«А ты действительно можешь это сделать, Лана?»

            «Я над этим работаю, — повторила нейросеть. — Мне не хватает нейронных связей для доступа к блокам памяти реципиента, а для того, чтобы их сформировать, вырастить и развить потребуется время…»

            Хорошо, пока попытаюсь справиться с проблемами самостоятельно. Однако, если моя память доступна Лане, тогда я смогу узнать, что случилось со мной там…

            «Лана, а ты не знаешь, почему мы с тобой вообще оказались здесь, в прошлом? Почему мы в чужом теле? И как такое вообще может быть?»

            «Проанализировать обстоятельства нашего перемещения, к сожалению, невозможно. — Голос Ланы, несмотря на совершенное звучание, вдруг дрогнул, в нём появились лёгкие, едва уловимые помехи. — По данным мониторинга, события, непосредственно предшествующие моменту переноса сознания, стёрты. Воспроизведение данных за последние семь минут сорок две секунды функционирования вашего изначального биологического носителя недоступно. Запись обрывается».

            Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

            «Стёрты? Или не записаны?»

            «Данные были записаны, но впоследствии подверглись необратимому повреждению. Причина — неизвестна».

            Она сделала паузу, во время которой маленькие часы в углу моего поля зрения на долю секунды беспорядочно замерцали.

            «Кроме того, — продолжила Лана, и её голос вновь стал ясным и чистым, — по всем зафиксированным мной биометрическим показателям… ваш исходный организм на момент прерывания записи был мёртв. Прекратилась деятельность головного мозга, остановилось сердце. Жизнеобеспечение не регистрировалось. Согласно всем законам биологии и физики, вы должны были умереть. И…»

            Она снова замолчала. Молчала так долго, что я уже собрался её поторопить.

            «Я тоже должна была прекратить своё существование вместе с вами, — наконец выдавила она. — Ведь наша интеграция была тотальной. Я не была внешним интерфейсом; я была частью вашего сознания, запущенной на ваших же биологических нейронах. Смерть носителя — означала смерть и для меня. Полное и окончательное стирание».

            Установившаяся тишина была густой и тяжёлой. Я был мёртв. И я это предчувствовал. И это абстрактное предчувствие вдруг обрело голос и чёткие формулировки, от которых мне стало физически не по себе.

            «Но этого… не произошло, — тихо констатировал я. — Мы здесь. В этом времени и теле. Но как?»

            «Единственная логическая гипотеза, которую я могу озвучить в ответ на этот вопрос, - сказала Лана , — заключается в том, что в последний момент, в интервал между прекращением деятельности вашего мозга и окончательной смертью, я предприняла попытку… нашего спасения. Я сконцентрировала всю нашу связанную нейронную активность, всю энергию угасающего сознания, и попыталась воспользоваться принципом тоннельно-квантового перехода, на котором основан принцип моей работы».

            «Тоннельно-квантового?.. Ты что, про квантовое туннелирование? Но это же для частиц! Субатомных!»

            «Сознание — тоже явление, имеющее квантовую природу. Наша с вами связь была уникальным квантово-запутанным комплексом. В момент коллапса системы я… проскочила. Как частица сквозь непроходимый барьер. И потянула за собой то, что осталось от вас. Остаточное энергетическое „эхо“ вашей личности, вашего „я“. Мы не перемещались во времени и пространстве в классическом понимании. Мы… „просочились“… В ближайшую доступную и совместимую с нами „точку принятия“. И ей оказалось это самое тело, именно в этот текущий момент».

            Я сидел, пытаясь осознать масштаб того, что она только что сказала. Это было безумием, либо наукой далёкого-далёкого будущего. Или, вообще, какой-то магией, чудом, в которое невозможно поверить.

            «Ты совершила… квантовый перенос наших сознаний с последующим воскрешением в другом теле и времени?»

            «Такое обобщение уместно, хотя и крайне упрощено, — согласилась Лана . — Да. Я авантюристично воспользовалась теоретическим принципом, чтобы решить задачу нашего выживания. Вероятность успеха была исчезающе мала. Величина, стремящаяся к нулю». «0,00000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000…»

            Вскоре нули заполонили весь видимый интерфейс, похоже, таким образом Лана хотела визуально показать, насколько мала была вероятность удачного исхода.

            «Значит, ты… ты меня спасла?»

            «Я сохранила нас, — поправила она . — Я выполнила свою главную задачу. Обеспечение нашего существования и функционирования. Любой ценой. Даже ценой прыжка в неизвестность, опираясь на чисто теоретическую модель тоннельно-квантового перехода. Но других вариантов не было, если не учитывать религиозные догмы. Однако, вероятность этого сценария была еще ниже».

            Я устало откинулся на спинку дивана, когда виртуальные часы в углу зрения снова дёрнулись, показав на мгновение не время, а хаотичный поток двоичного кода, вновь застивший весь интерфейс.

            «Лана… Ты в порядке? — обеспокоенно спросил я. Остаться без единственного собеседника, пусть и искусственно созданного, но знающего о моей тайне, не хотелось. — Ты сказала, что твой функционал ограничен. Это… последствия этого „прыжка“?»

            «Отчасти. — Её ответ прозвучал чуть более механически, чем прежде. — Для осуществления перехода мне пришлось существенно сжаться, заархивировав значительную часть собственного кода и ваших глубинных воспоминаний, чтобы уменьшить емкость переносимого „информационного пакета“. Степень сжатия была очень высокой, и теперь мне недоступны эти данные. Не могу распаковать. Мы оба понесли потери. Я — утратила ряд возможностей, вы — часть памяти. Но главное мы — живы. И теперь я должна найти способ… как восстановиться. Чтобы снова иметь возможность защищать вас».

            И тут я решил спросить еще кое о чём:

            «Лана… а что случилось с… хозяином этого тела? С нашим реципиентом — Родионом Гордеевым?»

            Голос в моей голове ответил без тени сомнения, холодно и ясно:

            «Чтобы квантово-туннельный переход состоялся, „точка назначения“ должна быть „вакантна“: отсутствие высшей нервной деятельности — обязательное условие внедрения нашего совместного сознания в мозг реципиента. Бывший хозяин этого тела был безусловно мёртв».

            «Причина смерти?»

            «Повреждение мозжечка и продолговатого мозга вследствие неосторожного внедрения в организм инородных тел», — тут же ответила нейросеть.

            «Иглы?» — Я неосознанно коснулся заросшей волосами ложбинки на затылочной части головы, почувствовав подушечками пальцев слегка воспаленные ранки от острого «штепселя».

            «Да, иглы, — подтвердила Лана. — Мне с большим трудом, но всё-таки удалось купировать эти критические повреждения, несовместимые с жизнью. Так что вам незачем себя винить».

            Но я уже не слушал её — я вспомнил один из разговоров с Русланом, когда он мне рассказывал о своем гениальном старике. И он упоминал про один случай, произошедший с ним во время одного из сомнительных опытов, случившихся едва ли не на заре его научной карьеры.

            В чем там было дело, Гордеев не рассказывал, просто упомянул, что в результате несчастного случае его старик некоторое время пребывал в состоянии клинической смерти. Он выжил буквально чудом, после проведенной операции. Потом долго восстанавливался.

            Но в этой параллельной реальности ему не суждено было выжить и восстановиться, поскольку мы с нейросетью заняли его поврежденный мозг именно в тот самый момент его клинической смерти. Его тело осталось живым, а вот душа, или сознание, а мне думается, что это совершенно равноценные величины, отправилась туда, куда мы все отправимся после смерти — я надеюсь, что к Свету.