— Готова к родительгеддону?

Я стону.

— Будем надеяться, что все не так плохо.

Он целует меня в лоб и говорит:

— Думаю, мы справимся. — Он достает из пакета поднос с лазаньей.

— Мой отец обещал попытаться простить тебя за то, что ты разрушила все его отцовские мечты о свадьбе, — добавляю я, вспоминая разговор, в котором я помирилась с родителями и сказала ему, что больше не буду копаться в его прошлом. Но я также поставила условие, что ему нужно преодолеть свою враждебность к Шону. Мама согласилась.

Шон съеживается.

— Не могу сказать, что я виню его. Если бы у меня была дочь, я бы убил парня, который женился на ней и не попросил у меня ее руки.

— Ну, ты же представитель старой школы, — поддразниваю я.

Он пожимает плечами.

— Ей лучше выйти замуж за того, кого я одобряю, иначе он окажется на шесть футов под землей.

Мои бабочки взлетают. Я тянусь к коробке и протягиваю ему.

— У меня для тебя подарок.

Его губы дергаются.

— Правда?

— Да. Ну, на самом деле, их два.

— Почему ты выглядишь нервной?

— Вовсе нет, — лгу я.

Он выглядит взволнованным, но осторожным. Он развязывает ленту, открывает коробку... и замирает.

Я начинаю тараторить:

— Я хотела просто показать, что поменяла фамилию, но потом не смогла влезть в джинсы и поняла, что у меня не было месячных. А ты всё время ко мне лезешь, и я как-то забыла купить противозачаточных таблеток, ну... ну, теперь у нас будет ребёнок.

Он медленно поднимает на меня взгляд.

— Ты забыла купить таблетки?

У меня внутри все оборвалось.

— Да... Прости. Всё было так сумбурно. — Я прикусываю губу.

Он смотрит на меня.

Я выпалила:

— Ты на меня злишься?

Он отбрасывает коробку на стол, обхватывает мою голову, вплетает пальцы в волосы и тянет назад.

Я задыхаюсь, сжимая бедра вместе.

Он проводит рукой по моему животу.

— Здесь мой ребёнок?

— Конечно твой. А чей же ещё? Даже не начинай говорить со мной об этом, потому что...

Он просовывает язык мне в рот и целует меня до тех пор, пока я не начинаю постанывать.

— Это мальчик или девочка? — шепчет, улыбаясь, зелёные глаза искрятся.

Я смеюсь.

— Я только что пописала на палочку! Откуда мне знать!

— Когда мы узнаем?

— Может, не будем узнавать? Пусть будет сюрприз, — говорю, хотя умираю от любопытства.

— Ни за что! — заявляет Шон.

— То есть ты не злишься?

Он фыркает.

— Не будь маленьким врединой. — он прижимается к уху и шепчет, сжимая мою ягодицу. — Но не думай, что ты избежишь наказания, поставить тебя на колено и отшлепать.

Я загораюсь еще сильнее, шепча:

— Не дразни меня перед родительгеддоном.

— Я должен...

Раздается звонок в дверь.

Я смотрю на часы.

— Они рано.

— Нет, я попросил их приехать пораньше. Нужно поговорить с твоим отцом о работе, — утверждает он.

Я надулась.

— Никаких разговоров о работе.

— Не волнуйся. Это не займет много времени. Вы пока поболтаете. Но не смей говорить о ребёнке без меня, — добавляет он, направляясь к входной двери.

Я улыбаюсь, радуясь, что он так же радуется ребенку, как и я. Прячу коробку в ящик и иду за ним в другую комнату.

Он открывает дверь Бриджит, Данте, маме и папе.

Мы все обмениваемся объятиями и поцелуями, а затем Шон исчезает вместе с моим отцом.

— Ты не пойдешь с ними? — спрашиваю я Данте.

— Нет надобности, — говорит он и открывает бутылку вина. Он наливает бокал и вручает по бокалу каждой из нас, дам. Он поднимает свой и говорит: — Salute (прим. пер. с итал. «Ваше здоровье»)

— Salute, — отвечают все.

Я делаю вид, что делаю маленький глоток, а затем опускаю его. Мы собираемся вокруг острова и болтаем, пока не появляются Шон и мой отец.

Я улыбаюсь Шону.

— Все хорошо?

Он сияет.

— Да.

Я чувствую облегчение.

— Может, нам поесть?

