Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Вот оно что? Все равно, подумать только, выгнать жену под Новый год – где это видано?

– Я сама уехала, – сквозь слезы возразила Фусако.

– Ну что ж, прекрасно. Так и решим – ты вернулась домой, чтобы отпраздновать Новый год со своими родными. Наговорила я тебе неизвестно чего. Прости меня. А в новом году спокойно все обсудим.

Ясуко ушла на кухню.

Синго неприятно кольнули слова Ясуко, но в них ему послышалась и материнская любовь.

Не потому ли, подумал Синго, что Ясуко немного стыдно перед ним, она сразу же пожалела Фусако, когда та поздно вечером под Новый год вернулась домой с черного хода, пожалела и Сатоко, когда та на следующее утро бегала по темной веранде?

В новогоднее утро Фусако спала дольше всех.

Вся семья сидела за столом и дожидалась Фусако, слушая, как та полощет горло, но ее туалет длился бесконечно.

Всем было неловко, и Сюити со словами:

– Выпьем пока по одной, – налил в чашечку Синго сакэ. – Отец совсем поседел.

– Ничего не поделаешь. В нашем возрасте каждый день прибавляет седых волос; да что там каждый день – прямо на глазах седеешь.

– Что ты говоришь?

– Правда. Посмотри. – С этими словами Синго наклонил голову и подался вперед.

Вместе с Сюити голову Синго стала рассматривать и Ясуко. Кикуко с серьезным видом тоже посмотрела на голову Синго.

Она держала на коленях младшую дочь Фусако.

3

Для Фусако и детей поставили еще одну жаровню, и Кикуко перешла к ним.

Ясуко подсела к жаровне, у которой, расположившись друг против друга, пили Синго и Сюити.

Обычно Сюити пил дома немного, но из-за дождя в первый новогодний день он, вероятно, превысил свою обычную норму и, наливая чашечку за чашечкой одному себе, как будто отец не сидел напротив, напился так, что выражение лица у него совершенно изменилось.

Хидэко как-то рассказывала Синго, что Сюити, напиваясь в доме Кинуко, заставляет петь женщину, что живет вместе с ней, а Кинуко плачет, и сейчас, увидев опьяневшего Сюити, он вспомнил об этом.

– Кикуко. Кикуко-сан, – позвала Ясуко. – Принеси еще несколько мандаринов.

Кикуко вышла и принесла мандарины.

– Иди тоже сюда… А то они сидят вдвоем и молча пьют, – сказала Ясуко.

– Отец действительно ничего не ест, – сказала Кикуко, скользнув взглядом по Сюити.

– Я как-то задумался немного о жизни отца, – ехидно пробормотал Сюити.

– О моей жизни? Что же тебя заинтересовало в моей жизни? – спросил Синго.

– Может быть, я неясно выражаюсь, но вот, к примеру, если человека насильно заставляют принять решение и он его принимает, что это – успех или неудача? – сказал Сюити.

– Не могу понять, к чему ты клонишь, – возразил Синго. – Наступил январь нового года. На нашем столе сушеные анчоусы и омлет с рыбой – их вкус вернул меня к довоенному времени. Разве нельзя сказать, что в этом смысле – полный успех?

– Сушеные анчоусы и омлет с рыбой?

– Вот именно. Ты ведь это имел в виду. Если, как ты говоришь, немного задумался о жизни отца.

– Даже если совсем немного?

– Дожил до Нового года, на столе сушеные анчоусы, вокруг дети – вот она, жизнь обыкновенного человека. Ведь сколько людей за это время умерло.

– Ты совершенно прав.

– Но успехи и неудачи в жизни родителей – это успехи и неудачи их детей в семейной жизни, а тут у нас полная неудача.

– Ты так считаешь, отец?

Ясуко укоризненно посмотрела на них.

– Перестаньте, пожалуйста. Только наступил Новый год, а вы уже начали. Здесь же Фусако, – тихо сказала она и спросила у Кикуко: – Где Фусако?

– Пошла отдохнуть.

– А Сатоко?

– Сатоко и Кунико тоже.

– Вот это да, мать и дети – все трое – спят? – сказала Ясуко удивленно. Выражение лица у нее стало простодушным, как это часто бывает у стариков.

Хлопнула калитка, и Кикуко вышла посмотреть, кто там. Пришла Хидэко Танидзаки поздравить с Новым годом.

– Вот это да, в такой дождь.

Синго действительно был поражен и повторил: «Вот это да» – вслед за Ясуко.

