Не знаю, согласилась ли она с моими доводами, но спорить больше не стала.

Тем временем к нам подбежали девушки-хозяйки, заправлявшие чаепитием, и начали предлагать попробовать авторские чайные сборы.

— От нервов, для хорошего сна, для кровообращения! — чирикали они. — Особенно женщинам полезно!

— От импотенции не хотите мальчикам предложить? — съязвила я.

Как водится, на меня посмотрели диким взглядом. Но чаю налили. Со странным вкусом и плавающими обломками веточек.

За целебным чаем пришли и другие подружки Вики — Нина, Лена, Диана и прочие заговорщицы. Видно было, что им рядом со мной слегка неловко, но они держались, хоть и говорили слегка неестественными высокими голосами.

Вот, кстати, за что я все-таки больше люблю женщин больше, чем мужчин. Интриги они закручивают примерно поровну, но у женщин хотя бы совесть есть. Все-таки понимают, что делают что-то не совсем хорошее.

Сколько ни видела мужчин-интриганов — те абсолютно уверены, что это достойный метод борьбы за место под солнцем.

Но потихоньку расслабились и они — наверное, чай от стресса подействовал.

И даже забыли о том, что я там сижу. Потому что разговор, начавшись с того, какой чудесный получился корпоратив, потихоньку перешел на незабываемую личность Матвея.

— Последний раз такой хороший коньяк у Матвея в кабинете пила, — похвасталась Нина. — Когда ревизия была, я ошибку в отчете нашла, сама же и накосячила. Несу ему — думаю, убьет. Иду, чуть не плачу. А он дверь прикрыл, рюмочку мне налил и говорит: «Ты же знаешь, я тебя очень ценю, но если ты сейчас начнешь плакать, я за себя не ручаюсь. У меня на зареванных дур знаешь какой стояк?»

Вика нервно оглянулась на меня, но я только отсалютовала ей своей чашкой.

Она реально думает, что я буду Матвея ревновать или что?

— Ну я стою, не знаю, то ли реветь, то ли ржать. Разревелась, конечно… — Нина вздохнула. — Он подошел, наклонился так, слезы стер большим пальцем и говорит: «Вот и хорошо, что плачешь. Значит, тебе не все равно». Я потом все быстро у него в кабинете исправила и даже почти не задержалась. А жаль…

— Он заботится. Своеобразно, но заботится, — поддакнула Лена. — Успокоил, как мог.

Ну конечно, заботится. Классический манипулятор — сначала довести до слез, потом «утешить».

— Ой! Ой! Ой! Я расскажу! Я! Что было, что было! — суетливая Лена даже вскочила, так ей захотелось рассказать побыстрее.

Я потянулась за очередной баранкой — похоже, сеанс обожания только начинался.

— К нему как-то приехал Сергей, ну тот, с которым мы склады 50 на 50 делим, а он, вы знаете, хамло страшное! Никогда не здоровается, еще и ляпнет что-нибудь, что девочки на ресепшене потом с мокрыми глазами ходят. А тут Матвей узнал, что он Полинку до слез довел…

— Она ему пожаловалась? — ахнула Диана.

— Да нет, конечно! Ей же влетает за жалобы на клиентов. Он сам увидел! Пошли они в кабинет, ну меня позвали, чтобы я кофе сделала. Сергей с порога: «Может, пересмотрим доли? У меня в таможне связи…» И с такой ухмылочкой. Матвей ему ледяным тоном: «Сереж, не хочешь вернуться и перед девочками извиниться?» А тот стоит, моргает, ничего не понимает. Матвей ему: «Ты сейчас вернешься, громко попросишь прощения, чтобы весь офис слышал, а потом ко мне подойдешь и мы с тобой подпишем новый договор. 70 на 30».

— Да ну?! — заерзали девчонки. — Это когда было?

Я знала, когда это было — на той неделе. Новый договор я составляла. Только не знала, почему решили переподписать. Да и был один нюанс с этими процентами…

— Ну, короче, этот Сергей выходит, галстук поправил, громко так Полиночке: «Прошу прощения за свое поведение, оно недостойно партнера вашей компании, с меня цветы!» И ручку поцеловал. Возвращается в кабинет, я ему подаю кофе, а Матвей говорит: «Так вот. Договор переподписываем на 70 на 30. Причем 70 % нам». Тот аж позеленел весь, рот открыл, а Матвей ему спокойно: «Или мне позвонить Игорю Владиленовичу и рассказать, как ты не по рангу борзеешь?»

— И все?

