Осознание закончившегося ужаса стабильно накрывало раз по двадцать в день. И каждый этот раз Есения не верила. Боялась, что сейчас проснётся, и им вновь придётся искать встречи, узнавать друг друга, бороться… Приходилось постоянно напоминать себе о том, что в этот раз действительно всё. Это не морок, не очередное небытие, не прикол спятившего сознания. Когда Арсений снял свои защиты, Есения честно думала, что всё, на этот раз точно свихнулась, что вообще не удивительно после стольких смертей, и теперь мозг выдаёт желаемое за действительное, а сама Есения пускает слюни где-то в подвалах Тёмных. В целом, не самый ужасный конец, если так подумать. Да и принять это было как-то легче, чем то, что все мучения, все смерти, разлуки, поиски, борьба — прекратились.

В моменты просветления сознания, Есению так и тянуло проверить, что там у Арсения внутри творится, не нужно ли подлатать барьеры, нет ли где лишних трещин, не собирается ли внезапно самоуничтожиться. Хотелось его схватить и убежать куда-то в попытках сохранить то, что есть. А бежать уже и не надо было. И так в безопасности, спокойствии, рядом…

Буян. Какой-то день давным-давно.

— Двигайся, ленивая попа! — Кощей с коварным смехом вскидывает руку вверх, и от неё во все стороны тут же начинают разлетаться энергетические шары.

Есения, кувыркнувшись в какую-то ямку, бодро отряхивается от веточек и листвы и получает таким шаром прямо по голове. Энергия обжигает шёрстку, поэтому приходится быстро провести лапкой по голове, но вместо облегчения она вновь получает шарами.

— Вы чагой тут устроили, а? — Громкий голос Ёкки заставляет всех вздрогнуть и замереть. Даже энергетические шары застыли в воздухе. — Совсем обалдели, что ли?

Есения прижимает уши и сама прижимается к земле, пытаясь спрятаться в траве. Ёкки запрещал им тренироваться с настоящей обжигающей энергией. Но Есения всё равно умудрялась уговаривать Кощея поиграть с ней в настоящую войну. Он иногда даже брал настоящий меч и размахивал им. Без ран, разумеется, не обходилось, но Кощей быстренько залечивал все раны, ссадины и один раз поломанную лапку. И Ёкки вроде понимал, что деревянными мечами дело не ограничивается. Ворчал, ругался, отчитывал. А Есения посмотрит на него своими большими глазами, потрётся головой об ногу и всё. Ёкки больше не злился. А сейчас, кажется, такое не поможет…

— Я тебя спрашиваю, ты что с ребёнком делаешь, а? — Ёкки, вцепившись мёртвой хваткой в ухо Кощея, чуть ли не ядом в него плевался.

— Тренировались мы. — Кощей пытается пожать плечами и ойкает.

— Тренировались! — Ёкки отпускает несчастного Кощея, но не отходит, продолжая нависать грозной тучей над ним, хотя были они одного роста. Хорошо хоть скалки в этот раз под рукой нет. — Ты посмотри на себя! Здоровый воин! А она ребёнок ещё! Ты чему её учишь, а?

— Ёкки. — Есения всё же рискует высунуть нос из травы, смотря на него максимально жалостливыми глазками. — Это я его попросила. Не ругайся.

Кощей что-то цокает, глаза закатывает, пока Ёкки раздражённо машет рукой. Есения чувствует, как тот переживает, но совершенно не понимает, почему. Они же просто тренируются. Всё под контролем, ран Есения не боится, оно всё хорошо заживает. А вот если он в бою не справится, тогда что? Вот за будущее переживать надо, а не ругаться на тренировки. Нельзя же без них. Есения вот-вот вырастет и ей нужно всё уметь.

— Домой. Быстро. — Ёкки смотрит так гневно, что приходится молча подчиниться.

Есении скучно на Буяне. Здесь все какие-то медленные, расслабленные, словно на Большой Земле не идут до сих пор войны. Как вообще можно так спокойно жить, когда большой мир тонет в боли и страданиях? Есения не понимает их. Совсем. Такие сильные, умелые, обращаются со всеми энергиями сразу, почему нельзя слетать на Большую Землю и там всех научить жить в таком же мире и порядке? Говорят, что на Большой Земле живут глупые существа, не понимающие своей природы. А как они её поймут, если им не объяснить?

