Это просто превосходно.

Я начал откладывать монеты отдельными кучками — для Маши, для Фрола, для Волка и его людей, отдавая каждому должное за помощь.

Спор вокруг становился всё громче:

— … я говорю, что сладкое — это…

— … а я говорю, что мясо должно быть…

— … но люди хотят сытное!..

— … нет, люди хотят вкусное!..

Я закончил раскладывать монеты. Выпрямился. Посмотрел на них всех — на Машу, Фрола, Матвея, Варю, Тимку, Волка. Они всё ещё спорили, не замечая, что я закончил.

Взял одну серебряную монету из центральной кучки — нашей, заработанной честным трудом. Положил её перед собой на стол и постучал по ней пальцем.

Тук.

Спор оборвался мгновенно. Все головы повернулись ко мне.

Варя первой нашла голос, и в нём звучали усталость, напряжение и опасение:

— Александр… — она посмотрела на меня с упрёком. — Ты поставил на кон свою свободу. Всю нашу жизнь. При этом ты сидишь и считаешь монеты, пока мы тут…

Она осеклась, не закончив.

Я не поднял головы сразу. Продолжал смотреть на серебряную монету перед собой.

Потом медленно поднял глаза и встретил её взгляд. Улыбнулся — спокойно, с теплом:

— Я не считаю монеты, Варя.

Я выдержал паузу.

— Я просчитываю нашу победу.

Ещё пауза.

Я обвёл всех взглядом — каждого по очереди:

— А вы все… думаете не о том.

Матвей нахмурился:

— Как это «не о том»?

Я постучал пальцем по серебряной монете снова — тук, тук:

— Вы думаете, как ремесленники или торговцы. — Я выдержал паузу, дал словам дойти. — Это ошибка. Мы не пир готовим и не состязаемся с Гусем в дороговизне блюд или ингредиентов. Мы на войне за это.

Я поднял монету высоко, чтобы все видели, как она блестит в свете огня.

— За серебро и за выживание, а серебро и медь нам несут люди. Вы думаете как победить Кирилла, но не думаете о людях, вот в чем ваш просчет.

Маша открыла рот, чтобы возразить, но я поднял руку, останавливая её:

— Послушайте меня. Все вы спорите о еде. О том, что вкуснее, что сложнее, что ароматнее, но мы уже который день продаем не еду

Я встал, оперся руками о стол, наклонился вперёд:

— Мы продаём новый опыт и комфорт вот что самое важное.

Тишина стала ещё глубже.

Я выпрямился, прошёлся вдоль стола медленно:

— Посмотрите на толпу. Не на блюда, не на рецепты — на людей. Что им нужно? — Я остановился, обвёл всех взглядом. — Они пришли не есть, а веселиться. Это ярмарка, последний день праздника. Они хотят гулять, смотреть, покупать, пробовать — всё сразу, быстро, на ходу.

Варя медленно кивнула, начиная понимать.

Я продолжал, голос стал жёстче:

— Они хотят есть, не останавливаясь. Они хотят представление — огонь, дым, звуки, запахи. И больше всего на свете…

Я выдержал паузу, дал словам повиснуть в воздухе.

— … они ненавидят очереди.

Фрол улыбнулся, глядя на меня с новым пониманием:

— Продолжай, повар.

Я кивнул:

— Мы не знаем, что Кирилл приготовит завтра, но знаем, что у него есть — хорошие повара, огромный павильон, дорогие ингредиенты и оборудование, какое только можно представить.

Я посмотрел на Матвея:

— Матвей, ты прав — он будет бить по разнообразию и сложности. Потому что он должен оправдать эти ресурсы. Кирилл так привык. Он покажет всё, на что способен «Золотой Гусь» — много блюд и каждое шедевр.

Матвей выпрямился, гордый, что оказался прав.

Я усмехнулся холодно:

— И в этом — его гибель.

Все вздрогнули.

Я прошелся вдоль стола:

— Разнообразие — это хаос. Для примера, десять поваров, готовящих десять блюд — это десять очередей внутри одной кухни. Они будут мешать друг другу, толкаться, ждать своей очереди к печи, к жаровне. Но даже если не будут мешать, сложность — это время. Каждое блюдо требует внимания и точности.

