— Зачем? — я подняла на нее взгляд, искренне не понимая. — Если я знаю, что умна, зачем мне притворяться, что нет?

— Чтобы нравиться людям.

— Так посмотри на своего Матвея, — я развела руками. — По его примеру — скромность это последнее, что нравится людям.

— Это другое!

— Почему? Потому что он мужчина?

— Опять ты о своем! — Вика спрыгнула с подоконника, чуть не опрокинув чашку. — Надоело уже! Этот твой феминистский бред! Я реально думала, что ты умная, а ты только твердишь выученные однообразные фразы. Я, знаешь, с момента, как увидела тебя на работе, а не на гулянках, разочаровалась в тебе!

— Не надо манипулировать мной так топорно, — я поморщилась, отодвигая ноутбук и разминая пальцы. — Что за детский сад — «разочарована»… Матвей твой любит игры тоньше и сложнее.

— Откуда тебе знать?

— Потому что я умная?

— Была бы умная — оценила бы его. — В голосе появились ядовитые нотки. — И реально зацепила бы годного мужика.

— Я себя слишком люблю, чтобы гоняться за женатыми мужиками, — спокойно ответила я. — Даже годными.

— Зелен виноград… — пробормотала Вика, отворачиваясь.

Я вздохнула.

— Глупо сейчас доказывать тебе, что любого, абсолютно любого мужика можно зацепить, воздействуя на его эго. Тут даже ума особо не надо. Ну, может, Матвея, как профи в манипуляциях, надо чуть аккуратнее подсекать.

— Боже, Марта… — Вика обернулась, и на лице ее появилась насмешливая гримаса. — Что-то я не видела, чтобы у тебя под окнами стояла очередь из мужиков, зацепленных тобой за эго.

— А зачем мне это надо?

— Зелен виноград, Марта! — она почти выкрикнула это. — Это такое самоуспокоение. Правда в том, что ты одинока, потому что никому не нужна. А Матвей и вовсе не твоего уровня.

Я только покачала головой, чувствуя усталость.

Странно жить в мире, где все оценивается через твою способность привлекать мужиков. И никто не верит, что тебе это может быть просто не нужно.

— Ты меня на слабо, что ли, берешь?

— Пф-ф-ф-ф, — фыркнула Вика. — Больно надо.

— Вик, если бы это помогло тебе разочароваться в Матвее, я бы уже завтра сделала так, чтобы он таскался за мной с букетами и конфетами, — я посмотрела ей в глаза, стараясь достучаться. — Но ты ведь и в этом случае найдешь ему оправдание.

— Зелен виногра-а-а-а-а-ад… — пропела она, подхватывая чашку и направляясь наконец к своему рабочему месту.

Если бы это помогло…

Если бы.

Из-за свалившихся на меня исправлений в договорах франчайзинга, следующая неделя оказалась настолько загруженной, что у меня не было времени даже выйти на обед в кафе. Я и так делала все возможное, чтобы не задерживаться на работе.

Терпеть этого не могла еще со времен, когда приходилось ездить в офис каждый день, месяц за месяцем. Даже пятнадцать минут задержки после окончания рабочего дня вгоняли меня в жесткий депрессняк.

Когда я выходила из офиса в темноте, отдав работе свои кровные полчаса, мне начинало казаться, что нет у меня никакой другой жизни, кроме этого бизнес-центра с его холодными мраморными полами и тягучих вечерних пробок в Москве. И сериальчик перед сном — моя единственная свобода.

А утром — все с начала.

Поэтому теперь я принципиально вставала из-за рабочего стола ровно в семь.

Но психологических проблем с тем, чтобы пропустить обед, у меня никаких не было, поэтому, пару раз перебившись шоколадками из автомата, я стала заказывать доставку прямо на ресепшен. И разогревать на кухне по-быстрому, что бог пошлет.

Десять минут на заглотить еду, одновременно просматривая правки в договорах — и снова к станку.

В один из таких моментов я застала на кухне яростный спор. Случись он в любой другой момент — я бы не задержалась ни на секунду, чтобы прислушаться. Срачи в интернетах приучили меня идти мимо — и в первую очередь возделывать свой сад.

Если кто-то где-то не прав — я с удовольствием ему об этом скажу… сразу после того, как отделю рис от пшена, посажу сорок розовых кустов и сошью мачехе и сестрам платья к балу во дворце.

