Процесс отбора был довольно трудоемким. Судья случайным образом выбирала номер жюри и задавала дополнительные вопросы, чтобы прояснить анкету. Затем она уточняла у адвокатов, есть ли у них дополнительные вопросы. Мы передавали свои вопросы, как в игре «испорченный телефон», и судья их озвучивала присяжному. В конце концов, она спрашивала, согласны ли стороны с этим кандидатом. Однако даже принятый присяжный не был в полной безопасности: существовал риск немотивированного отвода.

Отбор занял два четырёхчасовых заседания за два дня. Это было изнурительно. Вечером после первого дня, вернувшись домой, я заперся в задней комнате с анкетами, таблицами и списками. За ужином с Мэгги я почти не разговаривал. Она понимала: если я работал с документами или стоял перед коробкой лапши из «Чингисхана Коэна», то был всецело погружен в дело.

Я отрывался от дел, только чтобы выслушать её подробные доклады о планах Инженерного корпуса по расчистке Альтадены после пожаров. Восстановление города стало смыслом её жизни, её личным проектом «Сильного Лос-Анджелеса». Даже вне работы она не расставалась с бейсболками, на которых было написано «ВОССТАНОВИМ АЛЬТАДЕНУ» и «СДЕЛАЕМ АЛЬТАДЕНУ СНОВА ВЕЛИКОЙ». Я понимал, что, если не буду внимателен к её переживаниям, она просто сломается. Потеря дома и всего имущества сделала её невероятно чувствительной. Любая неудача, даже самая незначительная, вызывала у неё бурю эмоций, иногда до слез. Было тяжело видеть её в таком состоянии, но я понимал, что должен быть рядом, поддерживать её и не давать ей упасть духом.

Процесс отбора присяжных напоминал мне игру в баскетбол. Как и в первых трех четвертях матча, происходящее казалось не слишком важным, но именно оно определяло стратегию и напряжение финального этапа. Многие считают игру плей-офф 1988 года величайшей в истории, благодаря феноменальной игре Ларри Берда, который в четвертой четверти принес команде «Бостон Селтикс» двадцать очков и вырвал победу в седьмом матче серии с минимальным отрывом. До этого он играл довольно слабо.

Я никогда не был поклонником «Селтикс», всегда болел за «Лейкерс», которые в итоге и выиграли тот чемпионат, несмотря на триумф Берда. Но, будучи мальчишкой, я смотрел ту игру и мечтал быть таким же, как Ларри Берд, когда дело дойдет до моей «четвертой четверти».

И вот эта «четвертая четверть» наступила в пятницу после обеда. Судья Рулин жестко предупредила нас, адвокатов, что к вечеру отбор присяжных должен быть завершен, а слушания по делу начнутся в понедельник утром. Времени оставалось катастрофически мало, а состав присяжных еще не был укомплектован.

На тот момент в ложе было уже десять присяжных, включая футбольного тренера, которого я по‑прежнему намеревался выкинуть. У меня оставалось два немотивированных отвода. У Мейсонов — столько же. В составе уже было пять женщин, что меня устраивало. Плохо было то, что мой главный фаворит, номер пятьдесят, уже был снят Мейсонами через немотивированный отвод. Психоаналитик — тоже.

Заседание возобновилось с того, что семнадцатого присяжного, телевизионного продюсера, вызвали на следующее свободное место. Судья задала ему несколько уточняющих вопросов. В анкете он указал, что родился в Стокгольме, Швеция, но имеет и американское гражданство. Тем не менее его акцент стал для меня неожиданным. Я привык к сильному испанскому акценту у присяжных, но не к шведскому.

После своих вопросов судья спросила, есть ли у нас дополнительные. У Мейсонов их не было. Я поручил спросить, изучал ли кандидат использование ИИ в производстве телешоу. Судья задала вопрос. Швед ответил без колебаний:

— Изучал. Но пока не использовал.

Слово «пока» было всем, что мне нужно.

Я попросил судью отстранить его по причине конфликта интересов. Маркус тут же возразил.

— Ваша честь, это всё равно, что отводить водителя в деле о вреде от ДТП, — сказал он. — То, что человек изучил, как ИИ может улучшить его продукт, не делает его предвзятым. Что же теперь — отводить всех, кто хоть раз задавал вопрос Сири?