Он берёт мою руку и становится на колено.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

Волнение, смешанное с уверенностью, заполняет его выражение лица. Огонь снова разжигается внутри, когда он говорит:

— Зара, я не сделал тебе предложение как положено. Не устроил свадьбу, не попросил руки у твоего отца. Это моя вина.

Я сдерживаю улыбку, зная правду о том, как мы поженились, и с какими обстоятельствами нам пришлось столкнуться.

Он целует мою руку и продолжает:

— С тех пор, как мы поженились, моя жизнь стала полной. Ты, та часть моей жизни, о которой я даже не подозревал, что она мне нужна. Поэтому я хочу, чтобы ты снова вышла за меня замуж, на глазах у наших семей, как мы и должны были сделать изначально.

Я усиленно моргаю, но слеза всё же скатывается по моей щеке.

Он достает из кармана кольцо. Аметист с граненым триллиантом, изогнутой формы, розовый, размером с мой свадебный бриллиант. Он соответствует цвету нашего клейма.

Я ахаю, прикрываю рот. Помимо моего обручального кольца, это самый потрясающий драгоценный камень, который я когда-либо видела.

Он берет мою правую руку и проводит ею по моему среднему пальцу.

— Что скажешь, душа моя? Согласна снова стать моей женой?

— Да! Конечно, да, — отвечаю я.

Он встаёт, притягивает меня к себе и целует.

Наши родители ликуют.

Он отступает. Озорство оживляет его зеленые волосы, и он дразнится:

— Я не стал покупать новый бриллиант, я и так всё сделал идеально с первого раза.

Я смеюсь.

— И правда! Это столь же прекрасно! Спасибо! — Я целую его снова.

— Пора планировать свадьбу! — поет мама.

— Не забудьте про другое важное событие! — восклицает папа.

Я замираю и смотрю на Шона.

Он стонет.

— Лука!

Я показываю на него.

— Ты рассказал ему?!

Шон пожимает плечами.

— Надо же было как-то убедить его дать благословение.

— Мы чего-то не знаем? — спрашивает Бриджит.

Шон обнимает меня за талию, ухмыляясь. Он смотрит на меня.

— Хочешь сама сказать?

— Сказать что? — переспрашивает мама.

— У нас будет ребёнок, — говорим мы с Шоном одновременно.

— Ребёнок! — одновременно визжат мама и Бриджит.

Данте достает скотч.

— Здесь нужно что-то покрепче вина, как думаешь, Лука?

— Согласен. — Папа притягивает меня к себе. — Моя прекрасная figlia. Я так рад за тебя.

— Спасибо. Ты больше не злишься? — спрашиваю я.

Он делает глубокий вдох.

— Пора двигаться дальше. У нас есть ребенок, которого нужно баловать!

Я смеюсь, чувствуя больше любви и радости, чем когда-либо могла себе представить. Смотрю на мужа, вспоминая ту ночь, когда он сказал мне выбрать его.

Без сомнений — это было лучшее решение в моей жизни.

Шон

Три месяца спустя

Глаза у мамы поблескивают. Она поправляет мой галстук-бабочку, отходит на шаг и улыбается.

— Вот. Теперь идеально.

— Спасибо, мам.

Она сияет еще ярче, заявляя:

— Я всегда знала, что между тобой и Зарой есть что-то особенное.

— Правда? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Конечно. Вы двое всегда были неразлучны в детстве. А потом, когда вы стали старше, это магнитное притяжение никуда не делось.

Я выгибаю брови.

— Ты это видела?

— Конечно. Я же твоя мать. К тому же, вы двое никогда не умели скрывать свой флирт.

Я усмехаюсь, затем притягиваю ее к себе, чтобы обнять.

— Мне жаль, что я не сделал это правильно в первый раз.

Она обнимает меня в ответ.

— Я прощаю тебя. — Она отступает и строго говорит: — Но больше никогда не выкидывай таких трюков.

Я снова улыбаюсь.

— Обещаю.

Её лицо озаряется ещё ярче.

— Хорошо. А теперь, когда ты станешь отцом, помни, твой сын будет внимательно следить за каждым твоим шагом.

Меня переполняет радость, хотя где-то в глубине всё равно затаилась тревога. Я жду встречи с сыном с нетерпением, но не скрою, что боюсь, что не стану таким хорошим отцом, каким был мой папа... или Данте. Данте взял на себя роль отца, когда я учился в старшей школе, и он держал планку высоко. Так что мне есть к чему стремиться с моим ребенком.