Ой, блиин!

Я за последние сутки столько всего пережила, что впору забыть собственное имя, потому в пылу сборов настал момент, когда до меня дошло, что на день рождения с пустыми руками ходить непринято! Мед, конечно, лучший подарок, как говаривал Винни Пух в известной песенке, но не в этом случае.

Эх, Вика!

Так…

Деньги — не проблема, праздника-то у меня не будет. Точнее, будет как раз, но что ни на есть самый обычный: я посижу за компом, выпью шампусика и лягу спать. Лишнего не потрачу. Проблема была в другом — в выборе подарков я полный ноль. Даже в минусе. Меня тут всегда выручала Аня… И с родителями, и с друзьями, и с коллегами.

Нет, ну мозги же есть. Так! Мыслим логически. Я не настолько знаю человека, чтобы дарить что-то дорогое или вычурное. Это должен быть знак внимания и заботы.

Алкоголь — нет! Михаил Федорович только из больницы, какой алкоголь?! Да еще с сердцем! Книги? Я не знаю, что он любит. Цветы? Он не дама.

И тут меня осенило. Михаилу Федоровичу тяжело было пользоваться тачпадом. Вряд ли господина Зиновьева осенило помочь отцу в этом, а если и осенило, то мышки быстро выходят из строя. Да и не до того отцу и сыну было, а у меня как раз лежала новая мышка в упаковке. Она была совсем неплоха, с подсветкой, без проводов. Я ее купила, потому что мне понравилась ее «брутальная внешность». Она как раз большая, мужской ладони с ней будет удобнее. К тому же мне требовалось «по периметру» много кнопок. А эта обладала лишь двумя, да колесиком. И тематика соответствует! Отлично!

Через десять минут я уже была в автобусе и держала курс в сторону Техстекло.

Город все больше погружался в предпраздничную суету, фонарные столбы были красиво украшены снежниками, хоккеистами, флажками и звездами. Небо было ясное, значит, морозец скоро кусаться начнет.

Чем плоха рабочая неделя зимой? А тем, что света ты почти не видишь, на работу идешь — еще темно, а с работы (особенно я) — так уже ночь. Потому, даже я, еще не осмыслившая до конца то, что Аня теперь далеко, но уже страдающая от «пред» тоски, порадовалась тому, что вижу это замечательное чистое небо, переливающееся от нежно-голубого к светло-серому и к нежно-розовому. И как-то даже дышать стало легче.

Дверь именинник открыл практически сразу. Михаил Федорович был еще немного бледен, похудел сильно, но глаза светились, и улыбка была теплая, искренняя. Наверняка потому, что Егор рядом целый и невредимый, а значит, есть надежда, что я все сделала правильно.

— Викочка! Так рано! — всплеснул руками пожилой мужчина.

— Простите, Михаил Федорович, — я шагнула в прихожую вслед за мужчиной. — У меня со временем совсем плохо, работа, сами понимаете! Но я очень хотела узнать, как вы, как ваше здоровье, и поздравить!

— Спасибо, дочка, спасибо тебе! Как жалко, что ты не останешься, — понимающе вздохнул мужчина. — Давай хотя бы чайку со сладким?! Обязательно! И не спорь!

— Михаил Федорович, спасибо большое! Но…

— Вика!

На пороге зала стоял Егор. Он был в джинсах, тонкой синей водолазке с закатанными рукавами и босой.

— Здравствуй…те, Егор… Михайлович.

— Господи боже, что так официально-то?! — рассмеялся Михаил Федорович. — Пойду, чай поставлю, понимаю, что торопишься, но без угощения не отпущу.

— Но…

— Давай куртку, — Егор протянул руку и почти вытряхнул меня из моей собственной верхней одежды. Чувствую, что он был не в восторге от моего прихода. — Не расстраивай отца, раз пришла.

Черт! Я надеялась, что он тут появится только к празднику, но он, похоже, здесь… живет. В ванной, пока мыла руки, заметила две зубные щетки.

— Михаил Федорович, я, правда, ненадолго.

Но на столе уже дымились пирожки, и вкусно пах травяной чай. А на подоконнике лежал тот самый ноут, похоже, мужчина им пользовался, потому что провод зарядки был в гнезде. Я достала свой подарок и вручила имениннику.

— Помню, как вам непривычно пальцем водить. С этим будет значительно удобнее.

— И правда, неудобно. Это же мышка! Спасибо, Викочка.

— Как вы себя чувствуете?

