Я киваю и делаю шаг вперед. Мой мяч падает на землю рядом с его мячом, и я расставляю ноги на ширину плеч, как будто собираюсь сделать удар на всемирно известном поле для гольфа.

Для пущей убедительности даже виляю задницей, как будто это поможет мне попасть в лунку.

Но это не помогает.

Мой мяч летит по фервею, отскакивает от бетонной стены и катится обратно в мою сторону, что чертовски унизительно.

— Проклятье, — выдыхаю себе под нос, надеясь, что он меня не слышит.

— Уже проклинаешь, Тесс? Прошло только три минуты.

Я вздергиваю нос, но игнорирую его, иду к мячу, как только он перестает катиться, и снова наношу удар. Мяч приближается к лунке, но не попадает в нее.

Еще один удар.

Потом еще один.

— Проклятье.

— Это два.

— Нет, четыре. — Я сделала паузу. — О, ты считал мои ругательства?

Он смеется, встает на позицию для удара, и его мяч уверенно катится к лунке в земле, останавливаясь у ее края.

— Черт.

— Это был один. — Я самодовольно наслаждаюсь этой новой игрой.

Два удара, и его неоновый шарик опускается в лунку. Я не могу не восхищаться его гладкими загорелыми бицепсами, когда парень наклоняется, чтобы достать его.

Мы переходим к следующей лунке, и эту я тоже не покоряю быстро. И теперь понимаю, что это была плохая идея, учитывая, что в мини-гольфе я полный отстой.

— Не помню, чтобы я так плохо играла в патт-патт, — говорю я ему, пока мы идем к четвертой лунке, переходя по крошечному мостику через искусственный журчащий ручей. Я вижу мячи, лежащие на дне и ожидающие, когда их извлекут.

Дрю подносит клюшку к губам и дует на нее, словно на дымящийся пистолет.

— Мы не можем быть хороши во всем. Уверен, у тебя есть другие таланты.

Я закатываю глаза, но втайне мысленно начинаю перечислять свои другие таланты.

Танцы.

Выпечка — я готовлю потрясающие торты и умею украшать их как профессионал.

Хм.

Я умею кататься на роликах.

Раньше играла в футбол.

Я не боюсь высоты и пауков.

Черт, это не таланты, но поднимите руку, если считаете, что они должны быть!

— Кроме футбола, чем еще ты занимаешься? — интересуюсь я вслух.

— Мне нравится наука. Меня завораживает Солнечная система.

Мои брови поднимаются вверх.

— Это, конечно, интересный факт. — И неожиданный. — Если бы ты не играл в футбол, чем бы занимался в своей жизни?

— Я бы также учился в колледже, очевидно, изучал бы естественные науки. Может быть, я бы стал инженером? Хотя это трудно представить, ведь мне не позволяли думать самостоятельно.

Он говорит это так небрежно, что до меня сначала не доходит, но, когда доходит, я замираю над мячом, по которому собираюсь ударить, и смотрю на него.

— Что это значит?

— Это значит... — Он не уверен, что ответить. — Неважно.

Теперь мои руки лежат на бедрах, нога упирается в бетонный бордюр, а клюшка используется как трость.

— Ты собирался что-то сказать, так скажи. Что ты имел в виду, когда сказал, что тебе не разрешали думать самостоятельно?

— Ты знала моего отца.

Четыре слова.

Короткие слова, которые бьют по сердцу.

Я медленно киваю.

Я действительно знала его отца, но никогда не встречалась с ним лично. Если бы встретила, то, наверное, намочила бы штаны. По словам Грейди, который проводил больше всего времени в доме Колтеров, он был жутким засранцем.

— Не хочу оскорблять его дух, говоря о нем плохо, но... — Он пожимает плечами. — Мой отец хотел, чтобы мы играли в мяч. И мы все играли в мяч, и точка. Он даже нечасто бывал рядом, но если бы узнал, что мы проводим время как-то иначе? — Дрю тихо присвистнул. — За это пришлось бы заплатить.

Знаете. Вы видите таких людей, как Дрю Колтер... и его братьев, которые занимаются одним и тем же видом спорта. И никогда не задумываетесь, что происходит за закрытыми дверями. Все, что вы видите, это четыре симпатичных (очень симпатичных) брата, выросших в богатой семье со знаменитым отцом и красивой матерью, и никогда не задумываетесь о том, какое эмоциональное давление это могло оказывать на них.