— Неделю дома сидеть будешь и травами заниматься. — Ёкки распахивает дверь, пропуская Есению внутрь.

— А если я не хочу? — Она заходит и тут же останавливается, садясь и смотря со всей своей суровостью на Ёкки.

— Надо. — Ёкки, словно не замечая этой суровости, обходит Есению и идёт на кухню. — Хочешь быть полезным существом? Помогай мне здесь. Варка, сушка, сбор, перебор трав занимают много времени. А уж как важно знать, как соединить всё это во что-то полезное…

— Да не моё это! — Есения заходит следом на кухню и останавливается в дверном проёме. — Мне на Большой Земле помогать надо! Меня там маг ждёт! Он один не справится.

— Да с чего ты вообще взяла, что тебя там кто-то ждёт?! — Ёкки грозно разворачивается к Есении. Любой другой бы уже испугался и молча занялся бы травами, но не Есения. У неё вообще лапки. Какие ей травы, а?

— Знаю и всё тут! — Есения недовольно дёргает хвостом. Чем ближе её превращение, тем чаще они ругались с Ёкки. И так это уже надоело… Быстрей бы сбежать на Большую Землю. — Там магам помощь наша нужна! Порядок! Им я нужна и сильный маг! Чтобы вести их за собой, учить, показывать, как надо…

— Вот будешь там помирать, вспомнишь мои слова!

— Не буду я там помирать! — Есения разворачивается, махнув огромным хвостом, и уходит в комнату. Достали. Вот наведёт на Большой Земле порядок, будут знать!

Буян. Ночь четвёртого дня.

— Я живой, честно. — Арсений мягко улыбается, укладывая руки на плечи Есении. — И буду таким ещё очень-очень долго.

— Я знаю, Арс, знаю, просто… — Есения вздыхает и прижимается к нему, обнимая.

Просто так много произошло, просто не верится в то, что ужас действительно смог закончиться, просто так много хочется сказать, а слов таких ещё не придумали, просто… Есения теперь не очень понимает, что дальше-то? Вся её жизнь — борьба. Сначала на Буяне с воспитанием Ёкки, которое, разумеется, очень многое дало, потом на Большой Земле с магами. Попытки найти того самого, войны, эксперименты, снова войны… И Арсений. Вечно умирающий, ничего не помнящий, которого ещё надо отыскать. И никаких инструкций, советов, хоть чего-то, что могло бы помочь в этом огромном страшном мире…

— Для меня тоже сейчас всё очень странно. — Арсений хмыкает, проводя рукой по спине Есении. — Вроде рос обычным человеком, потом магом стал, только смирился, а тут ты. И всё так закрутилось… Иногда кажется, что я лежу где-то в психушке, а это всё исключительно галлюцинации и бред. Есть же всякие Наполеоны. И они искренне верят в то, что они торт. Ну или полководец. Кому как повезёт. А я вот возомнил себя магом, придумал себе историю…

— Может, в Буяне дело? — Есения отстраняется от Арсения, собираясь сесть ровно, но быстро передумывает на полпути и трётся носом об Арсеньев, довольно прикрывая глаза. — Отравлен чем-то, вот и лезет в голову всякая чушь.

— Ну… — Арсений улыбается, потираясь в ответ. — Тут совершенно точно абсолютно другой мир. Если Большая Земля исполосована различной энергией, то здесь всё максимально ровное и ощущается, соответственно, иначе. Кстати, ты знала, что за тысячелетия полосы разных энергий истончились? И если раньше они могли измеряться километрами в толщину, то сейчас на том же километре помещаются десятки различных полос. А в некоторых местах — сотни.

— Кажется, моя болтливость — твоё наследие. — Есения тихонько хихикает и устраивает свою голову на плече Арсения, утыкаясь носом ему в шею.

— Возможно. — Арсений тихонько хмыкает и прикрывает глаза.

Буян. Какой-то день много тысяч лет назад.

Убедившись, что все спят после долгого и нудного рассказа ни о чём, Есения тихо выходит на улицу и вдыхает ночной аромат. Буян приятнее, когда по нему не шастают толпами различные существа, постоянно интересуясь самочувствием. С Горынычем так не носились, как с ней. А ведь у того животная суть неизвестна была, и это явно намного интереснее, чем человеческая форма.