Он поспешно уходит со сцены.

Она смотрит на толпу.

— Похоже, у нас есть контракт, о котором мы не знали.

Толпа снова замирает в изумлении, раздаются новые вздохи.

Она кивает в сторону сцены, и к ней подходит еще один мужчина.

Он протягивает ей нож.

Она подходит ко мне и протягивает его.

— Бери.

Моя рука дрожит, но я, повинуясь, беру нож.

Валентина указывает на другого мужчину, того самого, который выглядит, как Шон. Того, на которого я смотрела бесконечные часы, изучая его черты.

— Перережь ему горло, — приказывает она.

Мои колени почти подкашиваются, но Шон крепко держит меня.

— Дай мне нож, я сделаю это, — говорит он.

— Нет. Не тебе платить за ее грехи. Ты не заплатишь за долг, который она нам должна, — огрызается Валентина.

— Её долг? Она вам ничего не должна, — утверждает Шон.

Моя рука продолжает дрожать.

— Это долг. Вы оба заключили контракт, который не имели права заключать, — заявляет она.

Шон усмехается.

— Откуда мы вообще могли об этом знать?

— Ты должен был жениться на рыжей, — кипит она.

Он притягивает меня ближе.

— Нет. Я должен жениться на Заре, — твердо заявляет он, а потом поворачивается ко мне. — Дай мне нож.

— Если ты убьешь этого человека, Шон, Зара будет следующей, — предупреждает Валентина. Она медленно встречается со мной взглядом. — Решай. Выбирай своего мужчину. Если хочешь, чтобы контракт крови был расторгнут, тогда перережь горло Шону. У тебя только два выбора.

Внутри меня все сжимается в комок. Ледяной холод пробегает по венам. Мои ноги словно приросли к полу.

— Позволь мне сделать это, — умоляет Шон, его голос звучит уверенно.

Но Валентина не собирается уступать. Она не отводит от меня взгляда.

— Я больше не буду повторять. Ты должна сделать выбор. Кто это будет?

Я медленно отталкиваюсь от Шона.

— Зара, — шепчет он.

Я не смотрю на него. Я иду прямо к мужчине, чью фотографию я изучала и к которому испытывала столько чувств, потому что он напоминал мне Шона. Слеза скатывается по моей щеке.

— Мне жаль, — шепчу я.

Он смотрит на меня в ужасе и умоляет:

— Выбери меня вместо него. Я подарю тебе лучшую жизнь.

Но я не могу.

Не знаю, откуда во мне это берется, но в один быстрый, точный рывок я полосую ножом его горло.

Глаза его расширяются от удивления. Он хватается за шею, а кровь мгновенно окрашивает его руки.

— А теперь вонзи нож в его сердце, — приказывает Валентина.

Я отключаю свой разум. Я вонзаю лезвие ему в грудь и отпускаю, не имея больше сил ни на что.

Я отшатываюсь, слезы потоком льются по моему лицу. Я смотрю, как он падает на колени.

Шон подходит ко мне сзади, обнимает меня за талию и притягивает к себе. Он разворачивается так, что мы оказываемся лицом к Валентине.

— Ты получила то, что хотела. Долг уплачен.

Она выгибает бровь.

— Ты думаешь, что проблема, которую ты создал, нарушив обещание своего отца, так просто исчезнет?

Воздух застывает.

Она указывает на Шона.

— Ты даже не представляешь, что натворил.

Его челюсть напрягается.

Она впивается в меня ледяным взглядом и словно проклиная говорит:

— Ошибка вашей кровной клятвы будет преследовать вас и ваших детей.

Я вздрагиваю, не понимая до конца, что она имеет в виду.

Мой взгляд падает на лужу крови, растекающуюся по сцене. Кровь, пролитая моими руками. Еще больше слез стекает по моему лицу.

Шон сильнее прижимает меня к себе и прижимает мою голову к своей груди.

Я плачу, не понимая, как я могла убить человека, и осознание того, что я сделала, постепенно накрывает меня.

— Остальные церемонии отменяются! Сегодня вечером у нас будут произнесены только клятвы. И это будет сделано при полном обнажении! — кричит Валентина.

Толпа взрывается ликующими криками, от которых дрожит все мое тело, наполняя меня еще большим страхом.