– Говорит, что не хочет входить, – сказала Кикуко.

– Да?

Синго поднялся и вышел в прихожую.

Хидэко стояла, держа пальто в руках. Она была в черном бархатном платье. На лице лежал толстый слой пудры. Замершая в низком поклоне, она казалась еще миниатюрнее.

Хидэко произнесла приветствие несколько скованно.

– Проливной дождь, а ты все-таки пришла. Сегодня, я уверен, больше никто не придет, да я и сам не собираюсь выходить. Замерзла, наверно, зайди, погрейся немного.

– Хорошо. Спасибо вам.

Синго терялся в догадках: действительно ли Хидэко собиралась поговорить о чем-то или просто прошлась по дождю и холоду и потому у нее такой вид, будто она хочет пожаловаться на свою судьбу?

И все-таки он почувствовал, что она неспроста пришла к ним в такой дождь.

Хидэко уже совсем готова была войти в комнату.

– Знаешь, я тоже решил выйти. Пойдем вместе, подожди меня. Зайду только к Итакура – я поздравляю его каждый год. Он бывший директор нашей фирмы.

Тревога, владевшая Синго все сегодняшнее утро, с приходом Хидэко усилилась, и он стал поспешно собираться.

Как только Синго вышел в прихожую, Сюити прилег у стола, но когда Синго вернулся и начал переодеваться, снова поднялся.

– Пришла Танидзаки, – сказал Синго.

– А-а.

Сюити, словно это его не касалось, не собирался встречаться с Хидэко.

Когда Синго выходил, Сюити поднял голову и, провожая отца глазами, сказал:

– Смотри вернись засветло.

– Да, я скоро вернусь.

Тэру дошла с ними до ворот.

Неизвестно откуда взявшийся черный щенок, подражая матери, переваливаясь, бежал перед Синго к воротам. Шерсть у него на боках была мокрая.

– Хороший ты мой.

Хидэко наклонилась к щенку.

– Собака принесла у нас в доме пятерых щенят. Четырех мы уже раздали. Остался один этот, – сказал Синго. – Да и его тоже берут, уже договорились.

В электричке было пусто.

У Синго улучшилось настроение, когда он смотрел из окна вагона на косые струи дождя: хорошо, что уехал из дому, думал он.

– Каждый год в этот день электричка переполнена – едут в храм Хатимана, а сегодня ни души.

– Ты ведь ежегодно приходишь поздравить нас, – сказал Синго.

– Да.

Хидэко опустила голову.

– Даже когда вы уйдете из фирмы, я все равно буду приходить, чтобы поздравить вас с Новым годом.

– Выйдешь замуж – перестанешь приходить, – сказал Синго. – Что-нибудь случилось? Мне кажется, ты пришла, чтобы о чем-то поговорить.

– Нет.

– Не стесняйся, говори. Голова у меня, правда, соображает туго – понемногу выживаю из ума.

– Зачем вы так говорите? – сказала Хидэко. – Дело вот в чем – я хочу уйти из фирмы.

Для Синго это не было неожиданностью, но все же он растерялся и не знал, что ответить.

– Вы только не подумайте, что из-за этого я пришла к вам спозаранку в первый день нового года, – сказала Хидэко по-взрослому рассудительно. – Рано или поздно все равно пришлось бы сказать.

– Конечно.

Синго помрачнел.

Он подумал, что Хидэко, которая была его секретаршей в течение трех лет, сразу же превратилась в другую женщину. Совсем в другую, не похожую на себя.

Нельзя сказать, что во время работы Синго так уж присматривался к Хидэко. Она была для него секретаршей, и только.

И все же он почувствовал желание удержать Хидэко. Но делать этого не собирался.

– Значит, хочешь уйти из фирмы, и виноват в этом, по-видимому, я. Ведь это я заставил тебя показать дом, где живет женщина, с которой встречается Сюити, хотя ты этому и противилась, и теперь тебе неприятно работать в одной фирме с Сюити. Я прав?

– Мне действительно было очень неприятно делать это, – откровенно сказала Хидэко. – Но потом я подумала, что вы, как отец, не могли не попросить меня. Ваша просьба вполне естественна. К тому же я и сама прекрасно понимала, что поступаю плохо. Мне бывало так приятно, когда Сюити-сан приглашал меня на танцы, что я с удовольствием соглашалась после танцев идти с ним в дом к Кинуко. Вот как низко я пала.

21
{"b":"100540","o":1}