И вот он сидел на этой скамейке, чувствуя, как в кармане его пиджака приятно оттягивает пачка купюр, и пытался не думать о том, что завтра утром Пётр Иванович обнаружит пропажу и, скорее всего, даже не удивится. Наверное, директор уже давно ждал, когда его заместитель наконец сорвётся и сделает какую‑нибудь глупость, ведь Виталий никогда особо не скрывал своих взглядов на жизнь и способы заработка.

Взгляд его блуждал по залу ожидания, скользил по таким же уставшим и потерянным людям, как он сам, и вдруг зацепился за что‑то интересное. У стены, между двумя колоннами, стоял массивный деревянный ящик, обклеенный разноцветными наклейками: «Осторожно!», «Хрупкое!», «Не переворачивать!», «Ценный груз!», «Антиквариат!». Ящик выглядел дорого и солидно, явно содержал что‑то действительно ценное, иначе зачем столько предупреждений.

Виталий Романович покосился по сторонам. Хозяина ящика нигде не было видно, наверное, отошёл в туалет или в кассу за билетом. Любой разумный человек на его месте просто пожал бы плечами и отвернулся, занялся своими делами. Но Виталий Романович уже принял решение стать преступником, а значит, нужно было начинать действовать соответственно. К тому же, раз уж он решил переступить черту, то почему бы не сделать это с размахом? Украсть кассу театра – это одно, а украсть ещё и какой‑то антикварный ящик – это уже совсем другой уровень! Это уже профессионализм.

Он сидел ещё минуты три, борясь с остатками совести, которая робко пищала где‑то в глубине души, напоминая о том, что воровство – это плохо, что его могут поймать, что вообще он поступает неправильно.

Но потом Виталий Романович представил себе, как вернётся в театр завтра утром, как Пётр Иванович посмотрит на него своими честными глазами и скажет что‑то вроде "Виталий Романович, нам нужно затянуть пояса потуже, бюджет урезали ещё на двадцать процентов, и окончательно решился.

Тем более, что кражу какой‑то невероятно ценной реликвии обязательно осветят в телевизоре! Может даже будут предполагать, что эту кражу провернула группа профессиональных воров, расскажут, насколько слаженно и четко они действовали во время операции… Хоть так похвалял, в конце концов.

Поднялся со скамейки, расправил плечи, постарался придать лицу максимально невозмутимое и даже скучающее выражение, словно он просто прогуливается по вокзалу от нечего делать, и направился к ящику. Подошёл, наклонился, обхватил его руками и попытался поднять.

Ящик оказался неожиданно тяжёлым, гораздо тяжелее, чем выглядел, и спина Виталия хрустнула сразу в трёх местах, посылая в мозг отчаянные сигналы о том, что пора прекращать эту авантюру и положить ящик обратно, пока не поздно. Но отступать было уже поздно, слишком много народу видело, как он поднимает чужой груз, и если сейчас передумать, то все сразу поймут, что он пытался что‑то украсть.

Так что новоиспеченный гений воровства стиснул зубы, напряг все мышцы, которые ещё остались в его немолодом теле после трёх десятилетий сидячей работы, и поднял ящик. Тяжесть давила на руки, плечи, позвоночник, но он старался не подавать вида, шёл медленно и размеренно, словно нёс не украденный антиквариат неизвестного содержания, а свой собственный законный багаж.

Прошёл метров десять, и тут краем глаза заметил, что у ящика есть колёсики. Самые обычные маленькие пластиковые колёсики, вмонтированные в нижнюю часть, которые он просто не разглядел с первого раза. Ладно, всё приходит с опытом. В следующий раз надо будет высматривать колесики в первую очередь, и уж потом пытаться поднять что‑то.

Виталий опустил ящик на пол, и тот послушно покатился, лёгкий и удобный, словно издеваясь над его натруженной спиной и хрустнувшими позвонками.

Ну что ж, бывает, не всегда всё идёт по плану, зато теперь можно катить этот ящик, а не тащить на себе. Он покатил свою добычу к выходу, стараясь двигаться неторопливо и естественно, и в голове уже начали складываться радужные картины будущего.

