—А да! — махнула я рукой на экран. — Это Стас с кодами и игрой.

—Стас? Это тоже институтский друг? Или коллега, которому тоже срочно нужны дети и жена?

—Нет, это друг и коллега моего брата из Москвы, мы просто вместе с ним хотим сделать игру, и может быть даже продать, а если уж совсем повезет, то еще и денег заработать.

—А!

На этом многозначительном "А" я верила, все и закончится. И в тот вечер оно действительно закончилось, точнее, начался обычный приятный вечер с мужчиной, который вызывал во мне несказанное чувство теплоты и трепета.

Однако вселенной надо было довести ситуацию до логического конца (то есть до абсурда). И в субботу вечером ко мне совершенно без звонка и предупреждения заявился львенок, который урвал пару дней выходных, чтобы повидаться с "его любимыми женщинами" — мамой, бабушкой и мной.

Я была удивлена, Москва пошла ему на пользу. Он похудел (пришлось нормативы сдавать, а с пузиком, пусть и небольшим бегать не особо), на лице обозначились широкие скулы, глаза будто стали больше и выразительнее, и он будто вырос. Говорить он стал чуть быстрее, и появилась во взгляде помимо его любимого "покровительственного" еще что-то.

Он ввалился с тортом (что забавно!) и предложением отбыть вместе с ним в воскресенье.

Правда, ровно в это время зародился у него вопрос, что делает на спинке стула на кухне мужской свитер (Егор не стал брать на работу, потому что потеплело на улице в какой-то момент), дабы не нагнетать обстановку, я ляпнула, что это Васькин, я его просто нашла среди вещей.

До сих пор не пойму, почему не сказала ему прямо про то, что в моей жизни появился Егор. Может потому что он никогда мне не говорил о своей личной жизни. А мне очень не хотелось, чтобы это мое счастье вдруг стало чьим — то достоянием, по крайней мере пока.

Было уже почти восемь, когда Егор сообщил, что готов ехать домой. Господин Зиновьев про львенка уже спрашивал, так как помнил их первую встречу. Я ему честно рассказала. Но, видимо, в нем опять проснулся недовольный Ворчун. Хотя в тот момент я была бы рада его приезду. Возможно, это наконец-то поставило точку в попытках Игоря заиметь меня в качестве подруги жизни. И заставила моего друга посмотреть уже по сторонам серьезно! Но Егор написал, что тогда он поехал к отцу, и больше на сообщения не отвечал.

Я расстроилась, но поделать ничего не могла.

Звонок в дверь заставил меня подскочить, когда время было почти три ночи.

С учетом того, что я заснула от силы полчаса назад, пробуждение было несладким, и дрема никак не хотела отпускать, пока я шла по коридору.

В глазок смотреть было бесполезно: в общем коридоре, как и всегда, было темно, мы одно время боролись с подругой за свет, покупая хорошие лампочки, но поняв, что выворачивают их не хулиганы, а бабульки из квартир напротив, забили на это благотворительное движение и оставили ту, что с советских времен висела под самым потолком в клетке из окаменевшей паутины.

— Кто?

— Егор.

Егор! О господи, что-то случилось!

Я распахнула дверь. В квартиру вместе с ледяным порывом ветра вошла тень. Я поежилась и отступила поглубже в коридор.

— Надеюсь, он ушел? — в голосе мужчины сквозили холод и ирония.

— Игорь? — удивленно пробормотала я. — Конечно, почти, сразу как ты написал.

Он мой ответ, кажется, проигнорировал.

— Стас не звонил? А то может я прервал?

Одеяло у меня явно очень хорошее, я даже и не представляла, как холодно в квартире.

— Егор, что за детский сад?

— Детский сад окружает тебя, — он захлопнул входную дверь, и хоть сквозняк пропал, холод никуда не делся. — Павел вроде еще есть, да?! Он не приезжал? Иван? А после того, как сбежала твоя подруга, и Антон решил переключиться на тебя, может быть и он забегал?

— Что за чушь ты несешь?

Он окинул меня диковатым взглядом и вдруг рванулся вперед. Руки у него были безумно горячими, как и губы. Маечка на тонких бретелях (пижамка моя любимая) была задрана, и Егор впился ртом в мой сосок, ставший от холода словно камешек.

