— Не вздумай! — быстро сказала я. — Ты чего? Вика? Ты хочешь добровольно влезть в это болото?!

— Болото — это то, как я живу! — третий щелчок зажигалки, и терпкий дым потек в салон моей машины. — Семнадцать лет болота. Мне тридцать семь, Марта! У меня было всего трое мужчин, и о первых двух я уже толком ничего не помню.

— У тебя отличный муж.

— Отличный муж, отличные дети, отличный брак… Налаженная рутина, устойчивая карьера, дом — полная чаша… Каждый день одно и то же, каждый день — до конца жизни. Никогда не поцеловать больше красивого мужика, никогда не явиться к нему в пальто на голое тело, никогда не сходить с ума от мужского голоса… Мне скоро сорок, Марта! Конец женской жизни! Я хочу хотя бы еще раз это все ощутить!

Мне казалось, я слышала ее слова сквозь толщу воды.

Не может быть, чтобы моя Вика, моя взрослая разумная Вика, уравновешенная и добрая, говорила это все.

— Слушай… — я помотала головой. — Стоп. Я поняла. Но… может быть, хотя бы не с ним? Если тебе настолько надо отдохнуть от семейной жизни — ну лети в Турцию, трахни там аниматора и забудь.

— Почему не с ним? Он готов поиграть, а мне больше и не надо! Марта! Ты никогда этого не поймешь, ты даже замужем не была! Ты не представляешь, каково это — заставлять себя каждый день хотеть мужика, о котором знаешь все, вплоть до расположения его геморроя!

— Почему не пойму? — я даже не обиделась. У меня была другая цель. — Могу себе представить. И даже могу быть на твоей стороне, когда ты пойдешь налево. Но не с этим!

— Ты просто не видела, какой он…

— Ну покажи.

Вика полезла в карман за телефоном. Ситуация явно зашла слишком далеко, судя по запароленной папке с фотографиями. С очень большим количеством фотографий, которые она листала, стараясь выбрать ту, что докажет право ее безумия на существование.

— Вот, смотри, видос. С совещания. Матвей тут…

Он был хорош.

Непристойно и жестоко красив.

И знал об этом.

Резкие скулы, точеная линия челюсти.

Лицо словно высечено из мрамора равнодушным, холодным резцом бога.

Странного коньячного цвета глаза смотрели сквозь камеру — хотя взгляд был направлен прямо в объектив.

Демонстративно дорогой деловой костюм подчеркивал его отстраненность.

Он осознанно держал дистанцию от всех, кто окружал его на этом видео. Он все делал осознанно. Каждый жест и взгляд были отточенными, словно отрепетированными.

Губы изгибались в снисходительной улыбке, как у человека, который постоянно оценивал окружающих — и находил их недостойными. Звук на видео был выключен, но даже в немой тишине было заметно, как он наслаждается собственным голосом.

— Матвей, значит… — медленно проговорила я.

Он притягивал даже через экран. Притягивал, пугал, загадывал загадку.

Даже меня на секунду повело, хотя я понимала, что все это — ловушка для наивных дур.

«Он всех подряд трахает».

— Матвей Стрельников. Владелец логистической компании «Антей». Характер саркастический, блядский. Женат, — выдохнула Вика, поворачивая экран к себе и затягиваясь сигаретой, не отрывая взгляда от экрана, хотя я уверена, что она пересматривала это видео не меньше сотни раз.

— Хватит! — я отобрала у нее пачку, из которой она вытянула очередную сигарету. — Поехали домой. Выпьешь чаю с ромашкой, примешь ванну, намажешься кремиком и ляжешь спать. Во сне можешь хоть полк солдат трахнуть. А в реальности у тебя прекрасная жизнь, которую я не дам тебе портить.

— Марта…

— Что — Марта? — фыркнула я, включая поворотник и выруливая на дорогу. — Ты ведь мне для этого и позвонила? Чтобы прийти в себя.

— Для этого, — покорно согласилась Вика, закрывая окно.

Но в ее голосе было слишком много сомнений, чтобы я успокоилась.

Следующие несколько дней я проверяла, как там Вика, кидая ей контрольные картиночки в чат. Она исправно ржала над тупыми мемами, умилялась котикам, фыркала на возмутительные переписки с сайтов знакомств. То есть, была в целом в норме.