Я выпрямился:

— А люди на площади будут ждать. Стоять в очереди. Смотреть, как повара суетятся внутри павильона. Много блюд — это выбор. Людям нужно будет выбрать из нескольких интересных блюд, а если хочется все? А если нет денег на все? Тогда они потеряют терпение и уйдут, если появится достойная альтернатива. Где быстро, вкусно и интересно.

Маша медленно кивнула, понимание расцветало на её лице:

— А мы…

— А мы, — подхватил я, — ударим туда, где он слаб. Мы дадим им скорость, как давали до этого. А еще мы дадим им возможность попробовать нечто новое, не делая сложный выбор.

Я обвёл всех взглядом:

— Завтра мы создадим одно блюдо. Только одно, но оно будет идеальным.

Повисла напряженная тишина.

Варя прошептала:

— Какое?

Я молчал, давая моменту созреть. Все смотрели на меня, не дыша, ждали следующих слов как приговора или спасения. Затем откинулся на спинку стула, думал, выбирал слова, складывал план в правильном порядке, чтобы они поняли сразу, без лишних вопросов.

— «Пламенное Сердце», — сказал я негромко, но чётко. — Убираем.

Варя ахнула:

— Что⁈ Но оно…

Я поднял руку, останавливая её:

— «Суп с лапшой» — тоже убираем.

Матвей выпрямился, лицо побледнело:

— Александр, ты… ты серьёзно? Это наши лучшие блюда! Люди их обожают!

— Именно поэтому их нужно убрать, — ответил я спокойно. — Они слишком медленные. «Пламенное Сердце» требует времени на сборку — лепёшка, мясо, овощи, соус, всё по слоям. «Суп» ещё медленнее — лапша, мясо, яйцо, бульон, подача к столу. Каждая порция в подготовке занимает слишком много времени.

Я шагнул ближе к столу:

— А завтра нам нужна бешеная скорость. Мы должны обслуживать сто человек в час. Двести. Триста, если повезёт. Эти блюда будут нас тормозить.

Тимка неуверенно поднял руку:

— Но… но что мы будем готовить вместо них?

Я улыбнулся, и в этой улыбке было предвкушение битвы:

— Одно новое, эффектное блюдо, которое можно приготовить моментом, если у нас будут заготовки, а они будут.

Пауза. Все ждали продолжения.

— «Драконьи Жемчужины».

Фрол нахмурился, повторяя название про себя:

— Драконьи… Жемчужины? Что это?

Я встал, подошёл к столу, взял кусок хлеба из корзины, начал мять его в руках, формируя шарик размером с грецкий орех:

— Мясо, — сказал я, показывая шарик всем. — Рубленое, не фарш. Говядина или свинина, без разницы. Мы его заранее маринуем в эле с добавлением перца, мёда и кориандра. Мясо пропитывается, становится сочным, ароматным.

Маша прищурилась, изучая шарик в моей руке:

— Маринуем когда? Сколько времени нужно?

— Ночью, — ответил я. — Пока мы спим, мясо маринуется. К утру оно готово. Утром мы обваливаем его в панировке из муки с солью и специями. Если мясо у нас закончится, мы сможем замариновать еще прямо там.

Я сжал хлебный шарик сильнее, показывая плотность:

— Шарики небольшие, на один-два укуса. Плотные, чтобы держали форму.

Матвей кивнул медленно, начиная понимать:

— А как их жарить? В масле?

— Именно, — ответил я. — Сначала жарим в котле с раскалённым маслом. Бросаем туда шарики, жарим до золотистой корочки и полной готовности. Это быстро — две-три минуты, не больше и вынимаем.

Я сделал паузу, дал им представить процесс.

— А потом — второй котёл. С «Соусом Ярости». Разогретым, но не кипящим. Мы бросаем горячие шарики из масла прямо в соус.

Я хлопнул в ладоши громко — ПАХ!

— И слышим «ПШИК!»

Все вздрогнули от неожиданности.

Я усмехнулся:

— Звук. Шипение. Вспышка пара, когда мясо встречается с горячим соусом. Это будет слышно далеко и будет нашим представлением. Люди развернутся на этот звук, как собаки на свист.

Варя медленно кивнула, глаза загорелись пониманием:

— Они придут на звук…

— Не только на звук, но и на запах, — подхватил я. — «Соус Ярости» с раскалённым мясом — аромат ударит волной. Острота, сладость, жареное мясо, специи. Никто не пройдёт мимо.

Фрол присвистнул тихо:

— Хитро, повар. Очень хитро.