На всех них.

Представьте, что у вас нет выбора.

Конечно, у всех нас есть выбор, но представьте, что у вас его нет. Каково это?

— Мне жаль.

Он отряхивается от этого с этой приятной, красивой ухмылкой.

— Не забивай себе голову. Все обошлось.

Я все еще застыла на одном месте, как статуя.

— Но...

Он склоняет голову набок, ожидая моих следующих слов.

— Ты вообще хочешь играть в футбол?

Проходит секунда.

Потом еще одна, потом двадцать.

— Наверное.

На самом деле это не ответ — не совсем — особенно когда ему потребовалось так много времени, чтобы ответить на вопрос. Но я всего лишь младшая сестра его лучшего друга. Мы не друзья в прямом смысле слова, и я не его доверенное лицо. Кто я такая, чтобы лезть в его личные дела?

Его ответ заставляет меня грустить.

Но я улыбаюсь.

Затем прикусываю нижнюю губу и наношу удар по мячу.

ДРЮ

МОЮ ЛИЧНУЮ ЖИЗНЬ МОЖНО ОХАРАКТЕРИЗОВАТЬ ОДНИМ ПРЕДЛОЖЕНИЕМ: ЧТО Ж, ВСЕ ПОШЛО НЕ ТАК, КАК ПЛАНИРОВАЛОСЬ.

«Ты вообще хочешь играть?»

Я заколебался.

«Наверное».

И зачем я только взяла и ляпнул такое?

Наверное.

Лучшим ответом было бы: Да, конечно! Да.

Все ответы лучше, чем «наверное».

Я идиот, но она заставляет меня нервничать. От ее пристального взгляда я судорожно сжимаю в руке клюшку.

«Ты вообще хочешь играть?»

«Наверное».

Уф.

— Конечно, я хочу играть в мяч. Я бы не стал этого делать, если бы не хотел.

Тесс не выглядит убежденной, но пожимает плечами и идет ставить свой маленький зеленый мячик к следующей лунке. Технически это должен был быть легкий бросок, но она промахивается, потому что слишком сильно замахивается, и мяч отскакивает от задней стены. Она не так уж хороша в мини-гольфе, но я считаю, что это потому, что она не любит соревноваться и, следовательно, не концентрируется и не пытается победить меня.

Похоже, она предпочитает вести беседу, а не играть в эту игру.

Мой взгляд останавливается на задней части ее юбки и ягодицах, которые, кажется, хотят пофлиртовать.

Когда снова наступает моя очередь, я чудесным образом загоняю мяч одним ударом, как будто мини-гольф был моим вторым навыком.

Я без всякой причины вскидываю кулак, расхаживаю по искусственной траве как павлин, чтобы позлить Тесс.

Она не ощетинивается.

Только улыбается.

И тогда я понимаю, что она вовсе не робкая. Девушка просто добродушная и по-настоящему милая — в отличие от своего брата, который может быть огромным засранцем. Который иногда не уступал моим братьям-засранцам.

— Значит, футбол тебе нравится, но ты не увлечен им. Тебе нравится наука. — Тесс загоняет мяч в лунку. — И ты ни с кем не встречаешься? — Она смеется. — Прости. Это слишком личное?

Я смеюсь, потому что это совсем не личное. На самом деле, этот вопрос мне задают часто, особенно представители СМИ. Людям интересно узнать о моей личной жизни, личной жизни Далласа и Дрейка. Как ни крути, нас об этом постоянно спрашивали.

— Это не слишком личное, и нет, не встречаюсь. — Я все еще одинок.

В прошлом семестре я с ума сходил от отсутствия девушки. Не знаю, почему меня это так чертовски беспокоило, но так и было. Я дрочу один в своей спальне по ночам, иногда утром, иногда в душе.

Я смотрю фильмы в одиночестве. Ем в одиночестве.

И у последнего человека на земле, который хотел иметь девушку, то есть у моего близнеца, теперь она есть, и он сделал это прямо у меня под носом.

— А ты? — спрашиваю я, мне любопытно, как у нее обстоят дела с отношениями. Я бы не смог представить, что у молодой версии Тесс есть парень, но у этой — вполне могу себе представить.