Он склонил голову вбок, потом одним движением запрыгнул в кабину. Я выдохнул с облегчением. Даже не хотел думать, что пришлось бы делать, если бы он отказался.

Я положил листок на панель и вернулся к Арден. Обхватил ее плечи, развернул к себе.

— Мы сядем в пикап, хорошо? Ты поможешь мне?

Она смотрела прямо на меня, но словно сквозь. Будто была где-то далеко. Наконец, она кивнула.

Я подвел ее к двери, помог забраться внутрь. Она машинально села на среднее сиденье. Я тут же обошел, запрыгнул за руль и завел двигатель. Бросив взгляд на нее, увидел, как она все еще бледна, и пальцы мои сжались на руле.

Может, стоило везти ее в больницу. Но я думал только об одном: доставить ее в безопасное место.

Я захлопнул дверь, дал задний ход. Добрался до дома Коупа вдвое быстрее обычного, каждые пару минут поглядывая на Арден — будто она могла исчезнуть прямо на моих глазах, раствориться в той реальности, куда унесла ее мысль, пока она смотрела в лобовое стекло.

Поскольку дом Коупа был ближе, я поехал туда, а не в ее. Заглушил двигатель, обошел и бережно помог ей выбраться из машины. Брут тут же выскочил следом. Код на двери я ввел в считаные секунды, и мы оказались внутри. Но, дойдя до гостиной, Арден не села. Только покачала головой.

— Скажи что-нибудь, — вырвалось у меня. В голосе прозвучала мольба. Да плевать. Мне было нужно только одно — знать, что она будет в порядке.

Она моргнула, и в ее взгляде появилась хоть какая-то осознанность.

— Я… оцепенела.

— Ты оцепенела?

Она вцепилась в мою футболку, сжав ткань кулаками.

— Все это время… все тренировки… — голос дрожал. — И я просто оцепенела.

Внутри что-то холодное заскреблось.

— Тренировки?.. К чему ты готовилась?

Ее серо-фиалковый взгляд сфокусировался и врезался в мой.

— К тому, что делать, если они снова попробуют убить меня.

Арден

Правда вырвалась из меня так легко, что это шокировало. Особенно учитывая, что я оберегала ее, как собственную жизнь, больше тринадцати лет. Но Линку я отдала ее просто так. Будто он заслужил право знать все мои тайны. А может, и правда заслужил. Или, может, было что-то в нем, что заставляло меня раскрываться до самого дна.

И именно это, по идее, должно было заставить меня бежать без оглядки. Но я осталась. Осталась и наблюдала, как его взгляд меняется, как слова достигают цели, как в его глазах появляется осознание.

Карие глаза с золотыми вкраплениями потемнели, в них бушевала буря — та, что обещала расплату.

— Кто. Причинил. Тебе. Боль?

Я чувствовала, как в нем идет борьба — между желанием удержать меня осторожно и яростью, с которой он сдерживал себя, чтобы не напугать. Но я не боялась. Его злость была для меня как бальзам. Я знала, что не должна рассказывать. Единственные, кому я доверяла безоговорочно, — это моя семья. Но все равно заговорила. Будто голос принадлежал не мне. Будто я слушала себя вместе с ним.

— Моих родителей убили, когда мне было одиннадцать, — начала я. — Я все видела. По крайней мере, маму. Она спрятала меня в потайной шкаф, но места для нас обеих не хватило.

Горло сжалось, желудок скрутило, как будто я снова оказалась в том шкафу. Чем старше я становилась, тем больше понимала, чем она пожертвовала.

— Я видела, как мужчина издевался над ней, а потом приказал своему человеку убить ее. Все из-за жадности моего отца. Из-за того, что ему все было мало.

Со временем я поняла: мама знала, чем он занимается. Главарь знал ее. Обратился по имени. Возможно, она уговорила отца все бросить. Или он сам решил остановиться. Но это не меняло сути: именно его жадность запустила цепочку событий, которая стоила ей жизни.

Я выдохнула, дрожа от злости и боли:

— Как будто нам было мало. Дом был больше, чем нам нужно. Машина — самая дорогая. Одежда — безупречная. Но ему все было мало.

На лице Линка появилось замешательство:

— Он что-то украл?

Я покачала головой:

— Он был судьей. Брал взятки.