— Я склонна согласиться с защитой, мистер Холлер, — сказала судья. — Я принимаю семнадцатого присяжного в коллегию. Если только вы не хотите использовать один из своих оставшихся немотивированных отводов.

— Можно минуту, Ваша честь? — спросил я.

— Не затягивайте, — ответила Рулин.

Я оглянулся на скамью потенциальных присяжных позади. Оставалось пятеро: трое мужчин и две женщины. В ложе сидело одиннадцать человек, включая шведа. Я мог использовать последние два немотивированных отвода, чтобы выбить шведа и футбольного тренера, но тогда останусь без «патронов». Я проверил свою «оценочную карточку». На листе я пронумеровал всех от одного до пятидесяти и занёс их в порядок предпочтения. Вычеркнул тех, кто уже был освобождён, и обвёл тех, кто сидел в ложе.

Из пяти оставшихся номеров двое были в числе моих фаворитов. Присяжный номер шесть — мужчина. Присяжная номер двенадцать — женщина. Номер двенадцать я поставил на третье место, потому что она работала оформительницей декораций для кино и телевидения и могла оказаться одной из первых, кого заменит ИИ, ворвавшийся в голливудское производство. Мне очень хотелось, чтобы она оказалась в коллегии, особенно после того, как двоих моих лучших кандидатов уже выбили Мейсоны.

Присяжный номер шесть тоже входил в мою условную «дюжину». В анкете он указал, что работает аналитиком рынка в инвестиционной фирме. Он был «спящим» фаворитом. Он отметил в анкете пункт, который понравился бы Мейсонам, если бы они проводили такой же анализ, как мы. Лорна проверила его фирму и выяснила, что та активно вкладывается в технологические компании, разрабатывающие ИИ. Казалось бы, это делает его потенциальным сторонником ИИ в глазах защиты. Но самого его, как аналитика, с лёгкостью могли заменить те самые технологии, в которые инвестировала его компания. Я надеялся, что Мейсоны ослепнут от слов «инвестиции в ИИ» и не заметят, какие угрозы это несёт самому присяжному.

Мне нужно было придумать, как пропихнуть в ложе последних двух фаворитов.

Я снова посмотрел на кандидатов. Из двух оставшихся женщин одна была чернокожей, вторая — белой. Мы не могли задавать вопросы о расе, поэтому было неясно, кто из них оформительница. Судя по моим записям, вторая женщина работала личным помощником в Беверли‑Хиллз. Это требовало бы уточнений во время допроса, но я предполагал, что она — человек на побегушках у богатых жителей того района. Я поставил её на двадцать восьмое место. То есть она годилась в присяжные только «по остаточному принципу», если выбора не останется.

Я внимательно всмотрелся в обеих. У чернокожей были короткие волосы, стрижка афро, а короткие рукава открывали сильные бицепсы. Казалось, она работала руками и держала волосы короткими, чтоб не мешали. Я решил, что это повышает шансы на то, что именно она — оформительница.

Я оглянулся на ложе. Среди уже принятых присяжных только один был чернокожим — почтовый работник, один из моих фаворитов.

— Мистер Холлер, мы ждём, — напомнила судья.

Я посмотрел на неё.

— Да, Ваша честь, — сказал я. — Истцы хотят поблагодарить и извиниться перед присяжным номер семнадцать.

— Телевизионного продюсера, — уточнила судья. — Вы используете немотивированный отвод?

— Да, Ваша честь.

— Хорошо. У вас остаётся один немотивированный отвод. Присяжный номер семнадцать, вы свободны. Суд благодарит вас за службу.

Швед улыбнулся, быстро встал и направился к выходу. По его походке было видно, что он воспринял отвод как оскорбление.

Следующим случайно выбранным кандидатом оказался человек, который не входил в мои фавориты. Инженер‑электрик. Развитие ИИ в промышленности и обществе было бы ему только в плюс. Системы ИИ потребляют огромное количество электроэнергии. Люди с его квалификацией всегда будут нужны. Но отвести его оказалось просто: во время допроса он признался, что учился в Висконсинском университете вместе с одним из ключевых программистов проекта «Клэр» и жил с ним в одном общежитии.