Сейчас он откроет этот ящик, обнаружит внутри какую‑нибудь бесценную реликвию… может быть, старинную картину или антикварную вазу. Затем он продаст её на чёрном рынке за огромные деньги и заживёт наконец той жизнью, о которой мечтал с юности! Никаких больше нищенских зарплат, никаких разговоров о чести и совести, только деньги, комфорт и, может быть, даже слава.

Виталий Романович выкатил ящик на площадь перед вокзалом, поймал такси и велел отправляться в гостиницу, где уже снял номер на ночь. Таксист с любопытством покосился на массивный ящик, но ничего не спросил, только помог затащить его в багажник. Всю дорогу Виталий Романович сидел в напряжённом ожидании, представляя, как откроет ящик и увидит своё богатство, и сердце колотилось где‑то в районе горла от предвкушения новой жизни, которая начнётся буквально через час.

А в зале ожидания вокзала, на той самой скамейке, где только что сидел Виталий Романович, устроились трое мужчин средних лет. Семёныч, скупщик с барахолки, одетый в потёртую кепку и видавшую виды куртку, сидел посередине и с видом знатока наблюдал за тем, как какой‑то незнакомец уволок их ящик. Слева от него ёрзал Валера, нервный и взъерошенный, а справа устроился его товарищ Колян, который выглядел не менее напряжённым.

Семёныч дождался, пока вор скроется из виду вместе со своей добычей, облегчённо вздохнул и свысока посмотрел на двоих забулдыг рядом с собой. В его взгляде читалось торжество человека, который только что блестяще решил сложнейшую проблему и теперь имел полное право немного поглумиться над теми, кто в него не верил.

– Ну что? – протянул он, усмехаясь. – А вы говорили, не сработает! Говорили, мол, кто же станет таскать чужие ящики посреди вокзала! Где ваша вера в человеческую жадность, а?

Валера и Колян переглянулись, потом посмотрели на Семёныча. На их лицах было написано облегчение, смешанное с усталостью и остатками страха от недавних событий. Всё‑таки не каждый день приходится избавляться от трупов, засунутых в холодильники, а потом перепаковывать их в деревянные ящики с кучей наклеек.

– Семёныч, – начал Валера, помявшись, – Ну теперь‑то ты заплатишь нам за холодильник?

Семёныч несколько секунд смотрел на него, медленно хлопая глазами, словно не понимал, о чём вообще речь. Потом наклонил голову набок, задумался и протянул:

– Я‑то заплачу… – проговорил он. – Но тогда, может быть, вы тоже заплатите мне за услуги? Кто придумал, как избавиться от того трупа, а? Кто сообразил насчёт ящика, наклеек и всей этой постановки? Кто знал, что на вокзале обязательно найдётся какой‑нибудь жадный тип, который позарится на чужой груз?

Валера открыл рот, чтобы что‑то возразить, но слова застряли где‑то на полпути. Он снова переглянулся с Коляном, и оба поняли, что скупщик действительно прав. Кто ж знал, что холодильник окажется не пустым?

– Так что, – продолжил Семёныч, видя, что оппоненты растерялись, – Давайте считать, что мы квиты. Я не плачу вам за холодильник, вы не платите мне за консультацию. А теперь давайте‑ка отсюда сваливать, пока кто‑нибудь не начал задавать лишние вопросы. И запомните на будущее: если вам когда‑нибудь снова попадётся холодильник на улице с ценником, сначала откройте его и посмотрите, что внутри.

– Не, больше я холодильники на улице трогать не буду. – усмехнулся Валера, – Даже если там будет написано, что он золотой.

Трое мужчин направились к выходу из вокзала, оставляя позади себя место преступления, которого, по сути, и не было. Никто ничего не украл, никто никого не убил, просто один человек забрал чужой ящик, а трое других с облегчением наблюдали за этим. Обычный день на обычном вокзале, где каждый занимается своими делами и старается не совать нос в чужие проблемы.

А где‑то в гостиничном номере Виталий Романович уже начинал открывать свой ящик, предвкушая встречу с богатством и новой жизнью, и пока ещё не подозревал, какой именно сюрприз его ждёт внутри. Но это уже была совсем другая история, к которой ни Семёныч, ни Валера, ни Колян не имели абсолютно никакого отношения.