Граф Аксаков сидел напротив в точно таком же кресле и смотрел на меня почти в упор, ожидая ответа на свой вопрос. Взгляд у него был серьезный, даже немного напряженный, будто от моего ответа зависело что‑то очень важное. А может, так оно и есть, кто знает. Системные задания бывают разными, и некоторые из них действительно могут изменить чью‑то жизнь. Или закончить её, что тоже не исключено.

Я неторопливо сделал еще глоток вина, прочувствовал букет и послевкусие, насладился мягким теплом, которое разлилось по груди, и только потом ответил:

– Ну… – протянул я, делая паузу для пущей убедительности, – Думаю, тысяч тридцать. Но ты сам сказал, что ценник будет завышен, тебя никто за язык не тянул.

Граф моргнул несколько раз, словно пытаясь переварить услышанное. Потом почесал затылок, посмотрел на меня с каким‑то недоумением, снова моргнул. Такое ощущение, что я сказал что‑то не то, но разве можно было ожидать другого ответа? Он же сам спросил, сколько я хочу за свою добычу, вот я и назвал цену. Честную, между прочим, даже заниженную, учитывая, сколько я там натаскал всякого добра из того прорыва.

– Ты сейчас серьезно, Володя? – граф даже привстал с кресла от возмущения. – Я же тебя совсем о другом спросил! Что было в аномалии? Ты не понимаешь, это крайне важный вопрос, на который я обязан получить ответ! Система требует ответа, я ничего не могу поделать!

А, вот оно что. Значит, всё‑таки об аномалии речь шла, а не о тушах. Хотя если честно, то я действительно не расслышал вопрос, потому что в этот момент как раз пробовал какой‑то особенно вкусный сыр с травами и думал о том, где бы мне раздобыть такой же для себя. Может, у Аксакова спросить, где он закупается? Хотя нет, глупый вопрос, у него наверняка есть свой личный сыродел, который делает всё это вручную по древним рецептам, передающимся из поколения в поколение.

Я невозмутимо продолжил попивать вино, обдумывая, что бы такого ответить на вопрос про аномалию. Рассказывать всю правду было бы глупо, особенно про тот странный предмет, который появился у меня в кармане халата. Не знаю, что это такое, но интуиция подсказывает, что лучше об этом помолчать. Да и вообще, всё должно выглядеть максимально естественно, без каких‑то подозрительных моментов, которые могут привлечь лишнее внимание.

– Граф, ну и ты меня пойми, – я отставил бокал и посмотрел на него с самым серьезным видом, на какой только был способен. – У меня туши в багажнике тухнут. А я их, между прочим, сам добыл и очень старался. Не хочется, чтобы всё пропало зря.

Аксаков тяжело вздохнул, закрыл глаза, явно пытаясь думать о чем‑то хорошем, чтобы не сорваться. Потом достал телефон, нажал пару кнопок, буркнул что‑то в трубку. Спустя какое‑то время, может минуты две или три, в нашу комнату для важных допросов вошел помощник графа и принес толстый конверт. Судя по весу, там была довольно приличная сумма наличными. Аксаков молча протянул мне конверт, и я его принял с благодарным кивком.

– Вот, совсем другое дело, – я убрал конверт во внутренний карман халата, чувствуя приятную тяжесть денег. – Спасибо, граф, ты действительно щедрый человек.

– А теперь ответь на мой вопрос, – граф снова сел в кресло и устремил на меня тяжелый взгляд. – Что там было, в аномалии?

Вот теперь стало действительно сложно. Рассказывать или не рассказывать? И если рассказывать, то что именно? Правду явно нельзя, а вот полуправду, лишь слегка приправленную полуложью… Возможно, это сработает. Главное, чтобы звучало убедительно и не вызывало лишних вопросов, на которые у меня нет нормальных ответов.

Аксаков видел, что я раздумываю, и решил помочь наводящими вопросами:

– Может, там были какие‑то монстры? – он наклонился вперед, сцепив пальцы в замок. – Или видения? Я слышал об историях, когда люди видели что‑то в аномалиях, и это сводило их с ума. Но ты вроде вполне адекватен, значит, точно всё запомнил. Так ведь?

