Нас проводят по коридорам и заводят в палату.

Врач и две медсестры входят следом. Доктор достаёт стремена, я закидываю ноги, и она осматривает меня. Она объявляет:

— Один ребёнок идёт ножками вперёд. Развернуть не успеем, схватки слишком частые. Нужно срочно делать кесарево сечение.

— Что? — паника накатывает новой волной.

Шон гладит мои волосы, целует меня в лоб и уверяет:

— Все будет хорошо, моя душа, — но на его лице отражается беспокойство.

Через несколько минут они готовятся к кесареву сечению, вводят мне еще больше лекарств, а Шон надевает больничную одежду. Доктор что-то говорит, но я ничего не понимаю, из того что она говорит. Шон остается рядом со мной, держа меня за руку и наклоняясь близко к моему лицу.

Простыня натянута так, что я не могу видеть ничего дальше своего живота. Это пугает меня еще больше, поэтому я спрашиваю:

— Что происходит?

— Это не займет много времени, — заявляет Шон, и тут в воздухе раздается крик.

Я смотрю на Шона с открытым ртом.

— Это...

И тут раздаётся второй крик.

— Поздравляю! У вас мальчик и девочка, — объявляет врач.

Мы уже знали пол детей, но когда услышали, как она это сказала, и услышали, как они плачут, это стало реальностью.

Лицо Шона светится от счастья. Он целует меня:

— Ты молодец, душа моя.

— Можно посмотреть на них? — спрашиваю я.

Медсестры приносят свёртки: один в голубом, второй в розовом. Кладут их мне на руки. Глаза заполняются слезами.

Я шепчу:

— Шон, посмотри на наших малышей...

Его глаза блестят, и он целует их в головки.

— Они прекрасны.

— Да, — соглашаюсь я, и у меня текут слезы.

— Похожи на их маму, — добавляет он.

— Похожи на их папу, — настаиваю я.

Он смеётся, снова целует меня и малышей. И ничего в жизни не было слаще этого момента.

КОНЕЦ