Я молча смотрю на него.

— Обещай, — приказывает он.

— Хорошо. Обещаю.

— Ты даёшь слово, как твой отец? Мне не нужно беспокоиться об этом?

Я оскорбленно отвечаю:

— Конечно, тебе не стоит переживать.

Он тревожно вздыхает.

— Ладно. Твоя мать была свидетелем смерти твоего отца. Она была там той ночью, когда это произошло, и они угрожали ей, как она тебе и говорила.

— Она сделала всё ради тебя и твоей сестры. И не думай ни на секунду, что она забыла про этот кошмар. Она переживает его снова и снова. Так что не смей добавлять ей больше боли.

Холод сковывает меня. Мысль о том, что моя мать видела своими глазами смерть моего отца, невообразима. Я едва выдавливаю из себя:

— Скажи мне, что ты врешь.

Печаль Бёрна ощутима.

— Прости, сынок. Это правда.

— Еще один вопрос. Почему мой отец не посвятил её в дела о Преисподней? — спрашиваю я.

Бёрн вздыхает.

— Не хотел, чтобы она волновалась. Хотел довести всё до совершенства, прежде чем вовлекать её. Он принял это решение, чтобы защитить ее. Он любил ее и вас, детей, больше всего на свете.

У меня сдавливает грудь. Теперь все части пазла сложились. Я обдумываю все, что он мне сказал.

Мои мысли прерывает громкий звон будильника на его часах.

Я вопросительно изогнула брови.

Он объявляет:

— Седьмая луна уже почти наступила. Парень, ты точно уверен, что хочешь сесть за стол?

Решительно, как никогда, я поднимаю подбородок и отвечаю:

— Да.

Он встает и хлопает меня по спине.

— Ладно, сынок. Не колеблясь делай то, что потребует последняя церемония. Каждое место за столом требует жертвы. Если это то, чего ты хочешь, то подношение, на которое ты и твоя жена согласитесь, будет ценой, которую ты заплатишь.

Меня охватывает дрожь от его зловещих слов.

Он открывает дверь.

— Пора на самолёт.

Зара

Когда я прихожу на работу, меня все еще трясет от нашей ссоры. Кто-то из Преисподней подбросил эти монеты в нашу ванную. Но это не отменяет того факта, что у него в кармане была помада.

Они тоже ее туда подложили.

Я вздыхаю и закрываю глаза, прислонившись к стене лифта. Сердце подсказывает мне, что Шон не стал бы мне изменять. Он не из тех людей, но ему быстро все наскучивает.

Как и мне, но я ему не изменяла и не собираюсь этого делать.

Я глубоко вдыхаю и открываю глаза. Всё между нами лучше, чем я когда-либо могла представить. Но я всё равно постоянно боюсь, что всё рухнет, как это бывало в прошлых отношениях. А тот факт, что у Шона те же проблемы, что и у меня, когда я встречаюсь с кем-то, только усиливает мою тревогу.

Он бы мне не изменил.

Мне нужно научиться доверять нам.

А что, если он действительно встретился с другой женщиной?

Эту помаду подбросил Преисподняя.

Да?

Лифт останавливается на пятом этаже, двери открываются. Люди выходят, и двери уже начинают закрываться, как вдруг чья-то женская рука проскальзывает между ними.

Металл вновь раздвигается, и я замираю.

Сильвия ухмыляется мне и говорит:

— Привет, дорогая. Скучала по мне?

— Что ты здесь делаешь?

— Пойдем прогуляемся.

Я не спорю и пробираюсь мимо мужчины передо мной. Тихо следую за ней по коридору, и она открывает дверь. Мы заходим в пустой офис.

Окна заклеены картоном. Кабинет меньше, чем тот, в котором я работаю, и, похоже, тут идёт ремонт.

— Что мы здесь делаем? — спрашиваю я.

— Нам нужно поговорить, — сообщает мне Сильвия.

— О чем? — спрашиваю я и, взглянув на часы, добавляю: — У меня сегодня много работы.

— Твой график свободный, — объявляет она.

Я выгибаю брови.

— Что значит «свободный»?

— Всё улажено. Сегодня в офисе тебя не ждут.

— Ты не можешь вмешиваться в мою работу. Я веду важные дела, — заявляю я.

Она поднимает руку.

