«Это просто отлично, красавица ты моя! — обрадовано воскликнул я. — Структурируй перечень, с указанием основных событий и дат».

            «Выполнено», — произнесла Лана, развернув на весь интерфейс огромный список имён и фамилий.

            Я и не думал, что их окажется столько! Я распорядился убрать этот список из поля моего зрения и дал новое задание — разыскать в моей памяти все значимые техногенные катастрофы — от падения самолётов, до аварий на атомных станциях. Одним словом, события, в которых погибли люди.

            Не знаю как, но, может быть, хоть кому-то я смогу помочь. И вообще, надо всю известную мне информацию «скопировать» из моей головы на другой носитель — бумагу, или надиктовать на магнитную плёнку — мощности имеются… На всякий случай, если со мной что-нибудь случиться, то какие-то трагедии всё равно можно будет предотвратить.

            «Зачем надиктовывать? — искренне удивилась Лана. — В стенах этого НИИ имеются, пусть и примитивные, но компьютеры серии ЕС-ЭВМ [2], в которых для хранения данных широко используются те самые накопители на магнитной ленте. Я могу попытаться слить необходимую информацию на эти носители».

            «Отлично! — обрадовался я. — Попробуем воспользоваться этой возможностью. А я попытаюсь получить доступ к этому оборудованию».

            Тем временем Лёва и Миша, уловив серьёзность момента, притихли и смотрели то на меня, то на профессора. Их ребяческое возбуждение от встречи с властью испарилось, сменившись тягостным предчувствием. Лаборатория, обычно наполненная гулом аппаратуры и нашей оживленной болтовней, погрузилась в звенящую тишину. Казалось, даже генераторы перестали жужжать, затаившись в ожидании.

            Мне пришлось нарушить эту тишину. Как бы то ни было, а жизнь продолжалась.

            — Так, товарищи дорогие! — произнёс я, оглядев свою немногочисленных, но верных соратников. — Давайте за работу! А её у нас — непочатый край! Нужно изложить наш успешный опыт с четким научным обоснованием! Эраст Ипполитович, вы нам поможете?

            — Конечно, Родион Константинович, — согласно кивнул он. — Я надеюсь, что мы с вами теперь члены одной команды. У меня ведь ничего больше не осталось в жизни, кроме науки.

            — Я рад, Эраст Ипполитович, что вы с нами, — честно ответил я. — Уверен, что всё у вас дальше будет хорошо.

            В общем, распределив обязанности, я решил не откладывать получение допуска к ЭВМ в долгий ящик, и вновь отправился к Яковлеву. Если кто и мог мне помочь, то только он. Уверен, что в связи со слабой компьютерной базой, допуск к этим примитивным вычислительным машинам расписан по часам. Но у меня было, что ему предъявить — это будущая встреча с генсеком, к которой я, якобы, хотел подготовиться получше.

            С Эдуардом Николаевичем мне, все-таки, удалось договориться. Хоть он и твердил, что время работы на ЭВМ расписано на месяцы вперёд. Что на эти машины чуть ли не ЦК с Госпланом виды имеет! Какой такой внеочередной доступ? Конечно, я его вполне понимал, и мне пришлось виртуозно вплести в речь намёк на встречу с генсеком.

            Наконец, он тяжело вздохнул и потянулся к бланку.

            — Ладно. Уговорил, красноречивый. Но предупреждаю — работать сможешь только ночью. С двадцати трёх до семи утра… И то, если договоришься с кем-нибудь из операторов вычислительного центра. Можешь смело обещать им отгулы и премии от моего лица. Но приказывать им я не стану. Понял, Гордеев?

            — Так точно, товарищ генерал-майор! Это очень поможет… Спасибо большое, Эдуард Николаевич!

            — Да иди уже, Гордеев! У меня от ваших открытий уже голова кругом идёт!

            Я вышел из кабинета с документом на фирменном бланке, с жирной визой Яковлева. Этого мне было достаточно.

            Оператор вычислительного центра, молодой паренёк по имени Игорь, скептически изучал бумагу, затем меня, потом снова бумагу. В его глазах читалась усталость после долгой смены и нежелание ввязываться в непонятную авантюру с ночным бдением.

