Кажется, он сошел с ума, но это его проблема.

Тесс выглядит по-другому, она словно светится. Не думаю, что это потому, что ее переполняет радость, но, может быть, это просто гормоны?

Как она может быть счастлива со всей этой драмой?

Это не может быть полезно для здоровья, да?

Проклятье.

Что за бардак?

Я представляю себе ее маленький беременный животик. Он едва заметен под рубашкой, но не может быть более очевидным.

Я закрываю глаза на мгновение. Ее образ впечатался в мое сознание.

Не то чтобы Тесс не привлекала меня раньше. Она всегда обладала магнетическим обаянием, которое притягивало. Но теперь эта связь между нами никогда не прервется, что делает ее еще более прекрасной для меня.

Странно.

Мы с ней едва знаем друг друга, но каким-то образом знаем?

Или нет.

Только время покажет, но теперь мы связаны.

То, как Тесс смеялась над моими шутками и нежно, рассеянно трогала свой живот, заставляло меня испытывать такое желание, какого я никак не ожидал. Дело не только в физическом влечении, хотя это, безусловно, часть этого. Это то, что я хочу быть рядом с ней, поддерживать ее в этом путешествии, разделять предвкушение и радость.

Если бы Дрейк услышал мои мысли, его бы сейчас стошнило.

Слабая улыбка появляется на моих губах, когда я представляю ее в другой спальне. Мысль о том, чтобы быть рядом с ней, обнимать ее и чувствовать тепло ее тела рядом, разжигает во мне огонь. Я хочу поцеловать ее, чтобы она перестала беспокоиться, чтобы почувствовала себя желанной и любимой, потому что до сих пор у меня это плохо получалось.

Но мы не можем игнорировать сложность нашей ситуации.

Вмешательство Грейди и тот колоссальный провал, который он устроил — все это стоит между нами. Это барьер, который я не знаю, как преодолеть.

И еще — практичность всего этого. Как у нас все получится, если мы живем так далеко друг от друга?

Пока ворочаюсь в кровати, мой разум мечется между желанием и неуверенностью.

Это больше, чем просто физическое влечение. Это желание соединиться на более глубоком уровне, преодолеть разрыв. Я хочу быть рядом с Тесс не только как отец ее ребенка, но и как человек, которому небезразлично ее благополучие и счастье.

Это странно?

Лунный свет переливается, отбрасывая узоры на стены, пока я погружаюсь в размышления. Я знаю, что это будет нелегко. Мы движемся по неизведанной территории, пытаясь найти путь через неразбериху. Но я как никогда решительно настроен посмотреть, куда приведет этот путь.

Вздохнув, я закрываю глаза, но образ улыбающейся Тесс все еще жив в моем сознании. Тяга между нами неоспорима, и, погружаясь в сон, я не могу не надеяться, что каким-то образом, вопреки всему, мы найдем способ быть вместе. Не просто в другой спальне, а так, чтобы охватить все сложности наших чувств и будущего, которое мы могли бы разделить.

Не ходи в ее комнату.

Пусть она спокойно поспит.

Но она не была уставшей, когда мы прошли в постель. Она выспалась днем.

Я могу проверить ее. Это ведь не преступление?

А если она не спит и не устала, мы можем поговорить еще. Господь знает, что у нас впереди еще много лет, чтобы все обсудить.

Я стою перед дверью ее спальни, сердце колотится о грудную клетку.

Стоит ли мне вообще это делать? Что, если она хочет побыть одна?

Мне нужно знать, как она себя чувствует, все ли с ней в порядке и есть ли у нас шанс преодолеть пропасть, образовавшуюся между нами. Не зря же меня называют чувствительным Колтером...

Тихо выдохнув, я осторожно стучу в ее дверь.

— Тесс?

— Да?

Она не спит, и телевизор светится как ночник.

Я открываю дверь, и передо мной предстает Тесс в свободной рубашке, которая подчеркивает ее очень маленький бугорок. Ее волосы слегка растрепаны, а в глазах — смесь удивления и любопытства.

— Дрю? Все в порядке? — Ее голос мягкий, с оттенком ранимости.