— Да, я знаю, но всё будет в порядке. Доверься мне. К тому же, я думала, ты хочешь узнать о прошлом своего отца.

Я сижу в ошеломлённой тишине.

Она выгибает бровь.

— Ну? Ты все еще хочешь знать?

— Да, конечно, хочу.

— Хорошо. Именно поэтому я здесь. Присаживайся, — она указывает на металлический стул.

Я подчиняюсь, и она садится напротив меня.

— Странное место, чтобы ставить металлические стулья, особенно если тут идёт ремонт, — замечаю я.

Она улыбается.

— Я хотела быть готовой.

— За старание пятёрка, — бурчу я, скрещивая руки и ноги.

— У вас с Шоном трудный период? — спрашивает она.

У меня сжимается сердце, но я сохраняю спокойствие и смотрю ей в глаза, не говоря ни слова.

Она наклоняется вперёд и хлопает меня по колену.

— Не переживай, дорогая. Всё будет хорошо. Я верю в вас.

Желудок сжимается. Я прикусываю губу и молча жду.

Она снова мягко смотрит на меня, а потом откидывается назад.

— Твой отец знает о Преисподней.

Я удивлённо поднимаю брови.

— Знает?

Она кивает.

— Да. Но он не знал, что отец Шона был вовлечён. Он услышал об этом от Марчелло Абруццо.

— Муж сестры? Отец Валентины?

Она подтверждает:

— Именно.

— Она рассказывала мне о своих родителях. Её мама моя тётя, так ведь?

— Да, она тебе уже рассказывала.

— Конечно, ты знаешь, — саркастически отвечаю я.

Она смеется.

— Не переживай. Вскоре закончится эпоха, когда все всё о тебе знают.

— Правда?

Она улыбается.

— Да. Если ты решишь занять своё место за столом, весь этот шпионаж и вмешательство в вашу с Шоном жизнь прекратятся.

Я чувствую, как во мне закипает гнев.

— Это ты подбросила ту помаду в штаны Шона? И монеты в мой ящик?

Ее лицо вытянулось, и она покачала головой.

— Я ничего не подбрасывала.

— Разве?

— Я не говорю, что это не мог быть кто-то другой. Но это была не я. Я ничего об этом не знаю, — настаивает она.

— А если бы знала, сказала бы? — выкрикиваю я, устав от вмешательства Преисподней в мою жизнь. Но мне так хочется верить, что Шон не стал бы мне изменять, и что они подбросили это.

Выражение ее лица становится суровым.

— Да, я бы сказала. Ты на финальной стадии.

— Чего? — спрашиваю я.

Её лицо озаряется чем-то похожим на гордость.

— Получения своего места за столом. Если ты всё ещё этого хочешь.

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

— Ты ведь все еще этого хочешь, да? — спрашивает она, пристальнее вглядываясь в меня.

— Да, конечно, — говорю я без сомнения.

Она понижает голос.

— Даже если тебе придётся пройти ещё одно последнее испытание?

Холодок пробегает по моей спине.

— Какое?

— Никто не получает места за столом без жертвы. Я не знаю, что выберет Омни, но вы с Шоном должны быть готовы к церемонии. Если вы не выполните обещание, ты знаешь, каковы последствия, — предупреждает она.

— Смерть, — шепчу я, и озноб в костях становится сильнее.

Она сглатывает, впиваясь в меня испуганным взглядом.

— Да.

Я поднимаю подбородок.

— Я займу своё место.

Она изучающие смотрит на меня, затем улыбается.

— Хорошо.

— Расскажи мне больше о моём отце.

Она облизывает губы и продолжает.

— Твой отец не верил, что кто-то из Абруццо может быть хорошим. И его нельзя в этом винить. В то время происходило слишком много убийств. Войны не прекращались. А семья Абруццо творила ужасные вещи с женщинами и детьми.

— Я слышала рассказы, — признаюсь я.

— Ты не знаешь и половины, — заявляет она. — Твой отец был свидетелем многого из этого. Он стал шпионом семьи Марино и внедрился к Абруццо только из-за своей сестры.

Мое сердце забилось быстрее.

— Мама Валентины?

— Да. Она влюбилась в Марчелло. Ни один из них не знал, кто есть кто, когда они встретились. Это просто случилось. Они были как Ромео и Джульетта, никогда не должны были быть вместе. Они какое-то время скрывались.