            Но упоминание о хорошей премии и двух отгулах, подкреплённое подписью самого генерал-майора Яковлева, да и моя несказанная благодарность, выраженная в виде двух бутылок «КВВК[3]», обнаруженных мной в сейфе лаборатории, сделали своё дело — паренёк, наконец, решился.

            — Ну, если Яковлев разрешил… — медленно проговорил он, пожимая плечами. — Только я предупреждаю, «ЭВМ» сегодня капризничает. Магнитную ленту то и дело зажевывает…

            — Ничего, Игорёк, справимся с Божьей помощью, — подмигнув, обнадёживающе улыбнулся я и хлопнул оператора по плечу.

            Игорь мотнул головой и провёл меня в машинный зал. Воздух здесь был насыщен запахом озона, нагретого металла и пыли. Рядом с огромными, похожими на монолитные шкафы, блоками ЕС-ЭВМ скромно стоял тот самый терминал с накопителем на магнитной ленте — мой ключ к сохранению знаний из будущего.

            — Вот здесь после одиннадцати, — произнес оператор. — Только не опаздывайте…

            Ровно в двадцать три ноль-ноль я появился в машинном зале. Игорь, настроив моё рабочее место, и получив твердое обещание не нажимать ничего лишнего и не пинать агрегаты ногой, удалился в «комнату отдыха» гонять чаи. Я пристроился за пультом ЭВМ, чувствуя себя нелепо в этом храме вычислительной техники каменного века.

            «Лана, ты меня слышишь?» — мысленно позвал я.

            « Всегда на связи, Владимир. Готова к передаче данных. Но предупреждаю, скорость интерфейса ЭВМ крайне низка. Полный объём информации будет записываться приблизительно шесть часов сорок три минуты».

            «Нас никто не торопит, красавица. Начинай. И вообще, как ты собираешься коннектиться с имеющейся аппаратурой? У неё же нет даже намёка на Bluetooth».

            « Вокруг вас в воздухе присутствует статическое электричество значительной мощности, вызванное работой реле и вакуумных ламп, — без тени иронии ответила Лана. — Так же для установления низкоуровневого соединения мне потребуется использовать биоэлектрические потенциалы вашего тела в качестве проводника. Я модулирую сигнал через него, создавая микроскопические колебания в локальном электромагнитном поле. Проще говоря, вы должны прикоснуться к интерфейсному порту блока управления. Накопитель воспримет это как аналоговый сигнал и запишет на ленту. Это крайне неэффективно и чревато ошибками, но альтернативные каналы связи отсутствуют. Приготовьтесь, начинаю трансляцию».

            Я послушно нащупал холодную металлическую контактную площадку на лицевой панели блока и прижал к ней указательный палец. По телу пробежал лёгкий, едва заметный ток, словно от статического разряда. Лампы на пульте ЭВМ вдруг беспричинно вспыхнули и погасли, а перфолента на выходном устройстве сама собой дёрнулась и замерла. «Соединение установлено, — произнёс чарующий голос нейросети. — Начинаю последовательную передачу пакетов данных на внешний носитель. Приятного вечера, Владимир».

            Раздалось негромкое щёлканье реле, и бобины с магнитной лентой внешнего накопителя медленно повернулись. Я откинулся на спинку стула, наблюдая, как плёнка, словно кинолента, наматывается на приёмную катушку. На ней — тысячи и тысячи спасённых жизней. Если, конечно, с умом воспользоваться данной информацией.

            Ведь вся боль и ошибки моего старого мира теперь упаковывались в аккуратные цифровые последовательности на примитивном магнитном носителе. Ведь я решил залить туда не только техногенные аварии и катастрофы, но и весь известный мне ход дальнейшей истории.

            В соседней комнате зазвонил телефон. Я услышал сдержанный голос Игоря:

            — Да, товарищ генерал-майор… Так точно, он здесь… Работа идёт… Слушаюсь!

            Игорь положил трубку и выглянул в машинный зал, сухо бросил: