— Что?! — Нина Павловна вскочила из-за стола и замерла бледная с приоткрытым ртом.

Хозяйке потребовалась минута, чтобы совладать со своими чувствами и эмоциями, а затем и со своим телом. И прийти к какому-то решению. Она бросилась к телефону, поблёскивающему золотистыми боками на комоде. Над ним висело большое зеркало в золоченой раме. Это зеркало отражало и комнату, и крышку самого комода, и большую вазу с букетом белых роз, и этот телефон, и показалось на миг помощнице, что хозяйка в расстроенных чувствах сейчас попытается отобрать у зеркала отражение этого треклятого девайса.

Но Нина Павловна уже взяла себя в руки, и, когда собеседник взял трубку, голос ее даже не дрогнул.

— Добрый вечер. Да, Витя. Ты можешь уделить мне минутку?

По правилам приличия и помощница, и бухгалтер должны были на время удалиться, предоставив бывшим супругам самим разбираться в сложившейся ситуации, но для Леры и Марьяны превыше всего было любопытство.

Да и сама Нина Павловна забыла о присутствии двух обратившихся статуями женщин, как в прочем и обычно, по крайней мере Лера давно уже стало ее тенью.

— Я получила выписку, что больше не являюсь акционером «Коллизея». И я уверена, что это либо какая-то ошибка, либо твоих рук дело!

Повисла тишина. Тонкая рука в браслетах и кольцах прижалась ко лбу. Женщина вдруг сгорбилась. Плечи ее опустились. Вся она надломилась, как тонкое деревце в бурю.

— Да, хорошо. Ты тут? В городе? — в голосе сквозили удивление и испуг.

Она бережно положила трубку телефона на лакированную крышку комода, будто он стоил целое состояние или, более того, был ключом к чьей-то жизни. Хотя почему к чей-то?

— Он в городе… Сейчас приедет…

Виктор Александрович вошел в гостиную широким шагом, по-свойски, будто был в этом доме полноправным хозяином ровно через тридцать минут после звонка.

Когда они были вместе, он входил точно также. Развод что-то изменил для Нины, но не для этого выхолощенного мужчины пятидесяти лет.

Хотя, по чести сказать, развод был делом рук хозяйки, а не его. Она сломалась, испугалась остаться однажды за бортом и предпочла, едва почуяв свою слабину, заранее уйти, чтобы не видеть и терпеть измен. Не он был тем, кто предложил прекратить отношения. И надо отдать ему должное, некоторое время даже сопротивлялся этому.

Может это месть? Хотя Лере Александровне всегда казалось, что Виктор испытывает к хозяйке вполне искренние чувства. Испытывал...

Перерытые, за то короткое время, пока он ехал, горы бумаг и телефонные разговоры открыли прискорбную истину: именно он, Виктор Александрович… ему удалось отобрать у Нины основной источник дохода, пустив бывшую жену по миру, как это делали до него многие, и будут делать после. Это было понятно, он всегда был умен, хитер и беспринципен. Странно другое! Деньги пришли, даже больше, чем полагалось. Дивиденды эмитент начислял раз в год, направляя их на специальный счет, а с него уже они выплачивались ровными кусками ежемесячно на нужды хозяйки. Акции «ушли» давно. Но на личный счет деньги поступили… И даже больше, чем полагалось.

Хозяйке было сообщено о прибытии дорогого гостя и, как всегда, дабы не нарушать правила этикета, послышался звук каблучков, выстукивающих по лестнице, наверняка в такт биению сердца их носительницы.

Медленно, а потом все быстрее, кажется, вот-вот и она бы сорвалась на бег. Но достоинство и гордость победили.

Виктор Александрович, прекрасно знавший место расположения бара, повернулся к бывшей супруге с наполненным бокалом бренди.

Если смотреть на нынешние предпочтения хозяйки, бывший муж ее красивым не был. Во всех смыслах. Точнее было бы вспомнить высказывание про обезьяну, которой разве что на чуть-чуть должен быть краше мужчина. Долговязый, худой, жилистый с большими длинными руками, с большим ртом, с серыми глазами, взгляд которых мог быть острее ножа, волосами цвета… нечто между блондином и седым шатеном. Но что у него было не отнять, при всем при этом, он мог быть на удивление обаятельным и душой компании.

И Лера в очередной раз поймала себя на мысли, что они бы были потрясающей парой. Именно такой, какой и должны быть взрослые состоятельные и интеллигентные люди. А иначе назвать Виктора Александровича она не могла. В конце концов, он мог говорить о многом, разбираться в столовых приборах, политике и экономике, бизнесе и криминале, в его речи не присутствовал «мерзкий» лексикон. В каком-то смысле он был неким эталоном (если закрыть глаза на бизнес). Хотя чисто внешне они с Ниной напоминали знаменитую диснеевскую сказку о красавице и чудовище. А она, как помнилось Лере Александровне, заканчивалась хорошо, в отличие от брака Войцеховских. Возможно… Нина Павловна поторопилась вешать на него клеймо бабника… Эту мысль Лера никогда не озвучила бы, ибо должна быть либо на стороне хозяйки (а значит, на стороне ее мнения) либо быть стороной нейтральной (а значит, молчать или уволиться). Да, Виктор Войцеховский не был простым человеком, но и хозяйка не была обычно женщиной.

Нина застыла перед Войцеховским, точно хрупкая тонкая лань перед хищником, но сегодня хищник был сыт, а может, предпочитал не уничтожать красивые вещи. Госпожа Войцеховская вздернула подбородок и посмотрела на бывшего мужа прямо, гнева уже не было, скорее непонимание, неверие и боль от предательства.

— Какое имеет значение, откуда приходят деньги, Нина? — содержимое бокала гость опрокинул внутрь, не поморщившись.

— Имеет, — тон Нина Павловна выбрала вежливый, но твердый. — Чтобы ты сказал, если бы вместо того, чтобы получать то, что ты заработал, тебя мало того, что обманули, так еще и кормят подачками?!

— Подачками, — он усмехнулся. — Сейчас кризис, Нина, твои дивиденды были бы в разы ниже, получай ты то, что, как ты говоришь, заработала.

— Ты не понимаешь! — начала было женщина.

— Это ты не понимаешь! Дивидендов тебе сейчас не хватило бы даже на туфли, не то, что покрыть долг перед Романом. Окстись, цены на нефть уже давно не те.

Палец указал на папку, которую гость бросил на столик при входе.

— Я выкупил тебе помещение. Оно твое.

Нина бросила взгляд на синий кусок пластика.

— На твоем месте я бы его продал и вложился во что-то более прибыльное, чем студия. Благотворительность нынче не в моде.

— Ты перестал иметь права давать мне советы не так давно. Я спишу это на то, что ты еще не привык, — вздернула подбородок женщина.

— Точно, — хмыкнул Войцеховский, — не так давно я получил право называть тебя дурой, не боясь быть отлученным от секса.

— Как?! — она сорвалась на крик, таки устав быть вежливой. — Как ты это сделал?

— А ты у своего красавчика спроси! — ядовито прошипел бывший муж. — Ты все меня уличить хотела в изменах, а сама, радостно под мальчишку улеглась. А ты ему на фиг не нужна! Не сдалась ни разу! Ему бабло нужно! Он за него, не то, что тебя, он маму родную продаст!

Нина отшатнулась, как от пощечины.

— Что?! Ты о ком? — прошептала она еле слышно.

Виктор Александрович приблизился к бывшей жене и неожиданно нежно обхватил ее одной рукой, прижав податливое хрупкое тело к себе, его губы коснулись ее виска. Мужчина замер, наслаждаясь моментом в полной мере. Орлиный нос сделал глубокий вдох, втянув запах шампуня, духов, крема и ее кожи.

— Триста тысяч, родная! Ты стоила всего триста тысяч! С полгодика назад! Сейчас, наверное, расценки у него подросли! Инфляция, сама понимаешь!

Нина всхлипнула, будто запнулась, будто готова была упасть, только его рука, та, что до этого не позволяла себе лишнего, заскользила по ее спине, обхватив ягодицу.

— Ты так и не научилась уничтожать важные документы. Доверенность на управление и распоряжение пакетом акций так и осталась у тебя в бумагах. Он ее мне и достал за триста тысяч. Сейф ты тоже не научилась закрывать, маленькая моя.

Она вцепилась в его предплечье, мечтая найти опору в мире, где все совсем по-другому оказалось, нежели виделось.