— То есть, тебе сейчас по человеческим меркам девятнадцать лет? — уточнил я.

— Да, где-то так, — ответил королевич.

Теперь всё встало на свои места — как раз на такой возраст Горек и тянул.

— А у альвов вообще до двадцати лет дети несмышлёные, — продолжил делиться со мной информацией королевич. — Они лишь ближе к сорока выходят на уровень ваших восемнадцати — двадцати.

— Но при таком темпе взросления они и жить должны дольше, — заметил я.

— Так и есть, — согласился Горек. — Они лет до двухсот дотягивают. Но далеко не все. И поэтому они не любят воевать, что им в два раза больше времени нужно, чтобы в случае поражения восстановить потери и заново вырастить и обучить боеспособную армию.

Я хотел задать ещё несколько вопросов про загадочных альвов, но королевич потянулся, зевнул и сказал:

— Пойдём спать, Владек, поздно уже, а нам рано в дорогу.

— Пойдём, Гарик, — ответил я.

Мы вернулись к костру. Я постелил на землю тёплое шерстяное одеяло, улёгся на него и попытался уснуть. Но сон не шёл. Я думал о том, как нам добраться до Велиграда, и о том, что делать после этого. С Гореком всё было просто — он был никому не нужен и мог делать всё что угодно. Вадим меня тоже не беспокоил — я уже понял, что никуда он от нас через пару-тройку дней, как обещал, не уйдёт, но парню особо ничего не грозило, поэтому за него я не переживал.

С Ясной было посложнее — за ней, как и за мной, охотился князь Станислав, но на территории Велиградского княжества ни ей, ни мне опасность не грозила. Огневикам мы были не нужны, а чермяне переставали быть нашей проблемой сразу после пересечения границы моего родного княжества.

Проблема была в Добране — загадочном огневесте, за которым охотилось, похоже, всё Братство Истинного огня. Я не хотел отдавать мальчишку чаровникам, но уверенности, что смогу ему помочь, прибыв в Велиград, у меня не было. Я просто не знал, как на это отреагирует мой отец. Но я знал, что в любом случае надо до Велиграда дойти и всё отцу рассказать. А там уже вместе с ним нужно думать, что делать дальше. И я очень надеялся, что отец мне поможет, как минимум советом. Но сначала надо было дойти до дома.

Велиградский князь Борислав Владимирович сидел в кресле во главе стола, смотрел, как горит в камине магическое пламя, и думал о предстоящем походе на Крепинск. Решение идти войной на князя чермян Борислав Владимирович принял давно, но лишь теперь, после того, как из Златояра прилетел лазурник с письмом от Златоярского князя, Велиградский князь знал, что руки его развязаны, и он может выступать в поход.

Потихоньку, почти неслышно отворилась дверь, и в каминный зал вошли брат князя — Видогост Владимирович, княжий воевода Миронег и тысяцкий Лесьяр. Князь кивнул посетителям, давая понять: они могут пройти и сесть за стол, что те сразу же и сделали.

— Прилетел лазурник из Златояра, — начал с главной новости князь, едва все расселись. — Станимир не возражает против нашего похода. Он ещё раз принёс извинения за то, что не смог обеспечить безопасность аманата, и подтвердил, что мы имеем право отомстить за Владимира. За то, как с ним обращались.

— Это хорошая новость, брат, — произнёс Видогост. — Когда ты хочешь выдвигаться?

— Чем раньше, тем лучше. С каждым днём всё больше Крепинцев и остальных бряговичей свыкается, что Станислав теперь их господин. И чем позже мы начнём, тем меньше у нас останется союзников в Крепинске.

— А как же верный Чеславу люди?

— Их не так уж и много. Намного больше тех, что присоединится к нам во время штурма Крепинска.

— Если они увидят, что за нами сила, то присоединятся, — вступил в разговор воевода.

— Они должны увидеть, что за нами правда, — сказал князь. — Именно поэтому мы выступаем как поддержка и союзники Чеслава. Дружины на штурм Крепинска поведёт он, как законный претендент на крепинский престол.

— Ты прав, брат, — произнёс Видогост. — Медлить нельзя.

Князь кивнул, одобряя высказывание брата, и обратился к воеводе:

— Миронег, готовь дружину. Выходим послезавтра. А ты, брат, проследи, чтобы отправили лазурника к Чеславу с этой новостью.