Вот это уже лучше, сразу появились хоть какие‑то намеки для моей истории. Видения, значит? Что ж, вполне подходящая тема, которую можно развить в нужном направлении. Главное, не переборщить с деталями и не наплести такого, что потом самому не распутать. Хотя с моей фантазией это может быть проблемой, если сильно разойдусь, потом по всей империи из‑за этой аномалии будет введен чрезвычайный режим.

Если сказать, что там было темно и ничего не видно, всё равно никто не поверит. Аномалии бывают разные, и полная темнота была бы слишком подозрительной. Тем более что я вышел оттуда живой и в здравом уме, что само по себе уже необычно. Значит, надо придумать что‑то более правдоподобное.

– Да, было видение, – произнес я вслух, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, без намека на ложь.

– Опа! – Аксаков аж подскочил на месте от радости, глаза заблестели. – Вот видишь, а я уже думал, придется тебя пытать! Но ты оказался разумным человеком и сам всё рассказал!

– А ты что, собирался? – я возмутился, хотя где‑то в глубине души понимал, что он действительно мог это сделать, если бы Система настаивала. Всё‑таки задания есть задания, и отказываться от них чревато серьезными последствиями.

– Ну да, когда ты озвучил цену за туши в тридцать тысяч, появились такие мыслишки… – граф усмехнулся, явно шутя, но в его словах была доля правды. – Ладно, рассказывай, что там было? Не томи, Володя, я действительно жду этого ответа.

Я задумался на пару секунд, собираясь с мыслями и выстраивая в голове последовательность своего рассказа. Надо было сделать всё так, чтобы история звучала правдоподобно, но при этом не раскрывала настоящих событий. Дьявол, как говорится, кроется в деталях, и я постарался продумать каждую мелочь, которую собирался озвучить.

– Там я видел какую‑то бесформенную фигуру, – начал я, глядя куда‑то в сторону камина, будто бы погружаясь в воспоминания. – Она была… странной. Не человек, не монстр, что‑то среднее. Или вообще ничего из перечисленного. Просто силуэт, который постоянно менял форму, как будто не мог определиться, чем хочет быть.

Аксаков внимательно слушал, не перебивая, и я продолжил:

– Эта фигура показала мне… как бы это сказать… показала, что магией можно пользоваться и без системы. Вот прямо так, взяла и показала. Не словами, а как‑то по‑другому. Я просто вдруг понял, что это возможно, что система – это не единственный путь к магии. Что и без нее возможно многое…

Граф нахмурился, явно обдумывая мои слова. Тем временем я краем глаза заметил стоящий в углу комнаты системный анализатор, тот самый золотой пирамидальный артефакт, который может сканировать людей и показывать их характеристики. Он слабо светился, видимо, всё это время сканировал меня. И показывал Аксакову то, что тот и так уже знал – что у меня нет системы. Совсем нет, ни светлой, ни даже замаскированной тёмной…

А ведь тёмная действительно отключилась перед тем, как я зашел в аномалию. Она предупредила меня об этом, сказала, что внутри аномалий её влияние не распространяется, и мне придется полагаться только на себя. Это меня тогда немного напрягло, но выбора не было. И теперь получается, что я действительно бессистемный, по крайней мере, с точки зрения любых проверок и сканирований.

Это очень беспокоило меня, надо признать. Не то чтобы я сильно полюбил тёмную систему за то короткое время, что мы были знакомы, но она хотя бы была понятной и не требовала от меня вставать на колени и орать о своей любви к ней на главной площади. А сейчас я остался один, без какой‑либо поддержки, и это пугало куда больше, чем хотелось бы признавать.

– И что, эта фигура научила тебя пользоваться магией? – уточнил Аксаков, прищурившись.

– Не научила, а скорее… дала понимание, – я пожал плечами. – Трудно объяснить. Это как будто в голове что‑то щелкнуло, и я вдруг понял, как это работает. Не полностью, конечно, но хотя бы основы.

Чтобы доказать свои слова, я вытянул руку вперед, сосредоточился и сформировал крошечное дистанционное исцеление. Зеленоватый сгусток энергии материализовался в воздухе над моей ладонью, слабо светясь и тихо жужжа. Я направил его в сторону графа и пульнул прямо в него.