Валентина заставляет толпу замолчать. Она злобно кричит:

— Невесты не плачут! Те, кто плачут, выбирают смерть!

По арене прокатывается громкий, хаотичный гул.

Шон наклоняется к моему уху и кричит, чтобы я услышала его сквозь шум толпы:

— Тебе нужно перестать плакать. Мы поговорим об этом позже.

Я поднимаю на него взгляд.

Он стирает мои слезы и целует меня в губы. Держа мое лицо в ладонях, он приказывает:

— Больше никаких слез, Зара. Прямо сейчас ты должна стать моей женой.

Шон

Страх Зары ощущается почти физически. Она с трудом сглатывает.

Мои губы касаются ее уха, когда я кричу сквозь шум толпы:

— Это единственный способ покинуть это место живыми. — Я приближаю свое лицо к ее лицу.

Наши взгляды встречаются. Страх исчезает, уступая место решимости.

Я кладу руку на ее щеку, хваля:

— Вот моя девочка.

Толпа замолкает, и по моему позвоночнику пробегает новый холодок.

Я поворачиваюсь, удерживая Зару рядом, решив во что бы то ни стало сделать так, чтобы мы выбрались отсюда живыми.

Валентина встает перед нами и указывает на меня.

— Союзы, над которыми твой отец трудился годами, теперь под угрозой. Баланс нарушен. А значит, нам придется начинать заново. Без равновесия его замысел не осуществится.

Тело Зары напрягается.

Я провожу большим пальцем по ее талии, еще крепче сжимая ее. Слова Валентины не имеют для меня смысла, но я не отвожу от нее взгляда и заявляю.

— Я не знаю всех деталей того, чего хотел мой отец. Но если баланс нарушен, мы восстановим его, и я сделаю все, чтобы его замысел воплотился в жизнь.

Ее губы сжимаются в тонкую линию, а взгляд становится жестче.

Кровь пульсирует в моих жилах. Я не понимаю, что именно пытался построить мой отец и почему сам решил стать частью этого, но теперь пути назад нет.

Я либо вхожу в Преисподняя, либо не покину эту арену.

И Зара тоже.

Что она здесь забыла?

Я откладываю вопросы на другой раз. Сейчас не время и не место.

Валентина медленно поднимает руку и заявляет:

— Значит, ты определил свою судьбу, Шон О'Мэлли-младший.

Рука Зары вцепляется в переднюю часть моего бедра.

Внутри меня всё леденеет.

Валентина делает круговые движения пальцами в воздухе.

На сцену выходят десять мужчин в масках в виде черепа. Они выстраиваются перед остальными парами.

Ужас охватывает мужчин и женщин. Несколько мужчин инстинктивно прижимают своих невест к себе.

Толпа топает ногами, поднимая деревянные факелы в воздух. Луна сияет еще ярче.

Валентина вскидывает руки и кричит:

— Очистим преисподнюю!

Люди в масках вытаскивают пистолеты и направляют их на пары.

Несколько женщин плачут.

Один из мужчин выкрикивает:

— Это и наша судьба тоже!

Раздается два залпа. Все десять пар падают на пол. Лоб каждого пронзен пулей, вокруг растекается кровь.

Ноги Зары подкашиваются.

Я обхватываю ее, прижимая к себе, пряча ее лицо в своей груди, пытаясь уберечь от алых луж вокруг нас.

Пылающий взгляд Валентины вонзается в меня. Она указывает на нас и приказывает:

— Займите свое место на алтаре.

Я бросаю взгляд за спину. Поднимается еще одна сцена с небольшой лестницей. Высокий, мускулистый мужчина в черном одеянии и той же маске-черепе ждет в середине сцены. В его руке горит факел, но, в отличие от факелов в толпе, этот золотой.

Справа от него выстроились двадцать мужчин в масках. Их смокинги украшены розовыми деталями: бутоньерки, галстуки-бабочки и пояса.

Слева от него стоит двадцать женщин. Они одеты так же, как женщины в толпе: в маски и платья, но каждая держит букет роз. Ближайшая к нему женщина держит два букета, один больше остальных.

— О Боже, — ахает Зара, затем поднимает на меня широко раскрытые глаза.

Мой желудок сжимается. Я делаю последнюю попытку выбраться из этого, обращаясь к Валентине.