— Всё будет сделано, брат, — ответил Видогост.

— Но полностью доверять Станимиру мы не должны, он не раз доказывал свою подлость и вполне может напасть на нас, когда основная дружина выйдет на Крепинск, — сказал Борислав. — Поэтому в Велиграде должно остаться достаточно воинов, чтобы отбить возможное нападение златичей. Лесьяр, на тебя мы оставим нашу столицу.

После этих слов князь посмотрел на тысяцкого, но тот на это никак не отреагировал: он смотрел словно сквозь своего господина, и в его взгляде не было ни покорности, ни вежливости, ни каких-либо других эмоций. В нём была несвойственная тысяцкому отстранённость.

— Лесьяр, ты меня слышишь? — спросил Борислав Владимирович. — Что с тобой?

Ответа не последовало. Тысяцкий лишь сфокусировал взгляд на князе. А потом резко встал и, не успев даже выпрямиться до конца, шагнул к Бориславу. Блеснуло лезвие кинжала, и Лесьяр вонзил клинок князю прямо в грудь, чуть левее середины. Правитель Велиграда не успел даже вскрикнуть или дёрнуться. Изобразить на своём лице искреннюю гримасу разочарования — это всё, что он успел, прежде чем завалиться набок и упасть с кресла.

— Не-е-ет! — выкрикнул в отчаянии Видогост и вскочил с места.

Брат князя выхватил меч и в одно движение нанёс удар. Лезвие вошло в шею Лесьяра, и тысяцкий, не успев даже повернуть голову, рухнул на каменный пол. Его тело дёрнулось и застыло. А воевода тем временем уже бросился к князю, он упал на колени, прижал ладони к ране, чтобы остановить кровь, но всё это было бесполезно — удар кинжалом прямо в сердце оказался фатальным.

— Держись, князь, — прорычал Миронег, понимая при этом, что его уже никто не слышит.

Видогост подошёл к телу Лесьяра и несколько раз со злости пнул его, после чего грязно выругался и воткнул меч в живот тысяцкому. Это был жест отчаяния и злобы, так как толку от него уже не было никакого — Лесьяру вполне хватило первого удара мечом по шее.

— Предатель, — прошипел Видогост и ещё раз пнул тело тысяцкого, затем он выдернул меч, вытер его об одежду убитого, вложил обратно в ножны и добавил: — Пригрел брат змею.

— Я не могу поверить, что Лесьяр это сделал, — растерянно произнёс Миронег и, наклонившись над телом тысяцкого, принялся его обыскивать. — Здесь что-то не так, он не мог.

Примерно через минуту воевода извлёк из потайного поясного мешка два пустых стеклянных пузырька. Он протянул из Видогосту и сказал:

— Смотри!

— Здесь было зелье, — произнёс брат князя, разглядывая пузырьки. — Надо отдать их чаровникам, чтобы проверили, но и без всякой проверки понятно, что это оно лишило воли Лесьяра и заставило его убить Борислава.

— Зелье не может заставить убить, — возразил Миронег. — Оно может подавить волю. Но кто-то должен был отдать приказ. Без приказа Лесьяр ничего бы не сделал. И этот кто-то сейчас находится в замке либо совсем недавно его покинул.

— С чего ты это взял?

— С того, что я с самого начала совета заметил: Лесьяр ведёт себя странно, но не придал этому значения. А примерно полчаса назад мы с ним разговаривали, и он был нормальным. Кто-то отдал ему приказ совсем недавно. И дал зелье.

Воевода безо всякой надежды наклонился над телом тысяцкого, пощупал артерию у того на шее и, ожидаемо не обнаружив пульса, произнёс:

— Его стоило допросить.

— Это упрёк? — мрачно спросил Видогост. — Я не знал, что брат погибнет от первого удара, я старался не допустить второго.

— Я всё понимаю, — вздохнув, произнёс воевода. — Но теперь мы не узнаем, кто отдал Лесьяру этот приказ.

Видогост на это ничего не ответил, он оттащил тело брата в сторону от стола, уложил его на спину, сложил ему руки на груди, после чего накрыл с головой сорванным со стены стягом и сказал:

— Надо сообщить эту ужасную новость Радмиле.