Он, кажется, вовсе не возражает. Наоборот — моя отчаянная жадность только подстёгивает его. Его язык и палец становятся настойчивее, движения — быстрее вокруг моего клитора, и я ощущаю, как меня накрывает волна ощущений, от которых невозможно спрятаться. Невозможно спрятаться от этого альфы.

К первому пальце в моей заднице присоединяется второй, наполняя меня еще больше. Жжение усиливается, и я не сдерживаюсь — жалобный звук сам срывается с губ, в уголках глаз выступают слёзы. Но Виски не отступает ни на мгновение. Он продолжает движения, уверенно и методично, доводя меня до предела, пока каждое движение, каждое ощущение тянет меня всё глубже, раскрывая, лишая опоры и оставляя без шанса на передышку.

Я не могу дышать полноценно. Не могу думать. Весь мир сужается до ощущений, до дикого ритма внутри меня. Моё тело дёргается само по себе, беспорядочно, жадно, я сильнее прижимаюсь к его лицу, теряя контроль, гонясь за разрядкой. Каждое его движение, каждое касание царапает нервы до искр, доводя меня до предела. Я уже на краю — балансирую над пропастью, зависшая в этом мгновении.

Ещё чуть-чуть… совсем немного…

Его пальцы сгибаются внутри меня — и перед глазами снова вспыхивают звёзды. Он прижимается губами так тесно, что у меня перехватывает дыхание, его движения становятся быстрее, настойчивее, не давая ни секунды на осознание происходящего.

И вдруг я падаю.

Волны накрывают одна за другой, каждая сильнее предыдущей. Моё тело содрогается, мышцы судорожно сжимаются, а удовольствие разливается по нервам так, будто в кровь впрыснули чистый огонь.

Но он не останавливается.

Если уж на то пошло — он только усиливает натиск. Движения становятся быстрее, настойчивее, беспощаднее. Разрядка снова поднимается — выше, острее, невыносимее. Я смутно осознаю, что издаю звуки, которых никогда раньше не слышала от себя. Хриплые, отчаянные, звериные — и в них я едва узнаю собственный голос.

Мои ногти прочерчивают его бока, оставляя за собой жгучие красные следы. Он рычит, и эта вибрация ударяет по мне волной, разносится по телу так остро, что я теряюсь в ощущениях. Это слишком много. И одновременно — катастрофически мало. Мне нужно ещё. Нужно, чтобы он остановился. Нужно, чтобы он никогда не останавливался.

Новая волна оргазма накрывает меня — сильнее, яростнее прежней. Взгляд меркнет, всё вокруг растворяется в белом свете, тело выгибается, моя задница прижата к его груди. Его узел расширяется у меня во рту, и я успеваю немного оттянуть голову назад, прежде чем его узел разбухнет внутри меня.

Его рука крепко держит меня за бедра, не давая исчезнуть, пока я бьюсь и дрожу, захлёбываясь ощущениями. Он не даёт передышки — наоборот, ведёт меня сквозь остаточные волны своими ловкими пальцами, всё дальше, всё выше, пока я не начинаю рыдать, раздавленная, ошеломлённая этим напором.

— Вот так, дикая кошка, — мурлычет он у моей кожи. — Отпускай. Я с тобой.

Его слова словно что-то разблокируют внутри меня. Я сдаюсь — полностью, без остатка, позволяя этому поглотить меня целиком. Волна накрывает за волной, чувства захлёстывают, сливаются, накладываются друг на друга, пока я перестаю считать. Время распадается, теряет форму, а Виски ведёт моё тело, как инструмент, извлекая из меня звуки и ощущения, о существовании которых я даже не подозревала.

Он рычит — хрипло, низко, на пределе. Мгновение — и всё выходит из-под контроля. Я могу лишь держаться, подчиняясь, не имея ни шанса отступить, ни желания это делать. Если бы я попыталась — меня бы просто затопило.

Я не знаю, сколько это длилось. Минуты? Часы? Вечность? Я знаю только одно: когда всё наконец заканчивается, я обессиленно оседаю на Виски — дрожащая, пустая, без костей в теле. Он отпускает меня, и внутри остаётся странное ощущение пустоты, будто тело всё ещё пытается догнать то, что только что пережило.

Долгое время в комнате слышно лишь наше рваное дыхание.

