Она отступает и изучает меня.

— Правда, — лгу я.

— Иногда мне хочется, чтобы ты не был так похож на своего отца.

— В каком смысле?

Она делает несколько глубоких вдохов, а затем заявляет:

— Ты такой же упрямый. И это, как правило, доставляло ему неприятности. Так что будь умнее, Шон. Не копайся в вещах, которые не имеют к тебе никакого отношения, только чтобы навредить тем, кого ты любишь.

Я обдумываю ее слова.

Она добавляет:

— Но он также сделал все, чтобы защитить твою сестру, тебя и меня. Защищай свою жену, чего бы это ни стоило. Будь лучше, чем был.

Меня накрывает очередная волна вины. Я сдаюсь. Я клянусь больше не втягивать в это маму. Она ничего не знает, и по какой-то причине мой отец не хотел, чтобы она это знала.

Зара

Поздняя ночь. Я всё ещё не слышала ничего от Шона, поэтому пишу ему сообщение.

Я: Когда ты будешь дома?

Шон: Когда приеду.

Я: Серьёзно?

Ответа нет.

Я: Спасибо, что ведёшь себя как придурок, дорогой муженёк.

Я жду ответа, но он так и не приходит. Швыряю телефон в сумочку, потом иду в гардеробную и достаю лёгкий шарф. Аккуратно оборачиваю его вокруг шеи так, чтобы пленку не было видно.

Пишу сообщение своему водителю и выхожу из квартиры Шона. Нашей квартиры? Он подъезжает к тротуару как раз в тот момент, когда я выхожу. Я сажусь в машину, не дожидаясь, пока он откроет мне дверь, и прошу его отвезти меня к Фионе.

Это всего в нескольких кварталах отсюда. Поскольку у меня есть доступ к ее квартире, не проходит много времени, как я оказываюсь у ее двери. Я дважды звоню в звонок.

Наконец, она отвечает, пристально глядя на меня.

— Что тебе нужно, Зара?

Я прохожу мимо неё.

— Нам нужно поговорить.

— Зачем? Чтобы ты снова мне солгала? — обвиняет она.

Я вздыхаю.

— Фиона, всё очень сложно. Я не хотела тебе лгать. Мне жаль.

— Конечно, — она скрещивает руки. — Что-нибудь еще?

— Не будь такой.

Она смотрит на меня несколько секунд, потом говорит:

— Ладно. Но тогда скажи, что на самом деле означают эти черепа.

У меня сжимается живот.

Она добавляет:

— Я видела, как переживали наши родители, так что в этой истории есть еще кое-что. И если мой отец был в этом замешан, я хочу знать. Так что расскажи мне.

Я решаю больше не лгать ей. Ну, почти. Закрываю глаза и признаю:

— Фиона, я хочу рассказать тебе все. Хочу. Но не могу.

— Уходи, Зара.

Я открываю глаза.

— Пожалуйста, выслушай меня...

— Нет, это ты послушай меня. Я устала от лжи. Мне надоела эта секретность. Просто уходи. Сейчас же! — Она указывает на дверь.

— Пожалуйста. Ты же моя лучшая подруга.

— Странный у тебя способ это показывать, — говорит она. — А теперь уходи.

Я решаю, что лучше дать ей немного остыть.

— Ладно. Но я надеюсь, мы скоро сможем поговорить.

— Не надейся, — бросает она.

Я вздыхаю и ухожу. Я сажусь в лифт, но вместо того, чтобы остановиться на первом этаже, он останавливается на третьем. Двери открываются.

Валентина сияет, глядя на меня с другой стороны.

— Сюрприз!

В замешательстве я спрашиваю:

— Что ты здесь делаешь?

Она усмехается.

— Я бы хотела тебе это сказать. Но ты же знаешь, как тут всё устроено. Пойдём. — Она машет рукой, приглашая выйти из лифта.

Я выхожу.

Она ведет меня по коридору в другую часть здания. Там находится служебный лифт. Она достает ключ-карту и сканирует ее.

Двери лифта открываются.

Мы заходим внутрь, и она нажимает кнопку R. Лифт поднимается и затем открывается на крыше.

На площадке припаркован вертолет, его лопасти вращаются.

Она кричит:

— Надеюсь, тебе нравится летать.

— Серьёзно?! — перекрикиваю я ветер.

