Хорошую команду Родион Гордеев себе подобрал. Пусть из молодых, да ранних, но в головах у них явно что-то имелось. Трофимов аккуратно пристроил журналы на край стола, подальше от липких чайных пятен и крошек, будто боялся из замарать или еще как-нибудь испортить.

            — Меня смежники сожрут, если с ними что-то случится, — заметив мой взгляд, не разочаровал меня Миша. — Потом и вовсе ничего у них не выпросишь. А тут передовые статьи по нейрофизилогии… А с памятью что? — протянул он наконец, глядя на меня уже не с жалостью, а со жгучим профессиональным интересом. — Полная ретроградная амнезия? Или частичная потеря памяти? — зачастил он с вопросами. — А свежие события хорошо запоминаются?

            — Вроде да, — ответил за меня Лёва, я же старался пока не отсвечивать — молчал, смотрел, изучал подчинённых Гордеева (теперь уже моих). — А вот всё, что вчера до опыта — тёмный лес. Ты представляешь, Мишка, наш шеф даже свою супругу бывшую и сына вспомнить не смог.

            Трофимов кивнул, его пальцы бессознательно забарабанили по глянцевой обложке журнала.

            — Родион Константинович, а ты… ты меня помнишь? — спросил он осторожно.

            Я внимательно посмотрел на это веснушчатое лицо, на умные и полные тревоги глаза, и отрицательно качнул головой. А с чего бы мне его помнить?

            — Нет, Миша. Прости. Только имя и как выглядишь.

            — И то, что ты мне отгул на десятое чисто обещал, тоже не помнишь? — В его глазах неожиданно «заплясали чёртики», а щёки вновь заалели.

            — Какой-такой отгул? — неожиданно возмутился Лёва, с головой выдавая хитро разыгранную Трофимовым комбинацию. — Не было этого! Планёрка в понедельник, не мог тебя шеф отпустить. Родион, ну, скажи ему… Ах, да! — опомнился Дынников. — Не помнишь…

            — Вот, а ты споришь! — погрозил пальцем Лёве рыжий пройдоха. — Но это я так, ради проверки. Но отчего такие последствия? Лёв, ты говоришь, температура у шефа под сорок была?

            — Выше, — мрачно подтвердил Дынников. — Думал, всё, Кондратий Родиону Константиновичу пришёл…

            — Препараты не должны были дать такую реакцию… — Задумался Миша.

            Я понял, что в нашей команде именно он отвечал за медицинскую часть. Судя по журналам, которые он притащил, медицинское образование у него имелось.

            — Родион Константинович, а базовые знания? Профессиональные? Формулы, методики? Хоть что-то из этого осталось?

            Что я мог ему сказать? Что мои знания и навыки относятся совсем к другой области работы — нейрохирургии? Я сейчас лучшему нейрохирургу страны могу легко фору дать. Хотя, учитывая нынешний уровень развития технологий — никаких тебе современных (для моего времени) микроскопов, эндоскопов, нейронавигационных систем, КТ и МРТ, даже фармакология в этом времени оставляет желать лучшего… Всего и не перечислить. Так что, помолчу-ка я до поры, до времени об этих своих навыках из будущего, которые и приложить сейчас некуда.

            «Правильное решение, Владимир! — неожиданно одобрила мой выбор Лана. — Для начала нужно „врасти“ в новую социальную среду».

            Я закрыл глаза, сделав вид, что пытаюсь сосредоточиться. Покривлялся в меру, морща лоб и делая натужное выражение лица. Но, естественно, ничего вспомнить не смог.

            «Лана, а ты случайно не вскрыла хоть что-то из памяти Гордеева?»

            «Мне жаль, Владимир, но память Родиона Гордеева мне пока недоступна. Но я работаю в этом направлении».

            — Базовые знания, говоришь? — усмехнулся я. — Как видишь, под себя не хожу и на овощ не похож. Дважды два сколько будет — тоже помню. А вот то, чем мы тут с вами занимались всё это время — загвоздочка небольшая имеется… — признался я.