Линк выругался сквозь зубы.

— По-видимому, в какой-то момент он решил остановиться.

— А им это не понравилось, — заключил Линк.

— Нет, — прошептала я. — Не понравилось. И тогда я сидела в шкафу, в кромешной темноте, и смотрела, как в нее стреляют. Смотрела, как она делает последний вдох. Смотрела, как ее кровь разливается по ковру в гостиной. Как уходит ее жизнь. Я ждала… Часами. Пока сосед не заметил, что дверь в дом открыта, и не вызвал полицию. Но даже тогда я не смогла выйти. Меня пришлось усыпить, чтобы вытащить оттуда.

— Черт… — выдохнул Линк, и его руки тут же обвили меня, окутали, как броня. Он обнял меня так крепко, что я утонула в этом и это было прекрасно.

Впервые за больше чем десять лет я почувствовала себя по-настоящему в безопасности. Будто никто не сможет до меня добраться, пока он держит меня так. Я впитывала в себя все, что было в Линке. Этот запах бурбона и кедра, его тепло, ощущение силы.

Он не отпускал долго. Так долго, что мне показалось — солнце за окном успело опуститься ниже. Но для меня этого было все равно мало. Когда он наконец отстранился, его ладони — шершавые, крепкие, с мозолями бойца — обрамляли мое лицо. И в этом тоже было чувство безопасности.

— Скажи, что их поймали. Скажи, что эти ублюдки гниют в тюрьме.

Как же мне хотелось сказать «да». Хотелось знать, что я никогда больше не услышу их шагов за спиной. Но я не могла.

— Одного поймали. — Я сглотнула. — Я видела, как стрелял именно он. Не тот, кто отдавал приказы. Но моего описания хватило, чтобы его нашли. Мое показание отправило его за решетку.

Большой палец Линка погладил мою щеку:

— Ты чертовски сильная.

Я не была сильной. Все еще боялась темноты. Все еще держала всех на расстоянии. Но я не сказала ему этого. Вместо этого — выдохнула другую правду:

— Главаря так и не нашли. Того, кто отдавал приказы. Тот, кого поймали, так и не сдал его. А я видела только его ботинок. Слышала голос, как он издевался над мамой… и как сказал, что найдет и меня.

Пальцы Линка сжались, лицо потемнело:

— Черт возьми…

— Полиция пыталась связать его с отцом или с наемником. Но следы денег исчезли в Швейцарии.

— Скрывал следы, — процедил Линк.

— Да. И использовал эту анонимность, чтобы попытаться снова. Он не хотел рисковать. Вдруг я запомнила больше, чем думал.

Линк отпрянул, как будто боялся, что может сделать мне больно. Провел рукой по волосам, потянув за пряди:

— Что значит… попытаться снова?

Я тяжело сглотнула.

— После смерти родителей меня определили в приемную семью. Из родни осталась только дальняя тетя, но она не могла взять меня к себе. Я жила в доме с несколькими другими детьми. И однажды ночью кто-то вломился туда. Позже выяснилось, что взломали базу соцслужб, чтобы узнать, где я.

Кулаки Линка сжались, он зарычал, будто хищник.

— Женщина, которая управляла домом, миссис Дирборн, спасла мне жизнь. Должно быть, услышала шум. Вышла из спальни и наткнулась на человека в маске у моей двери. Нет, не человека — киллера. Наемника. Ее ударили, но она успела закричать, чтобы я бежала. Как и мама, она спасла меня.

Я выдохнула, горло горело от воспоминаний:

— Я так испугалась. Выпрыгнула в окно и бежала, пока не упала от усталости. Без обуви, на голых ногах. Я не знала, куда идти.

Слезы наворачивались на глаза, воспоминания ударяли одно за другим.

— В конце концов, я добежала до церкви. Моя семья не была религиозной, но я подумала, что там будет безопасно. Забилась в последний ряд и, должно быть, уснула. Очнулась, когда меня разбудила монахиня и спросила, все ли в порядке.

Линк смотрел на меня, не двигаясь. Боль и ярость застыла у него на лице.

— Потом приехала полиция и отвезла меня в участок. Тогда меня и оформили в программу защиты свидетелей.

Глаза Линка распахнулись:

— Защита свидетелей? — повторил он.