— Ой, — махнул рукой мужчина. — По-стариковски. Но в целом подлатали и отпустили. Вот теперь за мной Егор присматривает.

— Это отлично! Врач сказал, что вам поможет то лекарство.

— Это да. Оно, мне кажется, меня на ноги и поставило.

О, это вряд ли, скорее радость от присутствия вон того лба, который чем-то гремит в соседней комнате.

— Очень вкусные пирожки, неужто сами?

— Ой, не смеши. Нет, конечно! Моя племянница. Она на все руки мастерица на кухне. На нее одна надежда. Мы с Егором максимум что можем, это супчик, яичницу да пюре с макаронами.

— Меню лучшего ресторана.

Михаил Федорович засмеялся. В целом выглядел он хорошо. Серость ушла, на щеках появился румянец, а самое главное из глаз исчезло это обреченное выражение.

Будет, чем себя утешать!

Мы еще поболтали о погоде, о больнице и о соседе по палате, который величал хозяина дома Атосом. Егор на кухне не появился. Михаил Федорович сказал, что он работает с документами и надеется закончить до прихода гостей. Что ж, это отлично! Меньше бередит мне душу своим видом.

Когда чашка опустела, я искренне поблагодарила хозяина и, еще раз поздравив, засобиралась. Время было как раз без пятнадцати три, скоро придут те, кто Михаилу Федоровичу и Егору по настоящему родные и дорогие люди, особенно с учетом того, что случилось у них за последнее время, общество таких людей для них важно.

Когда сапоги и куртка уже были застегнуты, а новая сумка заняла свое место на плечах, в прихожей показался Егор в теплом свитере и в джинсах.

— Я до магаза, — сообщил он отцу. — Мне бумага нужна. Надо что-то купить?

— Да вроде нет, — развел руками отец. — Все есть.

Вышли мы из квартиры вместе. Он шел впереди, я сзади, стараясь это делать как можно медленнее, чтобы увеличить разрыв. Однако, он придержал дверь, ожидая меня.

— Спасибо, — кивнула я, не глядя, и, порывшись в кармане на предмет телефона, спустилась вниз с крыльца и вежливо попрощалась. — Приятного вечера, Егор Михайлович.

— Угу, — послышалось в ответ.

Вот и ладненько.

Я направилась по узенькой тропинке к выходу из двора, но, судя по звуку, снег поскрипывал не только под моими ногами: Егор шел следом. Но ему же надо выйти из двора, как и мне.

Телефон завибрировал. Звонил Игорь.

— Привет, водолейчик! — поприветствовал меня львеночек. — Как дела?

— Все ок! У тебя как? Как Москва? Как устроился?

— Да, бегаю, как заяц! Документов немерено, то медосмотры, то психологи. Живу пока в общаге, но говорят, дадут студию под Домодедово. Да и ритм тут совсем другой! Не высыпаюсь жуть. У тебя все хорошо?

— Сойдет, — улыбка, которую, слава богу, не видел Игорь, вышла грустной.

— Слушай, я что звоню-то! Помоги, пожалуйста. У меня у друга ноут сломался, а он ему ой как по работе нужен. Сможешь? В долгу не останусь.

— Он сможет его привезти? — рука замерзла. Потому я зажала телефон между щекой и плечом и засунула ладонь в карман.

— В том и проблема, он инвалид колясочник.

— Оу! Хорошо, где он живет?

— В Сторожевке.

— Сторожевка же за городом?

— Да, но ты не волнуйся, я такси вызову, — обрадовал меня львенок.

— Мне нужен где-то час.

— Ок, позвони, как будешь готова, — обрадовался Игорь. — И это… ты денег с него не бери. Я все оплачу.

— Ты издеваешься? Конечно, не возьму. Особенно с тебя, — возмутилась я.

— Люблю тебя, — совершенно искренне заявил мне львенок.

Ничего не меняется у человека. Даже будучи в Москве.

— Прямо вижу, как ты меня любишь, гоняя за город в воскресенье вечером, — засмеялась я, а в душе была благодарна, когда есть дело — это хорошо, помочь кому-то — вообще отлично. А главное, не быть дома! А то есть шанс сдохнуть от тоски.

— И ты мотаешься так по чужим домам?

От неожиданности я подпрыгнула и резко обернулась, обнаружив перед собой в паре сантиметров от носа расстёгнутую на груди куртку и толстый синий свитер крупной вязки. Пока говорила по телефону, двор Михаила Федоровича я давно покинула, и как-то совершенно не ожидала, что Егор до сих пор идет за мной.