Ну я и расслабилась.

Занималась своими делами — в этот конкретный момент заменяла воду кошкам в фонтанчике. Все три пушистые морды мешались под ногами, изо всех сил заставляя меня споткнуться и разлить воду, а потом поскользнуться и разбить голову. Ну или хотя бы сломать руку.

Но я ловко балансировала у раковины, отпихивала одной ногой Кошку-Мать, плечом отодвигая от струи воды глупую морду мейнкуна Лорда, а оставшимися конечностями старалась спасти лысую Петеньку от попадания в измельчитель отходов.

В такие вот моменты любят звонить в дверь. Или по телефону, представляясь майором ФСБ.

Так что я не удивилась, когда лежащий на кухонном островке телефон включился и пополз к краю, на всю кухню распевая «Олений пенис — мой талисман».

Кинула быстрый взгляд на экран и увидела «Викин Даня». Муж, стало быть. У меня давняя традиция всех мужиков записывать по принадлежности определенной женщине. «Ренатин Рома», «Кошкин Стас», «Рыжий Найк». Как в «Рассказе служанки», только наоборот.

Кстати, правильней было бы «Рыжей Найк», потому что Рыжую мы только так и называли вместо ее дурацкого Галина. Но между правильным и красивым я всегда выбираю красивое.

— Щас! — крикнула я телефону. — Секунду!

И даже успела закрыть воду, но Петенька в этот момент так ловко вывернулась из-под руки, что наоборот — боднула рычажок крана в противоположную сторону, и обжигающий поток ударил в раковину, разлетаясь кипящими брызгами.

— Твоего облезлого дедушку! — рявкнула я, с трудом уворачиваясь от хлещущей воды.

Кошек, разумеется, моментально сдуло из кухни. Их миссия была выполнена — я ошпарила руки, уронила поилку, расплескала литра три воды по полу и напоследок, попытавшись все-таки взять телефон, грохнула его о край каменной раковины.

На моих глазах по экрану расползлась трещина, перечеркивая «Викин Даня» — и телефон замолк ровно в ту секунду, когда я мокрым пальцем ткнула в кнопку ответа.

— Как я вас всех люблю… — пробормотала я, пытаясь перезвонить.

Но абонент внезапно перестал быть абонентом и куда-то уже испарился, оставив в трубке лишь гудки.

— Ладно, хер с вами, — решила я.

Наконец спокойно наполнила поилку, насыпала свежего корма своей террористической банде, нарезала грушу ахатине, которая ее проигнорировала — она предпочитала задумчиво жевать желтый кленовый лист, который я вчера сунула ей в аквариум.

Кошки на кухне не показывались, несмотря на аппетитный запах японского корма, который я уже сама готова была сожрать, так хорошо он выглядел.

На Лорда это было непохоже, но видимо Петенька и Кошка-Мать привязали его как Одиссея к мачте, чтобы он не поддался искушению. В отличие от красивого, но глупого мейнкуна, они понимали, что за выходку с краном прилетит по ушам всем троим.

Я для очистки совести еще раз позвонила Дане, но он снова не ответил.

Пожав плечами я отправилась поливать свой домашний огород.

Растения меня любили — я всегда была из тех, кто мог отщипнуть кусочек листика от убитого фикуса в поликлинике и через год вырастить целое дерево. Но врожденный практицизм и генетическая память предков требовали от меня, чтобы всем растущим на земле можно было прокормиться.

Поэтому на кухне у меня жило лимонное дерево, доросшее почти до потолка. Зимой оно исправно плодоносило и иногда спасало от похода в магазин во время болезни.

И фейхоа — с плодами у него было похуже, но иногда все-таки получалось ободрать мелкие зеленые фейхуевинки и гордо их сожрать.

На подоконнике колосились мини-помидорки. Причем не черри — нет! Похожие на «бычье сердце» толстенькие томаты, просто такие крошечные, что могли бы лежать в игрушечном холодильнике для Барби.

Однажды я на спор вырастила в ведре черную смородину, и она теперь жила в углу кухни и тоже приносила регулярный урожай. Правда я ее не ела, потому что никогда не любила слишком резкий вкус. Зато выглядело красиво.