Я вцепилась в его волосы, но у меня не хватало сил даже оттолкнуть его, он был таким теплым... Пока боль вдруг не обожгла, да так сильно, что я вскрикнула и заколотила по его голове и плечам. Он разжал руки. Сосок пульсировал и ныл. Я одернула майку и прижала руки к груди, а он отступил.

—Вик, прости, …

Я сделала шаг назад.

— Викуль, пожалуйста, я не хотел! — он протянул ко мне руку. — Черт!

— Егор, давай утром поговорим! — я произнесла это тихо, едва слышно, надеясь, что он успокоится, разденется и просто будет рядом. Но все оказалось немного сложнее.

— Чтобы ты вообще не позвонила больше, или сказала, что тебе жаль, но нам не по пути! — яростно прошипел он и ударил кулаком по косяку, да так, что, кажется, зашатался весь дом. — Они меня бесят! Все бесят! Все эти мужики вокруг тебя!

— Егор, успокойся, пожалуйста! Ты…

— А ты спокойно отнесешься к тому, что ко мне постоянно приходят или звонят другие бабы?

— Если это касается твоей работы или дружбы, да, я спокойно отнесусь.

— Это все слова! — выплюнул он.

— Это правда, потому что это доверие! С твоей внешностью, Егор, это для любой твоей девушки ключевое качество характера. Ты знаешь, что такое доверие?

— Крайне редко встречал людей, которые мое доверие оправдали.

— Это плохо! Потому что я такой человек! Я общаюсь с людьми, мне неважно, какого они пола, если с ними интересно.

— Я понял. Что ж, раз так, и ты свои убеждения будешь ставить во главу угла, тогда, пожалуй, нам не о чем больше говорить.

— Я ничего не ставлю…

Но Егор уже не слушал. Рывком открыв дверь, он вылетел в коридор и исчез в темноте.

Стоит ли говорить, что ночь была отвратительной, как и воскресенье. Ну и утро понедельника — апофеоз! Заболели и Миша, и Антон. Я осталась одна, не выспавшаяся (потому что все выходные просидела за компом, в ожидании того, что Егор соизволит ответить на мои сообщения), скажем, слегка озлобленная оттого «лишенная чуткости и понимания к бедам других» — прямо так мне и сказал один из сисадминов нашего крупного клиента. На что я не преминула заметить, что звонки у нас записываются, и что при разборе проблема с их компьютерами — никак не моя вина, а его недоработка, и что я не психолог, чтобы всем сочувствовать. Потом, правда, сжалилась, перезвонила и сказала, где накосячил этот тип, но благодарность не его конек, он решил, что мне напинали сверху и был крайне самодоволен.

В общем, домой я пришла поздно, едва живая, упала на диван и отключилась, не было сил ни поесть, ни в душ сходить. Утром меня разбудила трель будильника. И тут в душ пришлось идти. Сменив одежду, я подхватила сумку и помчалась в снегопад обратно на работу, где этот день в точности повторил предыдущий. И так вся неделя. Пять дней кошмара!

Мне так хотелось написать Егору, спросить, почему он так поступает? Но раз он не ответил на воскресные сообщения, значит, и остальные сообщения тоже проигнорирует. А я не хочу унижаться.

Утром пятницы позвонил Ванька. Они решили в субботу посидеть вечерком в баре со вторыми половинами. И я, которая в принципе лучше бы провела время с любимым человеком, вдруг оказалась не у дел, была зла и расстроена, оставаться дома одной мне не хотелось, и я согласилась. А еще решила добить все хвосты, в итоге время было уже девять, а я все сидела на работе, пила кофе, от которого уже сводило желудок, и, наконец-то, доделала все, что было надо. Гордо оторвала пятую точку от кресла, в котором обитала последние двенадцать часов, и … Голова закружилась, зрение поплыло куда-то в сторону, и я быстренько опустилась обратно в кресло и закрыла глаза. Еще одна попытка встать повторила предыдущий цикл.

Черт! Так, в ящике стола точно валялась конфета и в сумке тоже.

Телефон завозился. Я его нашла на ощупь практически. Перед глазами будто темную штору повесили, я даже не могла разобрать, кто звонит. Только бы не мама…