Но моя лазанья потребовала сегодня целых три минуты на разогрев, и я волей-неволей услышала, о чем сыр-бор.

— Что за чушь! Мужики и так стали нерешительными, так их надо окончательно запугать! — возмущалась Катя из бухгалтерии, энергично размахивая пластиковой вилкой.

— Если я сыну начну это самое «активное согласие» объяснять, у меня внуков вообще никогда не будет, он и так девочку за руку взять боится, а если еще спрашивать надо… — вторила ей рекламщица Оля, та самая, которая вечно жаловалась на свою свекровь.

— Не просто спрашивать! Подписать договор! Прикиньте, перед каждым этим самым в постели подписываем договор, что я согласна выполнить супружеский долг! — хохотнула Регина. Даже я успела узнать, что она уже в пятый раз замужем в свои двадцать восемь.

Видимо, розовые кусты у меня были посажены и рис от пшена отделен, потому что я не успела поймать себя за язык:

— Нет, договор подписывать ни в коем случае не надо.

— О, Марта! — Они, кажется, реально до этого момента меня не замечали.

Я увидела, что контейнеры с едой перед собравшимися пусты, а чай остыл. Видимо, дискуссия шла уже давно.

— Марта, ты же феминистка! Вы же это и придумали! — набросилась на меня Катя.

— Да, я феминистка, — согласилась я. — Именно поэтому я и говорю — ни в коем случае не надо подписывать договор на секс.

— Почему?! Это же ваше активное согласие! Вы же этого добиваетесь! — Оля явно была озадачена моим заявлением.

— Потому что в процессе секса я могу передумать. И никакой контракт не должен меня обязывать продолжать.

— Чего-о-о?! — хором выдохнули все трое.

— Именно так. Кроме того, я могу согласиться на один вид секса и не хотеть другого. Например.

— То есть надо подписывать договор перед каждым поцелуем! — саркастически фыркнула Регина.

— А-ха-ха-ха! Да, подпиши, что согласна, чтобы я поцеловал тебя в шею! — подхватила Катя, изображая мужской голос.

— Нет, перед каждым движением! — не унималась Оля.

— А можно оптом? На следующие пять туда-сюда! — Регина явно входила во вкус.

— А вдруг ты перехочешь на третьем! — добавила Катя, и все трое расхохотались.

Я смотрела на то, как их веселит сама идея, что можно отказаться, если больше не хочешь продолжать. Не делать того, что прямо сейчас не доставляет удовольствия. Прислушаться к себе.

Ничего нового, но каждый раз — как в первый.

Страшно представить, что можно выбрать себя и не бояться об этом сказать мужчине рядом.

— Нет, если серьезно, — сказала Оля и щелкнула кнопкой чайника. Он зашумел, начиная закипать. — Спрашивать о таком — отвратительно. Можно поцеловать? Можно обнять? Можно засунуть в тебя… Ой, фу!

— Реально, весь настрой сбивает, ничего уже не хочется! — согласилась с ней Катя.

— Правда?.. — хмыкнула я. — Вы даже не представляете, как это может быть…

— Что?..

Сквозь шум чайника ничего не было слышно, и все собравшиеся за столом уставились на меня, видимо, ожидая, когда он вскипит и я закончу свою мысль.

Я щелкнула кнопкой, отключая его. Да, чайник тоже можно прервать.

Но метафора оказалась слишком сложной.

Я вздохнула и предложила:

— Представьте, что к вам подходит по-настоящему горячий мужик. От которого коленки подгибаются. Ну кто вам там нравится? Генри Кавилл? Джонни Депп? И говорит на ушко своим хрипловатым голосом: «Детка, хочешь узнать, что бы я с тобой сейчас сделал?»

— Нет, ну Джонни Депп… — протянула Оля. — Это же… Джонни Депп!

— Мне Тома Харди отвесьте, пожалуйста! — оживилась Катя.

— Том Харди говорит: «Тебе понравится, если я прикушу кожу у тебя на шее, пока мои пальцы проверят, какая ты мокрая?» — медленно проговорила я, переходя на полушепот.

— Оу-у-у-у… Так, девочки… — Катя явно смутилась, но глаза у нее заблестели.

— А мне Джейсона Момоа! — влезла Регина, у которой тоже загорелись глаза.