Она смеется и тянет меня к вертолету.

Ветер развевает мои волосы все стороны. Мы залезаем внутрь, пилот помогает нам устроиться. Он вручает нам наушники, и я надеваю свои. Затем он возвращается на своё место, готовится к взлёту и поднимает вертолёт с крыши.

Мы в воздухе всего несколько минут, прежде чем приземляемся на частном аэродроме. Выходим из вертолёта и заходим в частный самолёт.

Через несколько минут мы снова в воздухе.

Я спрашиваю:

— Куда мы идем?

Валентина вздыхает.

— Зара. Я никогда не знаю. Привыкай.

— Привыкать?

— Да. Ты привыкнешь ко многим вещам, о которых раньше и не думала, что привыкнешь.

— Серьёзно?

— Обещаю.

— Например?

Она пристально смотрит на меня, а затем заявляет:

— Ты научишься принимать неизвестность. Потому что, она всегда ведёт вперёд.

Я выгибаю брови.

— Почему мне никто никогда не дает прямого ответа?

Она смеется, а затем говорит:

— У нас есть немного времени, так что давай поговорим о чём-то другом... о чём-то важном.

Мой пульс учащается.

— У меня проблемы?

Ее губы дергаются.

— Нет, вовсе нет.

Я расслабляюсь, но тут меня охватывает новый страх.

— У Шона проблемы?

— Нет, — она хлопает меня по бедру. — Расслабься. Всё в порядке.

Я выдыхаю с облегчением.

Она внимательно меня разглядывает, и снова приходит то знакомое чувство.

Я выпалила:

— Почему у меня такое чувство, будто я тебя знаю, хотя я знаю, что никогда тебя не видела до той ночи?

Услышав мой вопрос, она выглядит нервной.

— Пожалуйста, скажи мне. И дай без загадок.

— Именно об этом я и хотела поговорить.

— Правда?

— Да. — Она открывает сумочку и достает фотографию. Я беру ее, и волосы на моих руках встают дыбом.

Это фотография женщины, девочки и моего отца. Я смотрю на неё с открытым ртом, затем резко поворачиваю голову к ней.

— Зачем ты снова даёшь мне это фото? Ты же знаешь, что я его уже видела.

— Да, но ты ведь хочешь получить ответы, верно?

Я киваю.

Она колеблется, затем заявляет:

— Моя мама сестра твоего отца.

Мой пульс учащается. Я заявляю:

— У моего отца были только братья. Последний умер в прошлом году.

Она качает головой.

— Нет, это неправда. И твой отец, и моя мать были близки.

— Так мы кузины?

Она улыбается.

— Да.

Я подозрительно спрашиваю:

— Почему я не знаю ни о тебе, ни о твоей матери?

Она делает глубокий вдох, а затем признается:

— Моя мать влюбилась в Марчелло Абруццо.

Мои глаза расширяются. Я бросаю:

— Абруццо — ужасные люди! Мой отец говорил мне, что они не уважают женщин. Что они даже торгуют ими!

Выражение ее лица становится жестче. Она сглатывает и кивает, подтверждая:

— Это верно, но не все из них такие.

Я осторожно произношу:

— Не знаю, могу ли я верить этому утверждению.

Боль наполняет ее глаза. Она утверждает:

— Это правда. И мой отец был совсем не похож на остальных!

Я замираю, и по моей коже пробегают мурашки.

Она пристально смотрит на меня, затем, понизив голос, продолжает:

— Он не был похож на других Абруццо.

Внутри всё сжимается. Война между Марино и Абруццо унесла бесчисленное количество жизней. Именно поэтому мне не давало покоя то фото, где мой отец выглядел счастливым в их окружении. Но в этой истории быть и другая сторона, и, возможно, мне следует дать Валентине кредит доверия.

Она добавляет:

— Я знаю, что это трудно принять.

— Да, трудно... но мой отец на фото действительно выглядел так, будто дружил с ними, — признаю я, все еще сбитый с толку.

— Да, он выглядел так, но на самом деле это не так, — утверждает она.

— Я не понимаю.

Она складывает для меня кусочки мозаики, заявляя:

— Этот ребёнок — я. Я хорошо знала твоего отца, когда была маленькой девочкой. Но он не доверял моему отцу. Он пытался заставить мою мать уйти от него, но она так и не сделала этого. Мой отец был хорошим человеком.