— Я думал, они его запрещают, чтобы торговать чаро-светильниками и чаро-жаровнями, — сказал я.

— И это тоже, — согласился Горек. — Но в первую очередь из-за того, что он разрушает их чары.

— Получается, огневики уязвимы перед живым огнём?

— Нет, перед живым огнём уязвимы их чары.

— И в чём разница? — не понял я.

— В том, что любой чаровник может надеть амулет типа огнекрада, зачарованную специально под него одежду и не бояться живого огня, — пояснил королевич. — Но их обычные чары в большинстве своём перед живым огнём бессильны.

— Например?

— Ну вот ударишь ты своим мечом по зачарованному доспеху огневика и не пробьёшь его. А факелом по башке ему треснешь — и ему будет больно.

Горек снова рассмеялся.

— Конечно, я упрощаю, но примерно так это работает, — продолжил он. — Например, зачарованную огневиками рубаху стрела не пробьёт, даже тяжёлая железная. А горящая — запросто. Конечно, чаровники все носят амулеты для защиты от живого огня, но в любом случае это лучшее средство, чтобы побить огневика. А ещё живым огнём можно снимать чары с предметов. Зачаровали дверь — никак её не выбить, а тому, кто бьёт, от каждого удара только хуже становится. Ты подносишь факел с живым огнём, проходишь пламенем по все двери не спеша, и нет больше никаких чар.

— Забавно, — усмехнулся я. — Лучшее средство против огневика — огонь.

— Топором по голове — лучшее средство против огневика, — сказал Горек. — Что тут у нас ещё осталось?

Королевич взял со стола третий амулет — небольшой кожаный мешочек на шнурке, развязал его и высыпал себе в ладонь содержимое — пять чёрных, перламутровых бусин, каждая размером с горошину. Горек аккуратно взял одну бусину, продемонстрировал её мне и заявил:

— Слеза разрыва. Ценная штука. И редкая.

— И название интересное, — заметил я.

— Потому что там внутри каменная слеза, если раздавить горошину, она сразу же впитается в кожу и сделает тебя примерно на минуту невосприимчивым к заклятиям. Вообще, к любым. А если на тебя что-то уже наложено, слеза остановит действие. Разорвёт любые чары: урон, иллюзии, подавление, вообще любые.

— Но всего на минуту? — уточнил я.

— Примерно, — ответил Горек. — У всех по-разному, но около того.

— Маловато. А чтобы две минуты было, надо по очереди втирать или сразу?

— Если втереть в кожу содержимое двух горошин, то простого горана или человека будет уже не спасти. Каменная слеза — сильнейший яд.

— А чаровника ею отравить можно?

— Можно. Только на чаровников и горанов королевской крови нужно по три горошины и больше. Но травить кого-то каменной слезой — это расточительство. Есть множество недорогих и рабочих ядов.

— А я могу только на себя это применить?

— На кого угодно. Главное — правильно раздавить горошину, чтобы всё впиталось в кого-то одного.

— Понял, — сказал я. — Это действительно королевские подарки.

— А у меня нет таких горошин, — с грустью произнесла Ясна, развязывая свой мешочек. — У меня зуб какой-то.

Крепинская княжна вытащила из мешочка острый клык какого-то зверя — отшлифованный до блеска и украшенный рунами.

— Не какой-то, а зверогон, — поправил Ясну Горек. — И если ты не понимаешь, что это такое, я объясню: этот амулет отгоняет диких зверей, не даёт им приблизиться к тебе и тем, кто рядом с тобой. Не всех, конечно, а только мелких и средних. Камнерога и шептокрыла не прогонит, то мрагона и мглеца — запросто. А это не так уж и плохо.

— Очень даже неплохо, — поддержал я королевича. — На шепткорыла или камнерога ещё надо наткнуться, а мглецов и мрагонов полно.

— Только чтобы он работал, его надо покормить.

— Как и чем? — спросила Ясна удивившись.

— Кровью, чем же ещё? — ответил Горек. — Дай сюда!

Юная княгиня протянула амулет горану, тот взял клык и царапнул им себя по запястью. Из царапины выступила капля крови, и Горек приложил к капле амулет. Почти сразу же надписи на клыке засветились.