— Да. Да. Все в порядке. Просто не мог уснуть, — признаюсь я, переведя взгляд на нее. — И подумал... может, мы могли бы поговорить? Если ты не слишком устала.

Комната залита светом телевизора, создавая уютную атмосферу, которая резко контрастирует с напряженностью, царившей вокруг нас. Я бы хотел сказать что-нибудь смешное.

— Нет, я уже вздремнула, помнишь? — И все же она зевает, что является хорошим знаком, учитывая, что уже так поздно.

Она похлопывает по матрасу.

— Иди сюда. Садись.

Я сажусь и откидываюсь, когда она освобождает для меня место.

— По шкале от одного до десяти, насколько ты устал? — спрашивает она.

— Почему ты спрашиваешь меня? Это ведь ты беременна. Все, с чем мне приходится иметь дело, это тролли и моя семья. На тебе... физическая сторона всего этого.

— Так что, четверка? — Она смеется.

— Скорее твердая пятерка. Или шестерка. А у тебя?

— Двенадцать. — Девушка снова смеется, откинув голову на подушку, а рука ложится на живот.

— Тесс, — начинаю я шепотом, — я знаю, что это прозвучит странно, но можно мне... потрогать твой... ну, ты понимаешь... живот?

Тесс поднимает взгляд, в ее глазах мелькают удивление и неуверенность, но затем на ее губах появляется теплая улыбка.

— Да, конечно. Ведь это и твой ребенок тоже.

Может быть, но это не мое тело, и мне страшно прикасаться к ней.

Но ее разрешение — это все, что мне нужно, и я успокаиваюсь, мой взгляд фиксируется на ее животе. Крошечная жизнь растет внутри нее, и я протягиваю руку, мои пальцы на мгновение зависают над ее животом, прежде чем соприкоснуться с ее футболкой.

Меня охватывает благоговение и удивление.

Я чувствую тепло ее тела под кончиками пальцев, мягкий изгиб ее живота под моим прикосновением. Это дико: связь, не похожая ни на что, что я когда-либо испытывал, осязаемое напоминание о жизни, расцветающей внутри нее.

Частичка ее и меня.

Безумно.

Невероятно.

Неожиданно.

Страшно до жути.

У Тесс перехватывает дыхание, когда я касаюсь ее, и я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с ней взглядом. В ее глазах светится смесь эмоций — уязвимость, благодарность и что-то еще, чему я не могу дать определение. Как будто это простое прикосновение открыло дверь, позволив нам разделить этот интимный момент вместе.

Один шаг за раз, брат.

— Это потрясающе, — бормочу я, мой голос едва превышает шепот. — Честно говоря, я не могу это осмыслить. Ты чувствуешь, как он бьется?

— Э-э, нет, еще слишком рано для этого. И не уверена, что я уже в безопасности. Еще довольно рано, понимаешь?

— В безопасности? Что это значит?

Она неловко сдвигается с места.

Моя рука все еще лежит на ее животе.

— Ну, знаешь, мы еще не в безопасной зоне.

— Что за безопасная зона?

Она хихикает.

— Я подумала, что если использую отсылку к футболу, ты поймешь.

— Я не понимаю. — Я смеюсь, водя рукой маленькими кругами по ее животу, хотя бы ради того, чтобы просто прикоснуться к ней.

— Безопасная зона — это обычно двенадцать недель.

— А что происходит после двенадцати недель?

— Будет меньше шансов на... ну... ну, знаешь… выкидыш.

О.

— Черт. — Мне не нравится, как это звучит. — Звучит ужасно. И что ты должна делать? Оставаться в постели следующие несколько недель?

Тесс снова смеется.

— Нет. Остальное зависит от судьбы.

Мне не нравится, как это звучит, но она, кажется, не против.

— Я не волнуюсь, — уверенно говорит она мне.

Улыбка Тесс становится шире, с ее губ срывается мягкая усмешка.

— Только не начинай планировать игровых свиданий.

Игровые свидания?

Боже правый. Не думаю, что у меня они были, если не считать игру в футбол.

— Ну, кто знает, что ждет нас в будущем, верно?

Мои пальцы вычерчивают нежные круги на ее животе, и меня переполняет чувство защищенности и привязанности, особенно после того, как она заговорила о «безопасности в конечной зоне».