— Ну я кофе поставила и ушла… А потом этот Сергей выходит белый, как полотно, и пиджак под мышками мокрый. Матвей следом и мне такой: «Ну что, Ниночка, полюбовалась? Понятно, кто тут кого за яйца держит?»

— Да-а-а-а… — восхищенно выдохнула Нина. — Такой мужик! Сила!

— Хотела бы я себе такого мужа, — Диана мечтательно уставилась в потолок. — И защитит, и позаботится…

Бля…

Только это слово и приходило в голову.

Матвей-то — хрен с ним, я в нем нисколько не сомневалась.

Но почему девчонки не видели очевидного — он защищал их не из благородства, а чтобы показать свою власть. Унизить одного, чтобы возвыситься в глазах других.

— Ой, а помнишь, на прошлом корпоративе историю про галстук? — Диана раскраснелась от нашего улучшенного чая и уже не особо фильтровала базар. — Он тогда еще в пафосном ресторане проходил, наших технарей не пустили туда из-за дресс-кода.

— О, да-а-а-а… какие-то крутые инвесторы приезжали, нам велели сидеть за столом смирно и вести себя прилично, я аж детство вспомнила, — хихикнула Нина. — Но про галстук не помню, что там было?

— Ну там один из этих крутых, самый важный, Матвею сказал, что его галстук слишком яркий для серьезного человека. И Матвей сказал, что это подарок жены, которую никак нельзя огорчить.

— Какой это — яркий? — Нахмурилась Лена. — Я не помню даже.

— Так он его снял! — отмахнулась Диана. — И речи потом толкал уже без галстука. Но главное — что не прогнулся, ты понимаешь?

Ну, если это «не прогнулся», тогда что бы было, если бы прогнулся?

Ползал на коленях, умоляя простить за неуместный галстук? Интересно, что он потом сказал жене, если это действительно был ее подарок.

Кстати, ситуация с женой меня напрягала все сильнее. Матвей не вел себя так, как ведут обычные изменщики. Не жаловался, что она его не понимает, не врал, что они спят в разных спальнях и вместе только из-за детей или потому что она больна, а так бы сразу развелся.

Свой семейный статус он выкладывал на игральный стол как данность. Норму. Стартовые условия. И самое интересное, что к этому факту привыкли не только девочки из офиса. Я тоже привыкла. Да, у Матвея есть жена, но это никак не мешает напиваться в его компании, обнимать его за шею, пока он несет меня на руках, и плакать в него, вспоминая прошлое.

И это пугало.

— …приготовила по твоему рецепту. У нас была годовщина знакомства, решила своего порадовать.

Пока я размышляла о Матвее, разговор перетек на более безопасные темы. Расслабившиеся девчонки разбились по двое-трое и болтали обо всем подряд. Рядом со мной сидела Олеся и рассказывала какую-то кулинарную историю, которая мне вообще не была интересна.

До поры.

— Ну и как? И как? Мой мне предложение сделал в тот вечер, когда я его этой пастой накормила! Может, конечно, совпадение, но…

— Ой, ну мой поел, конечно. Но, знаешь, что-то с таким лицом… Я спрашиваю — ну как? А он говорит — не понял, зачем ты в макароны груши в сахаре сунула. А я эти чертовы груши минут сорок карамелизировала до идеала!

— Он после такого выжил? — влезла я, не удержавшись.

Олеся смерила меня долгим недоуменным взглядом.

— В каком смысле? — подозрительно спросила она.

— Я бы сковородкой огрела, если бы мои усилия не оценили.

Взгляд ее стал враждебным.

— Разумеется. — Ледяным тоном отчеканила она. — Я уважаю своего мужчину. И вообще мужчин люблю. Но феминисткам этого не понять.

У меня все мышцы лица заныли от попытки сдержать усмешку.

Не будем портить отношения сильнее, чем они уже испорчены.

— Нет, не понять, — покорно согласилась я.

— Март, а у тебя самой-то мужчина есть? — вмешалась сидящая рядом Нина.

Я тяжело вздохнула.

— Сколько лет еще надо водить наш народ по пустыне, чтобы наличие или отсутствие мужика перестало быть аргументом и мерилом жизненного успеха?

Не дожидаясь, пока она придумает какой-нибудь ядовитый ответ — я их все знаю и могу даже подсказать самые популярные варианты! — я встала и отправилась на поиски нормальной еды. Супчик, с которого начинался день, давно уже провалился, а баранки с маком меня не удовлетворяли. Хотелось чего-нибудь горячего и желательно мясного.