Потом он осторожно двигается, его узел начал опадать. Виски медленно опустил свои бедра обратно из-за чего его член выскользнул у меня изо рта. Я стону, наконец делая первый полноценный, дрожащий вдох за, кажется, бесконечно долгое время. В его руках я совершенно размякла — тело не держит форму, руки и ноги вялые, послушно расползаются по его груди, пока он осторожно поворачивает меня, устраивая так, чтобы я оказалась лицом к нему.

— Ты в порядке? — спрашивает он хрипло, с тревогой в голосе и глухим, низким урчанием, от которого меня снова накрывает волной тепла.

Я моргаю, глядя на него, всё ещё потерянная, оглушённая. Пытаюсь ответить, но из горла вырывается лишь сорванный, сиплый звук. Оно саднит, будто я кричала часами. Возможно, так и было. Поэтому я просто киваю.

Виски ухмыляется, в уголках глаз появляются морщинки.

— Какая же ты умница.

Я едва улыбаюсь в ответ, прижимаясь к его руке, и это тихое одобрение разливается по мне чем-то тёплым и успокаивающим. Меня должно бы это раздражать — альфа, называющий меня «умницей», будто я чей-то питомец. Но сейчас… сейчас мне всё равно.

— Вы закончили?

Голос Валека звучит резко и неожиданно.

Виски вздрагивает подо мной, его мышцы напрягаются.

— Ёб твою мать, Валек! — рявкает он, инстинктивно сжимая меня крепче. — Ты сколько тут стоишь?

Я тяну шею, пытаясь разглядеть второго альфу. Валек стоит в дверном проёме, неподвижный, как статуя. Его лицо — непроницаемая маска. Холодные, расчётливые глаза скользят от меня к Виски и обратно.

— Достаточно долго, — ровно говорит он. — Подумал, вам не помешает выпить.

Виски заливается красным.

— Ёбаный извращенец, — бурчит он себе под нос.

— Я не могу пить, — хриплю я. Голос срывается, еле слышный.

— Эй, дикая кошка, — мягко говорит Виски, опуская на меня взгляд и заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. — Ты теперь можешь делать всё, что захочешь. Помнишь?

Губы Валека дёргаются — почти улыбка, но до глаз она не доходит.

— Да. И я крайне сомневаюсь, что сейчас стоит беспокоиться о каких-то там законах об алкоголе для омег.

Я моргаю, всё ещё заторможенная, и удивлённо смотрю на него.

— Ты… ты правда позволишь?

— Конечно, — отвечает Виски, чуть двигаясь подо мной.

Я пытаюсь сесть, но тело меня не слушается. Я беспомощно плюхаюсь обратно на его грудь, раздражённо простонав.

— Я тебя держу, — шепчет Виски.

Одним плавным движением он подхватывает меня на руки, словно я ничего не вешу.

От резкой смены положения у меня кружится голова. Я цепляюсь за его шею и утыкаюсь лицом в плечо, пряча смущение от того, что меня несут вот так.

Виски относит меня к барной стойке, Валек идёт следом. Холодный воздух касается разгорячённой кожи, и я невольно вздрагиваю. Виски аккуратно усаживает меня на высокий барный стул, его руки задерживаются на моей талии, помогая удержаться, а потом он накидывает мне на плечи куртку.

Его куртку. Я узнаю запах сразу.

Я зеваю и кутаюсь в неё, сонно прижимая ткань к себе. После тепла Виски в комнате кажется прохладно.

Валек заходит за бар, ловко достаёт бутылки и бокалы.

— Что будешь пить? — спрашивает он, и акцент у него звучит сильнее обычного.

— Виски. Очевидно, — ухмыляется Виски.

Валек закатывает глаза, щедро наливает янтарную жидкость в стакан и пододвигает его Виски. Потом поворачивается ко мне.

— А для маленькой омеги? — спрашивает он тихо, почти бархатно.

Я сглатываю, внезапно чувствуя себя неловко под его взглядом.

— Я… я не знаю, — признаюсь я. — Я никогда раньше не пила алкоголь.

— Никогда? — он приподнимает бровь. — Ну, так не пойдёт, верно?

Он берёт бутылку с прозрачной жидкостью и наливает немного в бокал.

— Водка, — поясняет он.

— Эй, бро, это крепкая хрень, — предупреждает Виски.

— Она справится, — отвечает Валек, глядя прямо на меня. — Ведь так?

Я колеблюсь, с подозрением глядя на прозрачную жидкость. И начинаю медленно брать бокал в руку. Стекло холодное, по нему скатываются капли конденсата. Я подношу его к губам и вдыхаю резкий, чистый запах.