— Кровь подойдёт любая, это не персональный амулет, — сказал королевич, отдавая Ясне коготь. — Прямо сейчас к нам ни один зверь средний и мелкий не подойдёт сажени на две точно.

— И как долго это действует? — поинтересовался я.

— Одной капли крови минут на десять хватит, но зверогон можно постоянно подкармливать, хоть часами.

— А перстень тоже зачарован? — спросил я, вспомнив, как тот вспыхнул зелёным светом, когда я его надел.

— Обязательно.

Горек и показал мне свой перстень — такой же, как дали мне, но только золотой и с огромным изумрудом, на поверхности которого высвечивался знакомый мне герб с топором и молотом.

— Видишь? — сказал королевич. — Это перстень члена семьи правителя Дрекбора. Главам самых уважаемых родов Дрекбора полагаются такие же, только без герба. Но есть ещё третий вид — без камня, но зато с гербом. Его тебе и подарили.

— И что он даёт?

— Защиту и покровительство Дрекбора.

— А зачаровали его зачем? Без чар он этого не даёт?

— Дай его Ясне, пусть наденет.

Я снял перстень и протянул Ясне, та взяла его и нацепила на палец. Никакой вспышки я не увидел.

— А теперь ты, — обратился ко мне Горек.

Я забрал у Ясны перстень и надел его, и снова такая же зеленоватая вспышка и ощущение тепла.

— Теперь понял, для чего его зачаровывали? — спросил королевич. — Лишь на тебе это знак того, что ты друг Дрекбора, на любом другом — это просто украшение. Любой горан королевской крови увидят эти чары и поймёт, что перстень ты получил не просто так. И если тебе будет нужна помощь, окажет её. С этим перстнем тебя ни один горан не тронет в Черногорье. С ним ты можешь ходить по любым тропам.

— Вездеход, — усмехнулся я, вспомнив, как в моём мире называли специальные пропуска, которые давали возможность проходить и проезжать на закрытые территории.

— Ладно, с амулетами разобрались, — произнёс Горек, вставая из-за стола. — Берите оружие и пойдёмте на улицу. И поручи не забудьте.

Я взял меч, Ясна лук и колчан, оба захватили свои поручи, и вместе с Гореком мы покинули трапезную. На улице уже было темно, лишь небольшой чаро-фонарь освещал кусок двора.

— Без поручей ты уже пыталась выстрелить? — спросил Горек Ясну.

— Пыталась, — ответила та, надевая поручи. — Ничего не получилось.

— И не получится. Во-первых, сил не хватит, а во-вторых, лук зачарован, чтобы из него стрелять, нужно или владеть чарами, или использовать зачарованные поручи или перчатки. Натягивай!

Ясна натянула тетиву, было видно, что это далось её без особых проблем.

— Отпускай, — сказал королевич. — В колчане есть карман, там лежит перчатка, надень её.

Юная княжна достала перчатку, надела и посмотрела на Горека в ожидании следующих указаний.

— Ещё раз натяни без стрелы, но не отпускай, — сказал королевич. — Подержи минуту.

Ясна кивнула и натянула тетиву. Первое время ничего не происходило, а потом тетива начала светиться и буквально за несколько секунд превратилась в яркую, почти ослепляющую нить. Стало понятно, что без специальной перчатки Ясна эту тетиву просто не удержала бы. Лук тоже начал светиться — весь, кроме кожи, которой была обмотана рукоять.

— Отпускай, — сказал Горек, а когда Ясна отпустила тетиву, и та вмиг перестала светиться, королевич добавил: — Этот лук сам по себе стреляет в два раза дальше и сильнее, чем обычный, за счёт наложенных на него чар и крепкой тетивы, но ещё он умеет поджигать стрелу. Тебе дали железные и деревянные. Вложи деревянную.

Ясна достала из колчана деревянную стрелу — более толстую, чем они обычно бывают, и с массивным наконечником, и вложила её в лук.

— А теперь натягивай и не выпускай, пока стрела полностью не загорится, — сказал Горек.

Лучница тут же натянула тетиву и принялась ждать. Примерно через пятнадцать секунд тетива, а за ней и лук опять начали светиться, а ещё секунд через пять вспыхнула стрела — сразу по всей длине. Ясна ещё немного подождала и выстрелила. Горящая стрела взмыла в небо, оставив за собой огненный шлейф. Это было эффектно.