на шее лопнула. Осколки несильно ранили шею и лицо, брызги обожгли. Неприятные ощущение испугали, принцу показалось, он сделал что-то не то, и парень отпрянул. Вдобавок у него побаливала кисть из-за слишком частых пощёчин, которые Эзария был вынужден давать Даниэле: девушка в лодке очнулась и принялась буянить.

Принцесса, рухнув на землю, съёжилась и заслонила лицо. Бедняжка поскуливала, её трясло. Некромант глянул в жерло ещё раз. На поверхности лавы стало проявляться лицо Лотера Антиоры, Основателя, которому Эзария выплатил странную цену.

— Ты немного струхнул, — усмехнулось изображение. — Впрочем, твои предшественники, лишаясь кулона, тряслись сильнее, особо невезучие даже не удерживали равновесия и падали в жерло. Ты же вполне уверен.

— Я свои достоинства знаю, — осадил его принц. — Говори по существу.