            — Интересно-интересно, — задумчиво произнёс Михаил. — Очень похоже на диссоциативную амнезию[1]… Амнезия подобного вида не обусловлена соматическим состоянием или воздействием психоактивного вещества. Потеря памяти может варьироваться от незначительной — чётко локализованной амнезии до глубокой и генерализованной, при которой пациент может бесцельно бродить, не ориентируясь в пространстве и времени. Слава богу, шеф, на генерализированную твой случай не тянет…

            — Но и того что есть, нам за глаза! — хмуро подытожил Лёва.

            Воцарилось тягостное молчание. Сияющая улыбка Трофимова давно погасла, сменившись озабоченной складкой между бровей. Теперь он понимал всю глубину произошедшей катастрофы.

            Первым нарушил тишину я.

            — Значит, так, ребятки мои! — сказал я тихо, но твёрдо, и оба взгляда устремились на меня. — Пока что я — ваш главный научный руководитель. А вы — моя единственная надежда восстановить потерянную память и сохранить нашу лабораторию! Вы же хотите продолжать заниматься любимым делом?

            Лёва молча кивнул. Михаил же выпрямился, и в его глазах снова появились авантюрный блеск и азарт. А еще — преданность, если я хоть чуть-чуть разбираюсь в людях. Этим парням можно было доверять — они не предадут.

            — Никто не должен знать, парни! Никто! — еще раз предупредил я «своих» архаровцев. Думаю, что не прогадаю — со временем они точно станут моими.

            — Шеф, будь спок! — заверил меня рыжий Мишка. — Не выдам!

            — Могила! — стукнул кулаком себя в грудь долговязый Лёва Дынников. — Придумаем что-нибудь, Родь, и память твою вернём.

            — Спасибо, мужики! — чистосердечно поблагодарил я своих помощников. — Я уверен — вместе мы справимся.

            — Не только справимся, но еще и горы свернём! — залихватски пообещал Мишка. — С чего начнём, шеф? — по привычке спросил он. — Ах, да, амнезия…

            — Никаких «ах, да» и «амнезий»! — Сурово сдвинул я брови. — Пусть я и не помню ни фига, но сачковать не дам никому!

            — О! — довольно произнёс Лёва. — А руководительские навыки никуда не исчезли.

            — Так это ж база! Как моторные реакции и инстинкты — хрен чем вытравишь! — откровенно потешался Мишка, пытаясь развеселить и нас с Лёвой.

            — В общем так, ребятки, — произнёс я, — ввиду сложившейся ситуации, отчет Эдуарду Николаевичу о вчерашнем опыте придётся делать вам. Надеюсь, все журналы заполнены? Сможем, если потребуется, повторить?

            — Обижаешь, Родион Константинович! — Сделал обиженный вид, «надулся» Дынников. — Каждый параметр, каждое дёрганье стрелочек приборов — всё досконально запротоколировано в режиме текущего времени по секундомеру!

            — Слушайте, други, — произнес Трофимов, почесав рыжий вихрастый затылок, — а если проблемы Родиона из-за этого гада Собакина? Он ведь не дал завершить процедуру, как мы планировали, а грубо вмешался в процесс.

            — Может, Миша, только нам от этого слаще не стало, — ответил Лев. — Ладно, давай уже отчёт писать, заодно и Родину продемонстрируем, как всё это работает, может, вспомнит чего.

            — Давай! — согласно кивнул Трофимов. — Шеф, а ты отдохни немного после такого-то… И вот еще что — часа через три-четыре кровь на анализ у тебя надо взять. На всякий…

            — Согласен, — не стал я спорить.

            — Это надо было еще вчера сделать, — недовольно буркнул Лёва. — Но там так всё закрутилось, а вечером и вовсе караул! Ладно, Родя, мы с Мишкой за отчёт, а ты действительно еще отдохни.

            — А где те бумаги из архива? — поинтересовался я. — Мне бы их для начала полистать, перед тем как к вам присоединиться. Понять хочу, с чего всё началось.

            — Бумаги там и остались — в архиве, — усмехнувшись, произнёс Лёва. — Кто бы тебе оригиналы вынести разрешил, пусть им даже и сто лет в обед? Ты с ними прямо там и работал, а к себе в тетрадку всё записывал. Не вспомнил?

            — Нет. А тетрадь эта где?